Читаем без скачивания Кольт полковника Резерфорда - Люциус Шепард

– Теперь я могу взять пульт? – спросила Рита.

– Я люблю тебя, – сказал он глухо.

При этих словах ее сердце дрогнуло и на несколько секунд выбилось из ритма. Всякий раз, когда с ней такое случалось, она не могла понять, что это: любовь или же безотчетный страх, который вызывало в ней само это слово?

– Я люблю тебя. – Она поцеловала его и зашарила под одеялом в поисках пульта, который обнаружился рядом с коленом Джимми.

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох:

– Только без проповедников, о'кей?

Сев в постели, она бегло прошлась по каналам, ненадолго задержавшись на мультике с Багсом Банни, который самозабвенно расстреливал Йосемити – Сэма из пушки, установленной на бревенчатой стене форта. По 13-му каналу показывали одну из серий «Секретных материалов», но здесь дело уже шло к развязке. Джимми что-то промычал, а затем сказал: «Аарон...»

Она отключила звук телевизора, чтобы лучше слышать:

– О чем это ты?

– Я должен написать Сьюзен, – сказал он.

– Джимми, ты что, спишь?

Он ответил не сразу:

– Да нет... Не совсем.

– Кто такой Аарон?

– Герой.

– Герой твоей истории? Ты мне о нем не рассказывал.

– В другой раз, – сказал он. – Ты не против?

Она ткнула его кулаком в плечо:

– Ладно тебе, Джимми! Не секретничай.

Джимми облизнул губы, проморгался и вытер рот тыльной стороной руки. Начал он вяло, отрывистыми фразами, но постепенно разошелся, речь потекла свободно и плавно. Вкратце пояснив, кто такой Аарон, он вернулся к предыдущей части повествования и очень живописно изобразил отношения между Сьюзен и Луисом, а также те обстоятельства ее жизни с полковником, которые делали эту жизнь невыносимой. Уже в который раз Рита недоумевала: и как это его незабвенный родитель ухитрился отбить Джимми мозги столь затейливым образом, что он, идя по жизни практически на ощупь, умудряется сочетать недюжинную деловую хватку с неспособностью разобраться в простейших бытовых вещах, а ум его по-настоящему просыпается только при сочинении историй? Эти истории, казалось, зарождаются у него в каком-то особом органе, который она не могла видеть или осязать, однако тайна их рождения была как-то связана с Ритой – во всяком случае, именно эта связь, а не сюжеты историй как таковые побуждали ее иногда ставить себя в один ряд с персонажами и превращаться из слушательницы в соучастницу действа. Сам процесс изложения почему-то ассоциировался у нее с водопадом в голове Джимми: огромные массы воды с ревом разбиваются о скалы среди дремучего леса, какие-то странные существа появляются и исчезают в бурлящем потоке, а по берегам бродят серебристые волки и пещерные люди, частные сыщики и расфуфыренные красотки... Она чувствовала, как история о кольте полковника Резерфорда заряжает внутри нее некую батарею, готовясь мощным высоковольтным импульсом разнести в клочья тусклый покров повседневных забот, опутавший ее душу, пробудить в ней жажду перемен. Одновременно у нее возникло предчувствие, что данная история может ближе, чем когда-либо ранее, подвести их обоих к краю пропасти.

Голос Джимми звучал все тише и наконец замер, дыхание стало медленным и равномерным. Рита вполглаза просмотрела интернетовский рекламный ролик, в котором группы смачно прикинутых молодых людей, представляющих все этнические типы Земли, за исключением ее расы, выражали бурный восторг по получении доступа к неограниченным объемам порнухи и коммерческого мозгоблудия, после чего пристроилась под бочок Джимми. Веки его трепетали в такт сновидениям. Она прикоснулась губами к его щеке, он что-то прошептал, но слишком тихо. Быть может, ему снилось продолжение истории. Зачастую, когда он занимался с ней любовью, Рита не была уверена, что в своем воображении он имеет ее, а не какую-нибудь только что придуманную Шарлотту или Марию... или Сьюзен. Интересно, каково это: жить параллельно с историями, происходящими в твоей голове. Нелегко, наверное, внешне держаться как обычный человек, в то же время непрерывно фильтруя плывущую через сознание словесную шелуху, чтобы отыскать несколько мыслей, попавших в этот поток из нужного тебе источника. Она склонилась над Джимми, поцеловала в губы, вдохнула его теплый запах и вновь почувствовала возбуждение. У нее даже возникла мысль его растормошить – вспомнилось, как однажды в Орегон-Сити она оседлала Джимми еще перед рассветом и этот паровозик, пыхтя, добросовестно тащил ее по дороге наслаждений аж до половины седьмого вечера. Она никогда не могла полностью насытиться этим чокнутым паршивцем.

А при работе над своими историями он никак не мог насытиться ею. Создавалось впечатление, что его член состоит в прямом двустороннем контакте с тем самым таинственным органом, где зарождались истории. А что, это было бы забавно, подумала она. Если удастся по уму толкнуть кольт, они на много дней обеспечат себе безбедную жизнь и... но Рита не стала задерживаться на этой мысли. Найдя пульт в складках одеяла, она навела его на экран и продолжила бег по каналам.

Воскресная торговля на выставке традиционно хромала. Солидные покупатели в большинстве своем уже закруглились и отбыли восвояси, оставив зал в распоряжении зевак и ворья – продавцы с подозрением косились на каждую просторную куртку и сумку, возникавшую близ их прилавков. Фирма «Оружие Гая» держала свой товар под замком, так что воров они не опасались, но Рита любила наблюдать, как те работают у соседей, и потому охотно согласилась последить за стендами, пока Джимми безучастно сидел в стороне. Как правило, он любил выставочную суету, но сегодня она его раздражала: свет был слишком резким, голоса вокруг чересчур громкими, а запах... Казалось, запахи моющих средств и жареной говядины, человеческого пота, свежих маек и несвежих хот-догов напрочь нейтрализуют друг друга, в результате чего зал наполняет один лишь едва уловимый, слегка маслянистый запах смерти, – так мог бы пахнуть ствол гигантского ружья после нескольких тысяч выстрелов.

Он попытался вернуться в свою историю, но никак не мог найти вход. Вместо этого в сознании всплыл залитый солнцем линолеумный пол. Очень грязный, с кусочками бумаги, влипшими в блестящую пленку жира. Постепенно за этим прорисовалась тема или, скорее, вереница причудливых абстрактных картин. Однажды – ему тогда было пятнадцать – он принял дозу «кислоты» и полдня безвылазно просидел в своей комнате, выводя карандашом фигуры на тонкой непрозрачной бумаге. Ковбои, индейцы, демоны в облаках, крылатые монстры – десятки образов, так или иначе замкнутых на самые грязные закоулки генетической памяти, как будто он извлекал на свет свою истинную генеалогию, историю духовной деградации своей семьи. Листы бумаги прилипали к жирному полу и рвались, когда он пытался их отодрать. В конце концов, ему надоело с ними возиться, и он отправился на конюшню, где стал наблюдать за ласточками, похожими на крошечных падающих ангелов – порождений божественного сияния, которое вливалось в чердачное окно. Бело-золотые столбы света дробились, широкими полосами пробиваясь из щелей меж досками. Внутри них можно было увидеть что угодно. Можно было даже войти в них и посетить чудесную Светящуюся Страну (эти полосы были ее границей). Ноздри его щекотал запах прелого сена и свежего конского навоза. В стойле пофыркивал молодой жеребец. Так проходили часы. Свет, проникавший в щели, сделался оранжевым. Ласточки вернулись в свои гнезда. Наконец он услышал отцовский голос, выкрикивающий его имя. Никто не умел вопить так, как его старикан. «Джиммэ-э-э-э-э-эй!» Произносимое таким манером, имя несло в себе тяжесть страшного арабского проклятия; его первым значением было «убийство» или «смерть». Но в тот день оно его ничуть не испугало. Оно просто стало частью его самого. Это кричал орел, видя врага, разоряющего его гнездо. Крик, полный силы и ярости, коснулся Джимми своим раскаленным дыханием, вызвав улыбку на его лице...

Рита беседовала с покупателем – усохшим стариком в мешковатой спортивной куртке с ветеранским значком на лацкане. Она стояла, опершись левым коленом на складной стул; плотно обтянутый джинсами зад подрагивал при каждом ее жесте, и это заставило Джимми вспомнить сегодняшнее утро. Кто бы мог подумать, что одна женщина может вместить в себя столько дурного и столько прекрасного одновременно? То она взглянет так, что у тебя от страха яйца чуть не выпадают из штанов, а через минуту станет такой нежной, что у тебя дух перехватывает от желания. В промежуточном состоянии между этими крайностями ее стрелка чаще склоняется в дурную сторону, но это скорее защитная поза. Старик пошлепал прочь, а она поймала на себе взгляд Джимми и попыталась спрятать нечаянную улыбку, но признала свое поражение и опустилась на стул. Продолжая улыбаться, она взглянула на него через плечо, откинув с лица прядь волос, – и он увидел ее совсем юной, какой она могла выглядеть много лет назад, до того как нагрянула злая любовь и сбежала удача. Не часто она дозволяет той милой девчонке являть посторонним свой лик. Джимми хорошо помнил время, когда девчонке вообще не было хода в этот мир, а взгляд Риты на окружающих выражал только злобу и ненависть. Он вспомнил их первую встречу; это случилось в Биллингсе, где она тогда промышляла в каком-то вонючем притоне. Она сидела на табурете у стойки бара – в коротком черном платье, открывавшем ее ноги, плечи и грудь. Себя она оценила в две сотни баксов. Он сказал, что таких денег у него нет, но зато он может расплатиться с ней, рассказав историю. Не какую-то пошлую сказочку, а по-настоящему классную, живую историю. Работа ума и фантазии высшего качества по индивидуальному заказу – на любую тему.