Читаем без скачивания Извращение желаний - Владимир Круковер

Палач, выслушав меня, страшно возмутился:

– Я знаю этого ублюдка! Это горький пьяница и домашний дебошир. Это кочегар из котельной, который никогда не умывается после вахты, не известно никому, моется ли он вообще.

У меня отлегло от сердца: человеку с такой репутацией вряд ли кто может поверить. Потому-то он и не упомянул даже про милицию. Уж там-то его знают, как облупленного!

И тут кочегар, видимо, крепко поддав для храбрости, вновь пришел к дверям моей квартиры, опять стал орать и барабанить кулаками.

– Открывайте, – спокойно сказал Палач, – я ведь с вами.

Я открыл, и они ввалились в квартиру вдвоем – этот кочегар и безногий алкоголик.

– Вы для чего пришли? – строго спросил Палач.

– Не твоего ума дело! – заорал в ответ Кочегар. – Мне с этим вот червяком разобраться надо, а не с тобой…

Он много еще кое-чего кричал, а Калека-алкоголик смотрел на всех нас снизу и язвительно хихикал. Он был очень грязным, одет в лохмотья, а тележка его выглядела просто ужасно.

Я сидел в своем кресле, прикрытый до пояса пледом и очень переживал, наблюдая за этой сценой. Наконец Палач пригрозил незваным гостям тюрьмой, и те оба враз стихли, ретировавшись молча, без угроз. Когда дверь за ними захлопнулась, я достал ту бутылку коньяку, из которой мы с Палачом угощались в день знакомства. Мы выпили по рюмочке, и Палач сказал, что теперь мне не о чем беспокоиться: «Больше они к вам не придут. Они знают, что со мной связываться опасно».

– А этой женщине, которая у вас убирала, откажите, – добавил он. – И денег ей не платите, если должны.

Я ответил ему, что он настоящий друг, и поблагодарил за помощь. И еще пригласил его в гости со своей семьей на ближайший праздник, который найдем в календаре…

Сейчас я просто не решаюсь выходить на балкон. Этот безногий паразит все время караулит меня, когда подвыпьет побольше, – и орет всякие гадости в мой адрес. Откуда-то он узнал, что я сам инвалид, и не могу ходить, и тоже стал издеваться и над этим. А Кочегара Палач напугал здорово. Он теперь не только носа ко мне не кажет, но и, проходя мимо, даже не смотрит вверх, на мой балкон.

Приходила та женщина, что убирала у меня до отпуска. Видимо, сразу пришла, как только приехала. Я думал, что она за деньгами пришла, и подготовился к категорическому отказу, поставив ей в вину явление в мою квартиру Кочегара. И был даже почему-то уверен, что она разделит со мной негодование по поводу его претензий. Но она, войдя в комнату, плюнула мне в лицо. Молча. Пока я вытирался, она ушла…

Вначале я обозлился и хотел даже попросить Палача как-то отомстить этой проклятой бабе, но потом передумал. В конце концов, я должен радоваться, что этим все кончилось, но я зря так думал!

Наверное, эти пьяные выродки – Кочегар с Калекой-алкоголиком – растрезвонили обо мне по всему городу. Теперь, кто бы ни проходил мимо моего балкона, каждый считал своим долгом взглянуть вверх и отпустить по моему адресу какую-нибудь гадость. Хоть квартиру меняй!

Тогда я решил обратиться за помощью к йогу, тоже изложив ему свою версию случившегося. Он, правда, выразил мне свое сочувствие, но после этого произнес довольно странные слова о том, что отныне он у меня теперь будет бывать редко. Потому, дескать, что он живет поблизости, а мнение общественности по поводу меня у этой общественности сложилось определенно не в мою пользу.

– Я частный врач, – добавил он на прощание, – я обслуживаю эту самую близлежащую общественность и не хочу терять такую выгодную и удобную практику, отдавать ее конкуренту… А вам переезжать не следует, время – самый хороший лекарь…

Из друзей, в конце концов, в моем активе остался только один Палач. Он оказался самым достойным человеком и верным другом. Ему было наплевать совершенно на чье-то там мнение. Скоро он придет в гости ко мне со всей семьей, и мне надо думать сейчас о том, как лучше и обильнее накрыть стол для приема. И еще надо попросить Палача, чтобы он развесил объявления в каком-нибудь другом районе города насчет приходящей прислуги…

Однако я все же очень несчастный человек. Столько времени и сил убить на подготовку к приему Палача с семьей, и все напрасно! Глубоко занятый собственными переживаниями, я перестал слушать радио и читать газеты. А там и там говорилось, что вокруг города Враги стянули свои силы, город окружен со всех сторон, и объявлена всеобщая мобилизация. В военкомате было очень много людей, но ведь я – инвалид, меня-то зачем? Однако там внимательно осмотрели мои ноги и пришли к выводу, что я полностью непригоден к воинской службе. Меня по этому случаю отпустили.

На обратном пути я заезжал в магазины, кричал, что я – инвалид еще прошлой войны. Где мог – пролезал без очереди, накупил много сахару, мыла, соли и спичек. Все мои сбережения оказались враз растраченными… Палач с семьей не пришел ко мне. Его, наверное, призвали. Приполз этот безногий Калека-алкоголик. Я ведь ждал Палача, потому и не спрашивал, когда открывал. Он вкатился на своей тележке и заорал:

– Не ждал, сукин сын?! А мы все равно тебя достанем! Руки повыдергаем, а глаза повыколупываем.

Дай мне выпить, сукин сын, а иначе я не уйду! – Я налил ему рюмку, но он сказал, что из такой посуды пьют только гомики. Вроде меня. Я налил ему половину граненого стакана, но он ухмыльнулся: «Один не пью!» Пришлось налить и себе, чтобы добро не пропадало. Калека выпил, закурил ужасно вонючую папиросу, слез со своей тележки и на култышках пополз к балкону. Тогда я тоже слез с кресла и ухватил его за плечи.

Надо сказать, что у меня были очень сильные руки. Когда-то я ходил на костылях и протезах. Перестал, когда получил эту квартирку… Калека хотел было вырваться, но я толкнул его и он упал на спину. Я думал, что по этому поводу он станет ругаться, но он вдруг захохотал. Затем, притихнув, сказал: «А ты, оказывается, драться умеешь! А гнидой прикидывался. Палача ждешь? Ух, ты, сука безногая! Этот твой дружок скоро тебе яйца отрубит, как ноги твои отрубил тебе его папаша…».

Я растерялся:

– Какой папаша?!

– А ты что, не знал?! Выходит, я про тебя больше знаю. Это же ты бросил бомбу в Падишаха? Твоим дружкам тогда головы отрубили, а тебе – ноги. Папаша твоего Палача и рубил! Он что, тебе не рассказал об этом? Ну, дела! После того случая с твоим Палачом никто и знаться не хочет. Вот он к тебе и прилип, урод ты несчастный!»

Он сильно опьянел. Видимо, был уже крепко навеселе до этого. Стал рассказывать о том, как его тоже вызвали в военкомат, словно ноги могли у него вновь отрасти из задницы. Затем поведал мне о какой-то шикарной бабе, которая вполне может удовлетворить и меня. Для этого стоит только Калеке-алкоголику привести се ко мне. Ты, мол, с малолетками связался, а тут за пол-литра – такой кайф можно отхватить!

– Перестань чепуху молоть! – наконец-то решился оборвать я его. – Свои ноги я потерял из-за несчастного случая…

– А ты тоже перестань мозги мне пудрить! Ты ведь в группе Кондора был? Ну, а мы с братом – в группе Близнецов. Ты же меня знаешь, скотина, только виду почему-то не подаешь!

– Вон отсюда! – сказал я ему. – Ко мне скоро Палач с семьей придет…

В это время в дверь сильно застучали. Кажется, прямо пинками старались вышибить ее.

– Кто там?! – заорал я.

– Патруль! Открывай!

Я только успел дотронуться до задвижки, а уж в квартирку тут же ворвалось несколько патрульных. Двое тут же скрутили руки Калеке, а третий вытащил у него из-за пазухи револьвер. Затем, видимо старший, повернулся ко мне:

– Ты что же это, сука, а? Если тебя пожалели, так ты решил в своем дупле явки устраивать?

– Я понятия не имею, о чем вы?!

– Он правду говорит, – неожиданно трезвым голосом произнес Калека.

Патрульные о чем-то пошептались, затем, вытащив Калеку на лестничную площадку, пригрозили: «Смотри у нас!» И ушли.

Я остался один, только расположился отдохнуть, а в дверь снова громко застучали. Это пришел Палач. Извиниться. У него броня, его, конечно, не призвали, но сейчас – время не для вечеринок.

На улице кто-то дико заорал. Мы с Палачом выглянули с балкона: патрули тащили Кочегара. Я этому обрадовался. Палач похлопал меня по плечу:

– Это по моему доносу!

– Спасибо! – искренне поблагодарил я его. Я хотел было спросить у него про отца, про свои ноги, но передумал: дети ведь за родителей не отвечают. Я проводил Палача и допил свой коньяк, лег на Медвежонка. Я заснул быстро и глубоко. Но мне все же приснились мои ноги – настоящие здоровые ноги. Они сами пришли ко мне и готовы были стать на свое место. Но я выгнал их прочь. Ну, зачем, скажите на милость, мне здоровые ноги?