Читаем без скачивания Гулящая Лелечка - Александр Коренюгин

Сотрудничать со следствием Лом не пожелал. В начале беседы он прикинулся добропорядочным гражданином, который хотел хоть как-то помочь несчастному калеке.

Никого он не собирался убивать, тем более что с инвалидом из реанимационной палаты никогда ранее не встречался. Забинтованного парня ежедневно показывали по городскому телевидению, вот Лом и решил, что лучше один раз увидеть наяву, чем сто раз на телеэкране. А там уж и решение можно принимать, чем калеке помочь! И не только калеке, но и для Астреи можно кой-какие личные сбережения выделить.

Вообще-то Лом впервые попал в больницу, да еще и в реанимацию, поэтому как-то не подумал, что в палату тяжелобольных людей даже посетителям входить строго запрещено. Вошел с добрыми намерениями, но тут же, ни за что, схлопотал по физиономии.

Какой-то убогий санитар вместо того, чтобы вежливо и корректно рассказать Лому о правилах посещения тяжелобольных пациентов, молча набросился на него с кулаками. Поэтому Лому пришлось защищаться. А то, что санитар не рассчитал свои силы и возможности, то это его проблема. Нужно было прежде головой подумать и прикинуть, не нарушает ли он сам Уголовный Кодекс, а уж потом нападать на порядочного человека.

Лом нагло ухмылялся и прозрачно намекал, что вскоре вернется из отпуска его покровитель и друг, известный бизнесмен Карасев, и очень расстроится, что на его друга наехала милиция. И не просто менты наехали, но еще на руки браслеты нацепили и, как самого последнего уголовника, упрятали в КПЗ. Не понравится все это Карасеву, и молчать он про художества ментов не станет. Как бы ни пришлось потом ментам публично перед Ломом извиняться за незаконное задержание.

Бродяжку Карлу Лом, конечно, пару раз видел в доме Карасева, но кто она и где живет, он как-то не удосужился поинтересоваться. У хозяйки, жены Карасева, напрочь отсутствовала разборчивость в выборе друзей, вот она и позволяла Карле иногда приходить в дом, да и то в отсутствие хозяина. Хозяин страсть как не любил эту Карлу, и она платила ему взаимностью, но Лом их взаимоотношениями никогда не интересовался. Не его это дело, лезть в хозяйские дела. И вообще Лом всегда старался держаться подальше от людей, ведущих аморальный образ жизни. А Карла именно их яркая представительница.

Ухмылялся Лом и ерничал, даже со стула поднялся, чтобы покинуть милицию. Степан тоже улыбался, поддакивал Лому, согласно кивал головой, и со стороны казалось, что в душе он уже согласился с доводами Цапика и вот-вот отпустит его на свободу.

Лом настроение следователя расценил в выгодном для себя свете, совсем развеселился, расслабился и снисходительно выдал совет служилым людям в погонах: поменьше заморачиваться по поводу убогих людишек, а всегда ориентироваться и помогать только людям сильным и состоятельным. Глядишь, и свеженькие деньжата никогда из карманов не выведутся. Все польза!

Степан перестал улыбаться и резко приказал:

— Ты, Лом, сядь на свое место и перестань Ваньку валять. В больничной палате, в которую ты прибыл от щедрот душевных, стоит камера видеонаблюдения. Диски с видеозаписями уже привезли в милицию. Завтра мы с тобой вместе кино будем смотреть. И ты мне расскажешь, за какие такие провинности ты хотел убить пациента Астреи. Назовешь имя и фамилию этого пациента и добровольно поведаешь милиции все сведения, которыми ты располагаешь, о пострадавшем сначала на пожаре, а потом от твоих рук парне. Но это — завтра. А сегодня еще раз задаю тебе вопрос — кто такая Карла и где ее можно найти? Только не пытайся меня убедить, что это фантом, без адреса и прописки.

— Какой фантом? — переспросил Лом

— Видение, призрак. Если хочешь, то и обман зрения. Во всю эту чушь я не верю — говори, где искать твою подружку? Я уверен, что ты близко с ней знаком.

— Мои разговоры с тобой, гражданин начальник, закончены. Я не скажу больше ни одного слова. Приедет Карасев, пришлет сюда адвоката, вот тогда и зови меня на допрос. Все, мент, я закрыл свой рот на замок!

Цапик демонстративно отвернулся от Степана и принялся рассматривать свои руки и надетые на них наручники.

Когда Лома увели, Алексей сказал:

— Степ, ночь только началась, и спать совсем не хочется. У меня завтра выходной, поэтому хочу пригласить тебя на прогулку.

— Какую прогулку? — спросил Степан и сладко зевнул.

— Понимаешь, Степа, — как можно мягче продолжил Алексей, — пока покровитель Лома отдыхает в каком-нибудь горном шале в Альпах, самое подходящее время осмотреться в его загородном доме.

— Ты, что рехнулся? — возмутился Степан, — мы, что будем взламывать двери или окна, как самые отпетые уголовники? И что мы там забыли?

— Ничего мы взламывать не будем, — успокоил друга Алексей, — по чистой случайности Марик, когда покидал дом Карасева, прихватил связку ключей и чипов от всех замков. И если уж так получилось, что они у нас есть, то ими просто необходимо воспользоваться. Я не знаю, что мы там будем искать, но внимательно, очень внимательно осмотреться нужно обязательно. Это дом, в котором живет Карасев, Цапик и там же бывает Карла. А мы с тобой уже знаем, что это звенья одной цепи. И вообще, скажи мне — кто из нас страдает от нехватки доказательной базы по преступлению Цапика? Пока, только Цапика! Но я уверен, что скоро ты будешь собирать улики и по преступлениям Карлы, а может и самого Карасева. Так, что? Едем?

— Ты прав! Ключами грех не воспользоваться, — согласился Степан, — только уговор: все смотрим, но ничего не трогаем или возвращаем на свои места. Если что-то найдем, то мне потом вещдоки нужно будет изымать при понятых. Иначе, это не вещдоки, а мусор.

Дом Карасева занимал крайний к лесу участок, стоял особняком. Артем рассказывал, что Карасев, по словам прислуги, жил уединенно, с соседями не общался. В какой из комнат жил Вольдемар, Артем не интересовался, да и особого интереса тогда этот персонаж ни у кого не вызывал. После отъезда Карасева, прислугу Вольдемар отпустил. Сам он сейчас отдыхал в КПЗ, значит, в доме вообще нет людей.

Алексей и Степан включили свет, совершенно не опасаясь, что кто-то из соседей заметит освещенные окна и вызовет милицию. Соседи, наверняка, не знали и про отъезд Карасева, и про арест Вольдемара.

Алексей видел жену Карасева после аварии на мосту. И помнил перешептывания толпы зевак по поводу явного несоответствия дорогой, сияющей иномарки и жалкой одежды одной из самых богатых женщин города. Кто-то из этой же толпы философствовал: «Просто человек жил своей жизнью, вне морали общества. Какая разница, какой тряпкой прикрыто тело, лишь бы телу под этой тряпкой было комфортно». Алексей тогда согласился с философом. Он сам к одежде относился чисто потребительски — должна служить по назначению, и совершенно неважно какими лейблами она украшена.

Поэтому в доме этой женщины Алексей не ожидал увидеть изысканную роскошь и дизайнерские навороты интерьера. Так оно и было на самом деле — минимальное количество мебели и вещей. Можно даже сказать — убогой мебели и самых дешевых вещей. Разношерстная мебель из древесно-стружечной плиты советского образца не иначе, как была приобретена на вторичном рынке. Вазочки из потускневшего хрусталя и потрескавшейся керамики с букетиками искусственных или высушенных цветочков, полинявшие от многократных стирок скатерки и покрывала — вот и весь интерьер.

И кругом пыль! Толстый, лохматый, слежавшийся слой затхлости и запустения.

Алексей, уже стоя на пороге дома, твердо знал, какие помещения его интересуют больше всего — комната Людмилы и подвал. Конечно, не винный погреб, а второй, запасной выход из подвала. Что искала Карла в подвале, и как она оттуда вышла?

Степан сразу направился к открытому Карлой сейфу, вынул из него папку с бумагами и принялся их изучать.

Алексей поднялся на второй этаж и вошел в комнату Людмилы. Такая же пыль и запустение! В углу — старого образца, с поцарапанной и истертой столешницей письменный стол. Напротив, вдоль стены — односпальная кровать и шкаф для одежды. «Настоящая пуританка не только в одежде, но и в быту, — отметил Алексей, — но должно, же быть у нее какое-то прошлое. Где ее фотографии? Не может быть, чтобы не нашлась хотя бы пара фотографий».

Фотографии у Людмилы были. Лежали они в ящике письменного стола. Старенький альбом для семейного архива и несколько почтовых конвертов, битком наполненных снимками. Судя по обтрепанным, засаленным уголкам альбома, он был востребован, фотографии часто смотрели. Скорее всего, сама Людмила.

Алексей тоже заглянул в альбом. На всех снимках были только два лица — сама Людмила и маленький, а потом уже взрослый мальчик. Алексей начал листать альбом — маленький мальчик постепенно превращался сначала в подростка, а потом в юношу.

Людмила на первых страницах альбома выглядела миловидной, кокетливой барышней в блузочках с бантиками и рюшечками. На последних страницах альбома это была уже неряшливая, деградировавшая особа с виноватым взглядом и болезненным румянцем на отекшем лице.