Читаем без скачивания Дом непредсказуемого счастья - Лариса Соболева

— День добрый. Когда приехали?

— Часов пять назад, — ответил Йог. — Мы даже поспать успели.

— В таком случае покатаете меня по городу, хочу познакомиться с ним. Номер мне в гостинице сняли?

— Обижаете, шеф, — сказал Йог.

Урбас с интересом разглядывал современное здание вокзала и, выйдя на площадь, огляделся, будто примеривался, с чего начнет штурм этого города. Ребята ждали, они привыкли к святой обязанности — не мешать шефу, что бы тот ни делал. Любуется божьей коровкой на пальце, но при этом опаздывает на самолет? Да, божья коровка важнее, потому никто не напоминает: пора, а то самолет улетит без вас. Ну и улетит — что с того? Есть другие рейсы.

Но вот Урбас бросил взгляд на Йога, тот понял и жестом указал, куда надо идти, вскоре они расселись в салоне внедорожника. Тамтам легко встроился в поток автомобилей и, краем глаза поглядывая то на улицы, то на шефа на заднем сиденье, озадачился: зачем шефу знакомство с городом, в котором он не собирается жить? Но свои вопросы он оставил при себе, ведь шеф может их проигнорировать, словно не услышав, а ты потом сиди, как дебил, которого молчанием приземлили к плинтусу. Но Йог развернулся всем корпусом к шефу:

— Павел Давыдович, когда начнем поиски?

— Завтра, Юра, завтра.

— Что такое? Почему лежим? Почему бутылку к лобику прижимаем?

— Не надо, не надо ерничать, — неласково встретила Щелокова Юлия. — А вот ты меня удивил столь ранним визитом.

— Дорогая, сейчас день, утро минуло давно.

Он плюхнулся в кресло, фактически разлегся и ноги вытянул, скрестил их — так чувствуют себя хозяева в собственном доме, а не в чужом. Что это с ним?

— А я имела в виду под ранним визитом праздник, ты что же, поработать решил в законный выходной?

Щелоков выдержал паузу, подперев кулачком свой короткий подбородок и с особо пристальным вниманием разглядывая тело на диване, приложившее дно бутылки к виску. Его интонация на этот раз не несла и доли шутливости:

— Где это ты так набралась!

— Какая разница? Хочу — пью, имею право.

— М-да… Плохой признак, раз ты заговорила о правах.

— Хватит о плохом. С чем вы прибыли, дорогой товарищ? Вы же оторвались от сто пятой кандидатки в жены не просто так.

Несмотря на очень-очень плохое самочувствие, Юля заметила в лучшем друге семьи не свойственную ему нерешительность. Он как будто пришел с определенной целью, но внезапно потерял ее и теперь не знал, что ему делать. Прозорливостью Юля никогда не отличалась, но сейчас видела Саню насквозь и, честно сказать, не нравилось ей то, что она видела.

— Понимаешь, Юла, тебе нужно уехать на время.

— Почему?

— Мы не знаем, кто свел счеты с Иваном и за что. Я должен в этом разобраться.

— Вот-вот, — подхватила Юля, правда, слабо. — Ты адвокат, занимался всеми делами Ивана, почему же не знаешь, кто и за что его мог пришить? Тебя-то почему там не было, если деловая встреча планировалась? Разве ты не должен проследить, под какими документами Иван ставит подписи? Странно, знаешь ли. И вообще, сколько было народу на нашей даче? Почему ты не в курсе?

Во как приложила Саню прямыми вопросами, что тоже с ней впервые случилось, сама себе удивлялась. Люди крайне осторожно говорят прямо, обычно неловко задать скользкий вопрос, сказать правду в лицо находится тысяча обходных приемов, которые оппонент попросту не слышит или делает вид, будто не понимает, потому что невыгодно. И первый раз, когда ехали к следователю Косте, Саня лихо ушел от ответов. Кто для него Юля? Дура, домашняя клуша, одноклеточное, она миллион раз чувствовала снисходительно-высокомерное отношение в свой адрес не только Сани, но и многих Ванькиных друзей-прихлебателей. Терпела. А сейчас — хрен ему. Сейчас — бунт!

— Юля, твой муж далеко не всегда советовался со мной, — наконец произнес он после длинной паузы, во время которой якобы изучал картины на стене (а ведь видел их бессчетное количество раз). — Если бы советовался, избежал бы многих неприятностей.

— Каких, например, м?

— У твоего Вани тяга к интригам причем, он на голубом глазу откалывал номер, а потом сообща приходилось выпутываться. Например, распустил слух, что строительство за городом маленького лекарственного завода приостановлено, так как бюджет разворован, а подрядчик смылся. Это была банальная сплетня.

— Мой Ванька проделывал подобные штуки?

Щелоков принялся гулять по гостиной, а это явный признак, что он занервничал, поэтому заговорил как робот — чеканным слогом:

— Да, милая, твой Ванька. Перепуганные инвесторы, весьма уважаемые в городе люди, кинулись спасать свои кровные…

— То есть забирать? Говори ясней, а?

— В результате строительство было заморожено, пока все выяснилось, время было упущено, сроки работ нарушены, деньги закончились. Это не все. Знаешь, зачем он это сделал? Отомстил собственнику завода! Тот его в упор не видел, а твоему мужу хотелось с ним дружить. Дру-жить! Дурацкое слово. Как, интересно? Вместе весело скакать где-нибудь по баням? Но с Ваней дружить народ опасался, его лишь терпели, зная каторжный характер твоего мужа.

— М-да, я бы Ваньку на месте подрядчика и хозяина завода точно грохнула.

— Ну, вот видишь… Так что грохнуть нашего Ваню — заветная мечта многих граждан любимого города. Знаешь, а ведь и у тебя есть повод… мотив…

К этому времени он подошел к дивану и наклонился к Юле. Улыбнулся. Этакой всезнающей улыбкой иезуита, поймавшего жертву за неприличным занятием. И Юля снова сделала открытие: Саня не просто неприятный тип, а она ему не доверяет… Нет, не так. Она никогда ему не доверяла, просто раньше не замечала за собой наблюдательности с проницательностью.

— У меня? — переспросила Юля. — Мотив?

— Да, дорогая, у тебя.

«Вот змей, он что-то хочет», — догадалась Юля, но вслух бросила ему вопрос, это же ее любимый формат диалога:

— А какой мотив?

— Ревность.

— Да ну?

— Ревность — очень серьезный мотив, Юла. Ревностью страдает все человечество, все нации, все расы, даже в племени Юмба-Мумба на почве ревности жестоко убивают. Она, как правило, влечет за собой второй мотив.

— Второй?

— Да… Месть. Ревность и месть ходят рука об руку, а результат данного тандема — жестокость и к тем, кто случайно оказался рядом с главной жертвой.

— Целых два мотива на одно преступление? — Юля делала вид, что соображает туговато, и ей это неплохо удавалось. — Какой ужас…

— Я всего лишь обозначил логику следователя Басина. Тебе нужно подготовиться к самому неожиданному повороту, просчитать, что говорить в тех или иных случаях, сделать домашние заготовки ответов, и при этом нужно взвешивать каждое слово до того, как произнесешь его.

Он проговорил свою речь таким противным-назидательным тоном сноба, вместе с тем так напористо, что Юля, несмотря на похмельный синдром, блокирующий всякую здравую мысль, взбунтовалась. Однако про себя. Обнаружить бунт и возмущение — это неумно, делать из Санечки врага — еще глупее, но не удержалась, опять же виновата не она, виноват бодун:

— А если… если это я взорвала Ваньку вместе с дачей?

Сама испугалась того, что сказала, да только поздно — фразочка попала в уши Ромуальдовича, и наступила пауза. Томительная пауза. Юля даже о головной боли забыла, видя перед собой Санечку, всегда самоуверенного и находчивого, а тут впервые растерянного друга и хранителя семьи. Но Саня человек стойкий, у Юли пробежали по спине панические мурашки, когда он неожиданно улыбнулся. Только улыбка улыбке рознь, на лице Щелокова она трансформировалась в оскал крокодила перед проглатыванием живой пищи.

— Я же сказал: взвешивай каждое слово, — процедил он без оттенков в интонации. — Запомни, Юла: никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах не произноси глупость, которую ты сейчас сказала.

— Но если это я… — понесло ее, однако он монологом говорил, видимо, это свойство юристов:

— Даже если сто раз виновата. Завтра мы поедем в офис, и ты все бумаги из сейфа Ивана, компьютер, записные книжки отдашь мне. Заодно собери здесь все бумаги и ноутбук в его кабинете.

— А зачем тебе… бумаги и все такое?

— Буду разбираться, думать, как твою персону вытащить. Потому что тебя могут реально привлечь. Реально! И надолго посадить.

— За что? — рассердилась Юля, ей порядком надоел Саня, с которым нельзя говорить по-простому, всегда нужно думать: что он имеет в виду.

— Юла, не прикидывайся дурочкой. За последние дни я открыл в тебе много нового…

Неожиданно… Юля невольно дернулась и села, едва не стукнувшись лбом о лоб Щелокова, когда услышала резкий женский голос:

— Не похоронив мужа, она уже флиртует!

Хотелось бы ошибиться и списать этот стервозный тембр на слуховую галлюцинацию. Юля скосила глаза в сторону — какая уж тут галлюцинация, это Марья, сестра мужа собственной персоной. Младшенькая сестричка, разумеется, находится в стане свекрови, значит, не любит Юлю. Им обеим — маме с дочкой — видится жена Вани недоразумением, неумехой, дурехой и далее по списку, но главное — недостойной спутницей такого чуда, как сын-брат. И Саню перекосило, но до того момента, пока он не выпрямился и не повернулся к Марье, натянув улыбку профессионального лгуна: