Читаем без скачивания Клей - Ирвин Уэлш

Блэки хлопнул в ладоши и потёр их. Его синий пиджак был запачкан мелом. Мы стояли в ряд у стеночки. И положил руки на радиатор за спиной, чтобы прогреть их перед экзекуцией. Блэки хлещет больно. Его плётка считается самой злобной после трудовика Брюса и, наверное, Мастертона, физика, хотя Карл утверждает, что от Блэки он получил пожёстче, чем от Мастертона.

– Наше общество основано на ответственности. А один из краеугольных камней ответственности – это пунктуальность. Тот, кто опаздывает, никогда ничего не достигнет, – сказал он и посмотрел на Билли, – ни в спорте, ни на каком другом поприще. Школа, где допускаются опоздания, – школа плохая по определению. А плохая школа – заведение, не способное подготовить своих учеников к жизни и трудовой деятельности.

Карл собрался что-то сказать. Он всегда знает, что сказать, надо отдать ему должное. Он вроде как колебался, готовил реплику. Тогда Блэки вытянул шею, выпучил глаза и посмотрел на него.

– Ты что-то имеешь сказать, Юарт? Давай же, говори!

– Пожалуйста, сэр, – начал Карл, – дело в том, что сейчас и работать-то особо негде. Например, у моего отца на работе, на заводе «Ферранти», недавно были большие сокращения.

Блэки посмотрел на Карла с нескрываемым отвращением. Наступил гондону очкастому на больную мозоль. Видно, что он таких, как мы, за говно не считает. Тут и я вступил.

– На «Юнайтид уайр» тоже много народа сократили, сэр. А «Бартон бисквитс» пошли с молотка.

– Молчать! – рявкнул Блэки. – Будешь говорить, когда тебя спросят, Гэллоуэй! Наглый мальчишка, – сказал он и оглядел нас с ног до головы, как солдат на плацу. – Для тех, кто готов трудиться, всегда найдётся работа. Всегда так было, и всегда будет так. Бездельники и тунеядцы, с другой стороны, всегда найдут оправдание своей праздности в и лености.

Забавно, что, когда он заговорил о праздности и лености, я вспомнил о Терри. Ведь он, пожалуй, единственный из всех, кого я знаю, работает, пусть и на развозке фруктовых вод. Я старался не смотреть на Карла и Билли, потому что ясно было, что Карл вот-вот начнёт давиться от смеха. Это было ясно как день. Я и сам еле сдерживался. Я уставился в пол.

– Что бы было, – завёл Блэки, прохаживаясь взад-вперёд. Он лениво поглядел в окно, а подойдя к столу, взял плётку и помахал ею, – если б Иисус опоздал на Тайную вечерю.

– Ему бы жрачки не досталось, – процедил Карл уголком рта.

Блэки разорвало:

– ЧТО-О-О? Кто… кто это сказал… вы… вы… вы… животные!

Глаза его выкатились из орбит, как у чуваков из мультиков, когда они видят привидение, ну, как в «Каспере». И давай гоняться за нами вокруг стола, размахиваю грёбаной розгой. Это было похоже на финал шоу Бенни Хилла, мы все гоготали как ебанутые. Хоть и приссали мы, но смеялись всё равно. Но тут он поймал Карда и давай его лупить. Карл закрыл лицо, но Блэки уже совсем очумел. Билли вскочил и схватил Блэки за кисть.

– Отпусти меня, Биррелл! Убери свою руку, глупый мальчишка!

– Так бить учеников не положено, – стоял на своём Билли.

Блэки уставился на Билли, потом опустил руки, и Билли его опустил.

– Руки вперёд, Биррелл.

Билли посмотрел на него, а тот:

– Живо!

Билли вытянул руки. Блэки выдал ему три удара, но не слишком сильных. Билли даже не поморщился. Потом он проделывает то же со мной. Карлу, однако, не досталось. Он потирает ногу, где его достала Блэкина плётка.

– Молодцы, ребята. Вынесли наказание, как подобает мужчинам, – нервно промямлил он. Сучара сообразил, что нафордыбачил. Он кивнул в сторону двери. На выходе мы услышали, как он сказал: – Так вынес бы это Иисус.

И вот мы выскочили из кабинета и понеслись на перекличку, пока нас снова не запасли. Наверху первая, кого я увидел, была Каролин Уркхарт, которая выходила с переклички. Теперь на ней не коричневая мини, а длинная чёрная облегающая юбка. Я смотрел, как они с Эмми Коннор идут по коридору.

– Тёлочки, – облизнулся Биррелл.

Мисс Дрю взглянула на нас и поставила галочки против наших имён в журнале. Я показал ей большой палец, и мы разбежались по классам.

Спортивная жизнь

Первая толпа вышла со станции Уэйверли. Мы сидели в кафе «Уэмбли» возле стадиона, без флагов, только Билли вытащил шарф и, надевая его, устроил целое представление. Карл болел за «Джамбо», так что ему было всё равно, но ни я, ни Терри шарфов не надели.

– Сними шарф, Билли, эти гондоны через минуту будут здесь, – сказал я.

– Отъебись, зассыха. Пидоров из Глазго мне бояться нечего.

Биррелл готов был всё испортить. Мы так не договаривались. Я посмотрел на Терри.

– Мы же договаривались, Билли, – сказал Терри. – Эти мудаки берут количеством. Один на один они трусливые упыри и на поединок никогда не идут.

– Так везде принято, – сказал Карл, – вот, например, парни из Вест-Хэма, мой двоюродный брат и его друзья повстречали их после «Уэмбли». Они рассказывали, что на выездах в Ньюкасл или Манчестер они никогда не вытаскивали флаги. И мы так же должны сделать, смешаться с толпой гуннов, вычислить, кто самый выёбистый, и отхуячить.

– Только трусы прячут флаги, – сказал Биррелл. – Шарф нужно носить с гордостью, даже если ты один против всех.

Терри щёлкает зажигалкой и качает головой. От него несёт бухлом. Он рассказал нам, что оттарабасил эту Мэгги, отчего Карл на время заткнулся, потому что он сам её пытался натянуть.

– Послушай, Билли, кто придумал это идиотское правило? Уроды глазговские, с этим их ирландским дерьмом, оранжевый с зелёным. Для них – это то, что надо, потому что они берут количеством. Несложно ведь в залупу, когда за тобой пятнадцать тысяч ублюдков скарферов. Стопудово. Но кто из них согласится встретиться с нами равным числом? Ответь, если сможешь.

Хоть раз в жизни Терри сказал что-то толковое. Видно, что Билли прислушался. Он щёлкнул себя по подбородку.

– Хорошо, Терри, но это не только ирландская, это и шотландская история, и происходит она из Каллодена, когда англичане запрещать нам носить клановые цвета. Об этом нам твой старик рассказывал. Карл, вспомни.

Карл кивает и потирает лого на полиэтиленовом пакете. Его старик всегда рассказывает нам об истории, когда мы приходим к Карлу. Но это не та история, которой учат в школе, английские короли и королевы, весь этот кал, который мало кого интересует.

– Да, но кто поддерживает эти традиции? – говорю. – Терри прав. Ты играешь им на руку. Оранжевые и «Сельтик» всегда выряжаются как психи в свои цвета, нацепляют значки, заворачиваются во флаги. Как маленькие девочки на карнавале в Лейте. Они обступают тебя толпой, потому что знают, что каждый с ходу впишется. Так вот, мы пойдём небольшой командой и возьмём на прицел группу, равную нам по количеству. Одни парни против других, чтоб никто не прятался в толпе. А самый попс в том, что остальные не узнают, что мы – «Хибз»!

Билли посмотрел на меня и рассмеялся.

– Гондонов глазговских за версту видать и без флагов. Так же и нас смогут вычислить.

– Не знал, что вшей можно искать на расстоянии, – рассмеялся Терри, и все поддержали. – Кстати, тёлка из вчерашнего фильма? У неё точно мандавохи.

– Иди ты, – говорю.

– Не, правда, Голли, тебе просто необходимо взглянуть на эту шмару. Полный пиздец. А какой был у чувака, который её обрабатывал…

По четвергам Терри ходит в «Классик» на Никольсон-стрит посмотреть порнуху. Я как-то попробывал пойти с ним, но меня отшили, сказав, что я слишком молодо выгляжу.

– Что крутили? – спрашиваю.

– Первый назывался «Твердь», а второй «Я чувствую, как он поднимается». Но мы остались на последний сеанс, на «Голубого солдата». Охуенный фильм.

– А слышал, что говно, – сказал Билли.

– Нет, Биррелл, ты должен это посмотреть. Там есть момент, когда тёлке отрубают голову и она летит прямо в экран, я думал, сейчас упадёт мне прямо на колени.

– Ты, наверное, сбился с ритма, сидел себе спокойненько, надрачивал на заднем ряду, – сказал Карл, и все заржали.

Терри тут же заткнул его строчкой из песни Рода Стюарта:

– «О Мэгги, я большего сделать не мо-о-ог…– И указывая на Карла: – Она тебя так одурачила…»

Теперь мы смеёмся над Карлом, а он смотрит в окно на проходящих мимо гуннов.

– Голубых солдат там порядком, – говорит он, пытаясь сменить тему.

Терри не обращает на него внимания и начинает потешаться надо мной.

– Постоянно приходится пересказывать этому пиздёнышу фильмы из «Классика». Но расслабляться рано, пока он подрастёт настолько, что его станут пускать, пройдёт хуева туча лет.

Билли заржал, Карл тоже, хотя я не помню, чтобы он сам когда-нибудь пытался проникнуть в «Классик».

– Отдыхайте, мистер Лоусон, – говорю, – я могу зайти в «Ритц».

– Серьёзная заявка, мистер Гэллоуэй. Вы, наверное, скоро начёте бриться. А что потом? Молофья?