Читаем без скачивания Метро 2033. Белый барс - Тагир Киреев

Заключив перемирие на время похода, Тагир и Тимур условились, что не дадут злости взять над собой верх – каждому хотелось вернуться обратно живым.

Разложив на полу вестибюля старую карту города, самый опытный из мусафиров принялся объяснять, каким путем предстоит добраться до Зилантовой горы, указав место назначения угольным крестом на черно-белой распечатке.

– Дойти до границ монастыря будет не так-то просто, – говорил он. – Место, где нашли амулет, находится где-то здесь. Я был там, но что творится дальше, честно, не знаю… – Мусафир провел рукой по карте, обозначив место поисков круговым движением, пришедшееся на пересечение улиц Краснококшайской и Галимджана Баруди. – Предлагаю пройти по улице Усманова, затем свернем на Восход, пройдем до конца Галимджана, а там будем действовать по обстоятельствам…

– Что значит, по обстоятельствам? – усомнился в словах мусафира Тагир.

– То и значит, – отозвался Тимур. – Дальше этого места никто из нас не ходил. По этим улицам проход, в принципе, безопасен. Не раз хаживал. Так что советую взять дуделку свою. Может, пригодиться.

Племянник султана вопросительно посмотрел на Тагира, который без лишних слов продемонстрировал висевший на шее свисток.

– Вот и отлично! Бабай, – теперь Тимур смотрел на старика, который уже приготовил связку ключей, чтобы один за другим отомкнуть замки, удерживавшие связку цепей, продетых в скобы на станционной двери.

Старый хранитель ключей и, по совместительству, брат говорящей с джиннами, со знанием дела принялся пристраивать давно не верченые в замках приспособления и освобождать дверные проемы от стальных лохмотьев. Когда последний замок оказался на полу, дед с некоторой надеждой посмотрел на ребят – шестерых гаскарцев, трех мусафиров, а так же на Тагира и Тимура, облаченных в «химзу».

– Сез чыгасызмы?[22]

Ответа не последовало.

Распределив между собой тела бывших воинов, которые еще предстояло похоронить на поверхности, гаскарцы двинулись первыми. За ними все остальные…

Тагир ошеломленно уставился в пространство. Перед глазами все кружилось. С трудом преодолев отсутствие потолков и туннельных границ, он сделал несколько шагов. Наверное, как-то так человек чувствовал себя, когда попадал в космос – ни стен, ни спертого воздуха – только свобода и чистый концентрат страха. Охватить одним взглядом пустые улицы города было невозможно. Стоя на пересечении трех дорог и стянув маску противогаза на макушку, Тагир всматривался в незнакомые ему вывески и вдыхал неотравленный (в этой части города) воздух, пока двое из гаскарцев искали рытвину, брешь в Казанской земле, чтобы предать ей тела. Гнилые пятиэтажки по бокам, трамвайные пути, округлая, «в ромб», постройка, здание с застывшим на нем часовым циферблатом и серые магазины с синими козырьками, на которых на двух языках было разъяснено, чем именно там торговали лет двадцать назад. Оторвавшись от изучения улиц, Тагир заметил что гаскарцы уже облюбовали некую трещину в земле, в которую, видимо, и собирались опустить полиэтиленовые мешки.

– Ну что там? – поинтересовался старший мусафир, подойдя к яме.

– Думаю, здесь будет нормально, – отозвался один из гаскарцев.

– А вы со всеми своими так поступаете? – запротивился Тагир выбранной могиле. – Не хотел бы я, чтоб меня так похоронили.

– А если не хотел, чего ж тогда с нами пошел? – с вызовом посмотрел на пастуха мусафир. – Времени на религиозные обряды нет. Но если хочешь, оставим тебя здесь, и делай все, как надо…

– А можно? – съязвил Тагир, но никто не ответил.

– Не волнуйся, Тагир! Я за тобой присмотрю, – хлопнув пастуха по плечу так, что тот чуть сам не оказался в яме, Тимур, тем не менее, придержал его и посмотрел на гаскарцев. – Скидывайте…

Когда тела уже обрели последнее пристанище в трещине, технично сброшенные в лоно земли молодыми воинами, Тимур, тем не менее, поддержал пастуха:

– Может, тогда кто-нибудь, что-нибудь скажет? Мы же не уроды какие, в самом деле.

Басистый голос мусафира зазвучал незамедлительно.

– Стара, коса, стоит Казань. Шумит бурун: «Шурум… бурум…». По-родному тараторя, снегом лужи намарав, у подворья в коридоре люди смотрят номера… Я в языках не очень натаскан – что норвежским, что шведским мажь. Входит татарин: «Я на татарском вам прочитаю «Левый марш»… Кто-то там Маяковский… Так сойдет? – улыбнулся и даже чуть не расхохотался мусафир.

– Если я умру и меня скинут в трещину, прошу вас, пусть кто-нибудь другой скажет что-нибудь над моей могилой, – вздохнул Тимур. – Не хочу, чтобы последними словами обо мне были – «Шурум… Бурум…»…

– Эх ты! Классик, между прочим! – ухмыльнулся мусафир. – Ну все, задержались мы. Двигать пора.

Указав тяжелой рукой направление, мусафир первым зашагал к улице Шамиля Усманова. За ним змейкой потянулись и остальные. Лишь, где-то совсем в конце вереницы людей, раздался жалобный писк одного из гаскарцев которому, с намотанной на руку веревкой, идти было менее удобно, чем остальным.

– А барана с собой обязательно тащить?

Оглянувшись на гаскарца обремененного кучерявым «довеском», Тагир улыбнулся и произнес:

– Скажешь спасибо, когда он тебе жизнь спасет…

Было нежарко.

Прохладный сентябрьский ветерок как-то успокаивал, навевая совершенно не отягощающие мысли. Тагир, не торопясь, следовал за мусафиром и заглядывал в пустые окна, словно надеялся кого-то там увидеть. Надпись на одном из домов «Домашняя кулинария» быстро вызвала аппетитные ассоциации и урчание пустого желудка.

– Все бы отдал сейчас за эчпочмак!

Воспоминания о старинном татарском национальном блюде обострились настолько, что даже запах и вкус казались ему теперь настоящими, словно Тагир ел его совсем недавно. Буквально на днях. Деревенская картошка и сочное мясо, аккуратно утрамбованные в этот аппетитный треугольник из хрустящего теста, были часто готовящимся блюдом в их доме. Особенно его ценил отец, который, помимо прочего, любил разделить это блюдо надвое и дополнительно поджарить на сковородке, обильно политой подсолнечным маслом с запахом семечек…

– М-да… А я бы от порции мантов не отказался и домашней лапшички с катыком, – поддержал культурную беседу о еде один из гаскарцев. – Помню, как их мать готовила. Сначала долго варила бульон на косточке, пока манты томились в огромной кастрюле, и перед самой подачей закидывала лапшу, и мелко-мелко – зелень. Чтобы аромат ярче раскрылся…

– Это все фигня, – со знанием дела протянул впереди идущий мусафир. – Вот балишь – это тема! Картофан, три мяса. А сок внутри какой! Сказка, а не еда! Тоже, кстати, мать готовила… А еще эту, губадию! Вот это был десерт!

– Хорош! – огрызнулся Тимур. – Вон, уже слюна до земли достает. Смотрите, захлебнитесь.

– Тимур, ты чего? Тебя мама в детстве не кормила? – рассмеялся Тагир.

– Не кормила, – грубо скосил Тимур. – Не до меня ей было.

– Прости, я ж не знал…

– Ладно, проехали. Тринадцатый дом, – племянник посмотрел в сторону и указал на дом. – Здесь сворачиваем на Восход. Советую держаться плотнее. Чем ближе к лесу, тем больше вероятность наткнуться на какую-нибудь живность…

За угол дома все сворачивали как-то судорожно, словно невидимый кукловод дергал каждого за ниточки, напрямую связанные с нервами. Поэтому, когда баран принялся наяривать тоскливую увертюру, Тимур всполошился:

– Пастух, что с ним?

– Беспокоится. Не нравится ему что-то…

– Может, он тоже, про хавку какую вспомнил? – бесцеремонно заржал мусафир, шедший впереди.

– Слушай, ты можешь заткнуться, пока мы сами для кого-нибудь хавкой не стали?!

Тагир быстро оглядывался по сторонам, пытаясь увидеть, что именно беспокоило барана.

– Ладно-ладно. Только не надо нервничать, – угомонился мусафир.

Племянник султана поравнялся с пастухом и тоже прислушался к звукам улиц, но ничего подозрительного не заметил. Шорох травы, пробившей асфальт, шелест листьев на изогнутых деревьях… Ничего необычного. Однако, печальный опыт на Яшьлеке раз и навсегда научил его, что чутью животного лучше довериться. Поэтому, он спросил:

– Что не так?

– Не могу понять. – Тагир на всякий случай вытянул свисток, пристроив его к губам.

– А он на других животных, помимо кяльбов, как-то действует?

– Если честно, я не проверял. Дай бог, чтоб мы и не узнали.

– Ладно-ладно, – прозвучало где-то сзади.

Тимур и Тагир обернулись, уставившись на мусафира, но тот лишь потупил взор, потому что эту фразу произнес уже не он.

– Ладно-ладно… – снова раздалось откуда-то слева.

– Ладно-ладно… – и справа.

Все молчали.

Прохладный воздух остужал затылки.

– Что это? – кивнул Тагиру племянник султана. И звук повторился.

ЧТОЭТОЧТОЭТОЧТОЭТОЧТОЭТО…