Читаем без скачивания Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы - Олег Черенин

Наиболее крупного успеха в качестве агента-вербовщика Герасимович достиг, когда им был завербован офицер Главного штаба Войска Польского, до сих пор скрытый под псевдонимом «Марковский». На первых же встречах с Гансом Горачеком польский офицер представил такие сведения, что вопрос о его информационных возможностях и «честных мотивах» в работе на германскую разведку был автоматически снят. Путем этой вербовки Абверу стала доступна документация оперативного характера, исходившая из штаба польской армии под командованием генерала Владислава Бортновского. В частности, наиболее высокую оценку специалистов-аналитиков в Берлине получили документы о структуре, местах дислокации, оперативных планах использования армии в случае начала военных действий. Всего за время сотрудничества с германской разведкой Герасимович получил 145 000 злотых — огромную по тем временам сумму[74].

Учитывая высокие возможности агентурной группы Герасимовича и желая обезопасить ее от происков польской контрразведки, в Абверштелле «Кёнигсберг», по согласованию с Центром, было принято решение вызвать Герасимовича в Кёнигсберг для обучения работе на приемо-передающей радиостанции. Однако польской контрразведке в 1938 году удалось выйти на след Герасимовича, и он предстал перед судом военного трибунала. После окончания польской кампании в сентябре 1939 года Герасимович вновь подвизался в германской военной разведке уже в качестве кадрового сотрудника, работавшего по СССР.

В польских источниках деятельность Герасимовича как немецкого агента оценивается неоднозначно. По одной из версий, высказанной польским профессором Лешеком Гондэком, майор Жихонь с самого начала был осведомлен о характере связи Герасимовича с Абвером и, используя эту связь, «подставил» «Марковского» и «Ковалевского» германской разведке для продвижения туда сфабрикованных польским Главным штабом сведений дезинформационного характера[75].

Такая версия не выглядит несостоятельной. В практике польских спецслужб имелись многие положительные примеры таких операций. Однако обращают на себя внимание некоторые противоречия в высказанной версии.

Во-первых, материалы, передаваемые через Герасимовича в Абвер, постоянно получали там высокую оценку со стороны специалистов-аналитиков. Такая оценка была возможна потому, что в распоряжении Абвера находились аналогичные материалы, полученные по другим, не выявленным польской контрразведкой каналам.

Во-вторых, осведомленный в характере проведенной операции Оскар Райле в своих послевоенных мемуарах однозначно называет «Гапке», «Марковского» и Адамчика «ценнейшими» германскими агентами. Трудно предположить, что он мог прийти к противоположному выводу после того, как в распоряжении германской разведки оказались архивные документы 2-го отдела Главного штаба Войска Польского, захваченные в Варшаве в сентябре 1939 года. Известно, что материалы по всем польским разработкам в Германии после их обнаружения подверглись самому тщательному изучению со стороны компетентных сотрудников Абвера и гестапо, и если бы в них содержались сведения, изобличавшие «Марковского», «Ковалевского», Герасимовича в «двойной игре», то Абвер не стал бы представлять операции, проводимые с их участием, как свой успех. Кроме того, гестапо, как «конкурирующий» с военной разведкой орган, в случае обнаружения в польских архивах сведений о проведенной поляками «контригре», попытался бы обвинить Абвер в некомпетентности, и тем более последний не стал бы представлять эти операции как образцовые.

В 1931 году, с разоблачением польской контрразведкой агента Абверштелле «Остпройссен», была завершена одна из успешных операций германской разведки в Польском Поморье. Сотрудник германской таможни Ян Коппенат был завербован Генрихом Раухом, в то время исполнявшим обязанности начальника мельдекопфа в г. Мариенбурге[76]. Его служебное положение позволяло проводить вербовочную работу в отношении польских граждан, пересекавших границу с Рейхом. Одним из привлеченных к сотрудничеству с Абвером лицом стал некий Францишек Кубацкий, который через свои связи среди военнослужащих Войска Польского сумел наладить получение разведывательных материалов, включая мобилизационную документацию, исходящую из штабов 16-й пехотной дивизии и 18-го кавалерийского полка в г. Грудзендзе. Кроме того, достоянием германской разведки стали материалы Кубацкого, освещавшие подробности судебных заседаний в отношении разоблаченной поляками агентуры, так как они позволяли немцам устанавливать причины их неудач. В сентябре 1931 года Коппенат предстал перед окружных судом в Грудзендзе, приговорившим его к восьми годам заключения за шпионаж. Годом позже на четыре года был осужден и его агент Кубацкий[77].

Крупным провалом Абвера в Польше стал также арест и последующая казнь некоего Витольда Тулоджецкого, гражданского сотрудника отдельного информационного реферата (контрразведка) штаба 7-го военного округа в Познани. Он инициативно предложил свои услуги сотруднику данцигского пункта Абвера Оскару Райле, в качестве аванса представив ряд исключительно важных секретных документов. В ходе первых бесед выяснилось, что В. Тулоджецкий является офицером (поручиком) резерва польских вооруженных сил и, выполняя обязанности помощника референта контрразведки штаба округа Тадеуша Клоцка, имеет доступ к секретным документам разведывательного характера. Всего он передал Оскару Райле около пятнадцати документов ОИР, среди которых значились: описание польской разведывательной резидентуры «Laboury»; схемы построения Великопольского инспектората пограничной стражи; документация о строительстве германских фортификационных сооружений в Восточной Пруссии, полученная агентурным путем; сборник документов германской пограничной охраны, также полученных агентурным путем; обобщенный доклад «Иностранная разведка», содержащий сведения о польских гражданах, подозреваемых в работе на Абвер, и др.

Планомерная реализация переданных В. Тулоджецким материалов позволила бы немецкой контрразведке продвинуться далеко вперед во вскрытии польских агентурных сетей, так как давала возможность путем их анализа устанавливать источники утечки секретных сведений.

Но «острый» характер полученных материалов и поведение В. Тулоджецкого на первых встречах заставили О. Райле усомниться в его искренности. По этим причинам он от дальнейшего контакта самоустранился. Когда В. Тулоджецкому стало известно, что он находится под подозрением у поляков как германский агент, и в желании смягчить свою участь, он сознался капитану Жихоню в своем предательстве. По результатам расследования В. Тулоджецкий предстал перед военным окружным судом в Торуни, приговорившим его к казни.

10 ноября 1931 года приговор был приведен в исполнение.

Широкое освещение хода процесса в польской прессе заставило немцев признать, что, предлагая сотрудничество Абверу, В. Тулоджецкий был вполне искренен в своих намерениях. Переданные им ранее материалы, которые до казни считались дезинформацией, были вновь пересмотрены и приняты к изучению и реализации. Но время было уже упущено. Поляки сумели воспользоваться создавшейся паузой и своевременно принять необходимые меры безопасности[78].

В ходе противоборства польских и германских спецслужб часто использовалась практика внедрения своей агентуры в соответствующие структуры противника. Использовавшиеся агенты-двойники чаще всего проявляли свою лояльность практической работой на одну из сторон. Но, с точки зрения «канонов» работы «двойных агентов», встречались также нестандартные случаи.

Иллюстрацией служит дело некоего Бронислава Пилацкого, обычного землевладельца, проживавшего в приграничном районе на польской территории. Осенью 1935 года, как лицо, имевшее многочисленные связи по обе стороны границы, он был завербован в качестве конфидента аппаратом Пограничной охраны в г. Цехануве. Весной следующего года он был уже передан на связь в быдгощскую экспозитуру, в которой использовался в качестве связника как минимум с двумя ценными ее источниками в Восточной Пруссии. Первым был старый агент польской разведки Эмиль Вах, поставлявший в экспозитуру информацию военного характера. Вторым был сын другого польского крестьянина Отто Шиманьского, от которого поступали сведения о деятельности местных структур СА в Восточной Пруссии.

За все время сотрудничества с польской разведкой Пилацкий получил незначительную сумму в 612 злотых, очевидно, компенсировав ее работой на германскую разведку. В год его вербовки поляками он был также привлечен к сотрудничеству офицером Абверштелле «Кёнигсберг». Выполняя задания своих руководителей от обеих разведок, Пилацкий ничего им не сообщал о характере своей деятельности в пользу другой стороны. Польские агенты, с которыми он поддерживал связь, были немцами арестованы только после сентября 1939 года, причем непонятно, либо на основании захваченных архивов 2-го отдела, либо когда необходимость их использования немцами «втемную» уже отпала.