Читаем без скачивания Дом непредсказуемого счастья - Лариса Соболева

— Юла, ты че такая злая? Это я должен злиться!

— Ты?! Ну, даешь! Во наглый…

— Так! — Он поднял руки, будто останавливал поток негатива от нее. — Все, давай притормозим, есть более важные вещи. Ты была у следака?

— Была, — огрызнулась она.

— Юла… Ну что за дела? Я в таком положении, а тут еще ты добиваешь. Следак что сказал?

— Подозревает меня.

— В чем?

— В убийстве собственного мужа. Муж — ты, значит, я грохнула тебя.

— Бред… Он так и сказал: вы, Юлия, убийца?

— Не так. А вот твой Саня именно так сказал. Следователь допрашивал меня недолго, отпустил слишком быстро, теперь будет искать доказательства моей вины. И найдет, пообещал Саня.

— Не мели чушь! Найдет — ха! Я же жив.

Юля вынула сигарету из пачки, прикурила. Прищурив свои сумеречные глаза, в которых при искусственном освещении не прочтешь истинное значение слов, произносимых ею, она промурлыкала, словно издеваясь над несчастным:

— Пока(!) жив.

— Не понял…

— Когда-то же выяснится, что ты не взорван, твои недруги узнают и тогда…

— Не надо, не надо! — подскочил Иван и заходил, заходил по комнате отдыха, кромсая зубами кусок копченой колбасы, забыв ее нарезать на кусочки. — Не надо пророчествовать. Произнесенная мысль имеет свойство сбываться. Что еще сказал следователь?

А вот эту новость стоило подать особой интонацией. Но Юля, зная своего Ванечку, который обожает валять Ваньку, предпочла проговорить быстро и на одной беспечной ноте:

— Лифчик показал и поинтересовался, как этот дамский предмет очутился в твоей машине. Но что я могла ответить? Не с меня же ты его снял!

У Вани брови поползли вверх, некоторое время он смотрел на жену непонимающими глазами, в которых застыли искреннее непонимание, удивление. Юля наслаждалась молчаливой реакцией, не купившись на уловки мужа.

— Какой лифчик? — наконец выговорил он.

— Черный! — не сдержалась Юля и рявкнула, отчего Ваня вздрогнул. Однако в руки взяла себя моментально и протарахтела: — Дорогущий. С такими пошленькими кружевами, что меня чуть не стошнило. Но у тебя всегда был отвратный вкус, да, да, да! Если бы не я, ты носил бы бомжачьи тряпки и обставился сплошным мещанским барахлом…

— При чем тут я и лифчик? — осторожно вставил Иван.

— Кончай из меня дуру делать! — огрызнулась Юля. — Хватит! Я ведь всегда знала, что ты мне наставляешь рога! Знала, но позволяла себя уговорить, что я дура, что мне все только кажется или приснилось. Я хотела верить тебе и верила. Потому что действительно дура. Но я поумнела, когда тебя взорвали! И если раньше твои похождения задевали лично меня, то теперь они не задевают… нет! Они угрожают! Моей жизни и жизням моих детей, а за нас я тебя сама порву на ленты.

— С чего ты решила, что детей…

— Замолчи! Меня почему-то не взрывают, а раз тебя взорвали, ты кого-то крупно достал. Логично?

Иван кивнул. Собственно, спорить с разъяренной мегерой бесполезно, лучше дать ей выговориться, что она с успехом и сделала:

— Ты кому-то сделал гадость, а расплачиваться, не исключено, будем мы с детьми. Я, получается, не знала человека, с которым целых пятнадцать лет спала в одной постели… впрочем, не всегда. Иногда этот… блин, человек спал с другими бабами, но заливал мне в уши сиропчик, будто он святой. Все это оскорбительно. Нечистоплотно. Унизительно, наконец. Но ты этого не понимаешь и не поймешь.

Все. Монолог закончился, Ивана обрадовало, что был он не длинным и не слишком агрессивным, теперь можно и ему слово веское сказать.

— Во-первых… Только не перебивай! — упредил он начало следующей гневной тирады. — Не понимаю, о каком лифчике идет речь. Я вышел покурить, услышал вопли соседской кошки — она застряла между забором и ветками малины, а они колючие. Я взял фонарик, садовые рукавицы и пошел доставать кошку. Эта дура — кошка — была напугана и сопротивлялась. Но тут как рвануло… Я упал на землю, а кругом летало все… У меня шок был. А когда я сообразил, что случилось, сел в машину и… уехал. Не понимал, что делаю, куда еду, на автопилоте поехал в город… там кончился бензин. Пришлось закрыть машину, бросить на обочине и идти пешком. Я даже не сообразил такси вызвать! Как отшибло! А ты мне про какой-то дурацкий лифчик…

— Ну, а как «дурацкий лифчик» попал на заднее сиденье твоего сарая на колесах? — не верила Юля, окрасившая вопрос ехидством.

— Откуда я знаю, кто там раздевался!

— Он не знает! — рассмеялась Юля горьким смехом оскорбленной, униженной и обманутой. — Ты бросаешь свой сарай открытым, и туда может залезть любая корова со своим хахалем? Залезть и раздеться! Зимой! Ха! Ха!

— На даче я машину не закрывал. И ключ в зажигании оставил. Кому там угонять и как? Может, кто-то и залез из моих гостей… с определенной целью… ну, ради секса… раз бюстгальтер нашли…

— У нас комнат мало, негде поразвратничать? — подловила его Юля. — А кстати! Ты что же с бабами туда приехал?

— Какие бабы, какие! Что ты мелешь?! У меня был важный день, дело всей моей жизни! А ты — бабы! С бабами проводят время, когда нет других забот! Бабы… в моей машине… Пф!

— Откуда же там взялся лифчик?

— А может… — оживился Иван, ему вдруг пришла на ум ценная мысль. — Может, следак тебя нарочно на понт брал! Ему нужны от тебя показания, а женщина выкладывает всю грязь про мужа, если ее сильно обидеть. Как тебе такой вариант?

Юля воскресила в памяти следователя Костю и признала: этот тип способен на любую гнусь, наверняка он стер грани между «можно» и «нельзя». А Иван тем временем почесывал макушку, явно вспоминая, каким еще способом бюстгальтер мог попасть в его машину.

— Еще… во время переговоров мы испортили много листов, дополняя пункты условий. Я просил одного гостя съездить купить пачку бумаги, он воспользовался моей машиной…

— Твои гости нищие, не имеют машин? Как же ты с бедняками решил создать общий бизнес?

— Имеют! — огрызнулся Иван. — Но на дачу я их привез сам! В город они приехали на форум, мне удалось вырвать этих людей на одну ночь! Так что машина была одна. И вероятно, молодой человек заехал к подруге… Да больше некому! Просто некому! А я, дорогая, делами занимался. Слушай, мне без твоих наездов хреново. Очень хреново.

На все Юлины доводы, обнажавшие ее сомнения, у него быстрый ответ, стало быть, Ванька не придумывает на ходу. Ответы логичные, искренние. Как тут придраться: мол, лжешь, негодяй? Ей стало стыдно, как становилось всегда во время ссор, осталось ощутить груз вины на плечах, обнять родного мужа, прижать к груди и зарыдать, разделяя с ним его «хреново». Но Юля чуяла шестым (и даже двадцать шестым) чувством, что это все уловки, ведь Иван не тот Ванечка, за которого она выходила замуж, — рисковый, отчаянный и веселый. А улыбка! У палача топор выпал бы из рук, если бы на эшафоте Ваня ему улыбнулся подкупающе открыто, белозубо, нелицемерно… Так что же не так? Все как будто осталось при нем, а он другой. Да, вот так: все то же, но не то. Или она стала другой? Главное, поймать Ваньку невозможно, не предъявишь же в качестве претензий свою интуицию!

— А чего Щелоков примчался? — спросил он более мягким тоном, ощутив, что жена в замешательстве. — Ему делать нечего после новогодней ночи?

— Жениться на мне жаждет, — мрачно ответила Юля.

— А серьезно?

— Требует завтра же отдать ему все твои записные, ноутбук и документы из офиса.

— Чего-чего? — вытаращился Иван, потом запил шок коньяком. — А ху-ху он не хо-хо? И как он объяснил, зачем ему мои документы?

— Он хочет спасти меня от тюрьмы. Ты ведь кому-то нагадил…

Иван и поморщился, и передернул плечами, слыша от жены словесное непотребство. Он еще выпил рюмку, закусил.

— Нагадил… Раньше я не замечал за тобой вульгаризмов.

— Надеюсь, я тебя еще порадую. Так что мне делать с Саней?

— Не давать, конечно.

— Как же я не дам твою писанину нашему любимому другу? Не забывай, меня и так подозревают в твоей смерти, он тоже.

— Откуда у тебя появилась эта манера — ехидничать? — возмутился Иван. — Скажи ему, что ты не знаешь, где что лежит…

— Саня знает: сейф, ящики твоих столов, компьютеры, записные.

— Придумай что-нибудь! Нет, Юла, ему нельзя отдавать мои архивы!

— Давай пошлю его куда подальше.

— Нельзя! Ты не знаешь, какой он мстительный. Думаешь, я этого интригана обожаю? Нет, я терплю его, иначе он меня уничтожит.

— Уничтожит? За что?

— Каждый человек в бизнесе допускает ошибки, я тоже допускал, а Саня их не забывал. Мне доводилось видеть, как он размазывал людей… Вот и все.

— Значит, так: отдать архивы нельзя и послать Саню нельзя! Прости, дорогой, а что же можно?

— Ну, выкрутись как-нибудь, Юла! Но так выкрутись, чтобы без последствий, без ссор с ним, чтобы Саня нам не навредил.