Читаем без скачивания Сокровище «Капудании» - Владимир Васильев

– Конечно, помню!

– Это и есть календарь. Наши месяцы называются так же, как стороны света, просто вообразите, что время движется по этому квадратику против часовой стрелки древних. Первый весенний месяц – поненте. Второй – сирокко. Лето – остро и либеккио. Осень – леванте и грекале. И зима, трамонтане и мистрале. Все просто.

– Хм, – оценил Александр. – А ведь действительно просто! И очень наглядно! Но… откуда взялось это совпадение? Честно говоря, даже представить не мог такого – совмещения компаса с календарем…

Ральф пожал плечами:

– Наши предки были сплошь моряками, Алекс. А моряки народ весьма прагматичный. Вы, главное, не забывайте, что если кто-то на берегах Эвксины говорит «месяц», имеется в виду наш месяц, который в полтора раза дольше альбионского.

– Странно, странно… Отступить от лунного цикла…

– Лунный цикл очень неточен. В смысле не кратен астрономическому году. А наш календарь точен почти абсолютно, потому что он привязан к звездам, а не к Луне.

– То есть? Кстати, да, а проблема високосного года как решается?

– Очень просто: раз в четыре года после дня года добавляется дополнительный день, день неба. После дня неба наступает новый год и следует опять же день весны, а потом месяц поненте.

– Но, насколько я помню, сидерический год составляет триста шестьдесят пять дней и не ровных шесть часов, а шесть часов и девять минут с секундами… Значит, со временем все равно накопится погрешность, – уверенно сказал Александр.

– Вы совершенно правы, погрешность будет, но в случае с сидерическим годом она будет обратная. Мы используем не сидерический год, а тропический, который несколько короче – триста шестьдесят пять дней, пять часов и сорок восемь минут с секундами. Именно поэтому раз в сто двадцать восемь лет високосный год как бы отменяется и получается, что целых семь лет подряд годы содержат по триста шестьдесят пять дней ровно. Собственно, на этот счет существует старая легенда, довольно поэтичная. Хотите расскажу?

– Конечно! Вы еще спрашиваете! – фыркнул принц, скармливая остатки своего яблока эвксинской забортной живности.

Ральф промочил горло разбавленным вином и начал:

– Случилось все, разумеется, невероятно давно, во времена, когда воды были мокрее, трава зеленее, небо чище… ну, вы понимаете. И было тогда в каждом году ровно триста шестьдесят пять дней, а в каждом дне – ровно двадцать четыре часа. Секунда в секунду. Жил-был где-то тут, на берегах Эвксины, пылкий юноша по имени Ингул. И жила девушка по имени, только не смейтесь, Альмея.

– Альмея? – недоверчиво переспросил принц.

– Угу, Альмея. К счастью, не Сократес, в легендах фамилии как-то не в ходу, все больше имена.

– Простите, Ральф… – усомнился Александр. – А вы не сочиняете, а? Прямо вот так вот, на ходу?

– Клянусь, нет! Девушку и правда звали Альмея! Собственно, это довольно распространенное в Тавриде имя, да и не только в Тавриде. Ну так вот, увидел ее однажды Ингул и влюбился с первого взгляда. Аппетит потерял, сон, в воды выходить перестал, сидит на берегу, кручинится. На восьмой день набрался решимости, приходит к ней и говорит: люблю, мол, жить без тебя не могу, выходи за меня замуж. Однако Альмея была девушка, как видно, с характером, поскольку за кого попало замуж идти не захотела. Что, говорит, за сватовство без испытания? Любишь – докажи! Ингул даже загорелся – испытывай, ради тебя все сделаю! Все, говоришь? Ну ладно! Ступай, говорит, за два моря и добудь мне золотое руно! Добудешь – я твоя. А не добудешь – уж не взыщи… И на все тебе – ровно четыре года, два туда, два обратно. Опоздаешь – опять же не взыщи.

Ингул немедленно кинулся к лодке, поднял парус и двинулся за два моря. Собственно, основная часть легенды как раз и описывает его похождения. Ума не приложу, почему он за два моря в одиночку поперся, не мог, что ли, команду собрать?

– Слушайте, Ральф, вы же говорили, что легенда поэтичная! А в вашем изложении она больше напоминает, уж простите, базарный анекдот.

Зимородок виновато развел руками:

– Ну, прошу прощения, значит, рассказчик из меня не очень… Легенда и правда красивая и немного грустная, я просто ерничаю. Натура такая, наверное… В общем, похождения Ингула я опущу, главное, что руно золотое он таки добыл. И в обратный путь пустился. Но что-то его задержало, может, погода, может, еще какие козни. В общем, не хватило ему ровно одного дня – назавтра с утра пред очи Альмеи с руном надо предстать, а берега родимого еще не видать. Ну и обидно Ингулу стало – руно с боями добыл, а из-за такой мелочи, как один-единственный день, все прахом. Взмолился он к владыке небес: сжалься, говорит, владыка, подари мне еще один день! И владыка сжалился. И подарил еще один день. Поэтому Ингул успел, преподнес своей возлюбленной золотое руно…

– И они поженились и жили долго и счастливо?

– По официальной версии – да. Но я слышал вариации – то Альмея замужем уже, то, невзирая на руно, за Ингула все равно не выходит… Собственно, не в этом дело. После подаренного владыкой небес дня в году стало не ровно триста шестьдесят пять дней, а на несколько часов больше, ведь дополнительный день должен был вписаться в неизменный небесный календарь. А конкретно – в четырехлетний отрезок. И с тех пор каждые четыре года люди празднуют особый день, день неба, во славу владыки небес, подарившего Ингулу возможность успеть к Альмее. Однако, как водится, нашлись недовольные. Обидно стало владыке вод: мол, что же ты, братец небесный, какому-то смертному день подарил, а мне? Где моя доля? Мне тоже хочется день! Владыка небес задумался, а потом и говорит: хочешь день? Ладно! Забирай! Посмотрим, насколько ты жаден! Владыка вод засмеялся: ну что ж, братец, вижу, что ты не скуп. Но и я, честное слово, не жаден. Я буду забирать у людей твой день только один раз из тридцати двух. А остальные дни неба пусть остаются людям. С тех пор так и повелось: каждый тридцать второй высокий год день неба не наступает и после дня года, как обычно, сразу следует день зимы. Владыка вод в это время гуляет и веселится, поэтому моряки целую неделю до нового года плюс еще неделю после не отваживаются выйти в воды и беспробудно пьют в тавернах и кабаках, и зовутся эти две недели безудержного пьянства «конвенте». Вот такая легенда… Что скажете?

– Любопытно, – оценил Александр. – Хорошо бы услышать ее в каноническом варианте. А еще лучше прочитать. Хотя должен заметить: ваш иронично-ядовитый штиль также небезынтересен.

– Между прочим, очередной свой день владыка вод должен забрать аккурат через полгода. В конце нынешнего, восемьсот шестьдесят четвертого года, который обязан быть высоким, но будет содержать тем не менее только триста шестьдесят пять дней!

– Хм… – Александр задумался на некоторое время. – Вы правы, восемьсот шестьдесят четыре действительно кратно тридцати двум. Надо же, какое совпадение. Прямо аж не верится.

– Собственно, я эту легенду потому и вспомнил, что нынешний високосный год должен быть укороченным. Вы уже, наверное, заметили – у нас високосный год зовут просто высоким.

– А не путаетесь в календарях-то? – поинтересовался Александр.

– Не путаемся. По той простой причине, что имперским календарем никто не пользуется.

– И какое нынче число и какой месяц по вашему исчислению?

– Четырнадцатое остро, – не задумываясь, ответил Ральф. – Первый месяц лета.

– Надо же! По имперскому календарю сегодня тоже четырнадцатое! Июня.

– А что удивительного? – пожал плечами Ральф. – День весны обычно приходится на первое марта. Вот и считайте: первое число месяца остро приходится на девяносто третий день, два по сорок пять, день весны да день лета – девяносто два дня. В марте и мае по тридцати одному дню, в апреле – тридцать. В сумме – те же девяносто два дня. Июнь, следовательно, наступает на девяносто третий день.

– Хм… Логично. Погодите, но ведь если имперский календарь неточен, числа совпадать не должны! Не знаю, как до катастрофы, но от катастрофы уже должна накопиться погрешность… Сейчас прикину… примерно в шесть суток! Почти неделя!

– Так ведь и имперский календарь учитывает ту же поправку! Грубо говоря, один из високосных годов отменяется три раза за четыреста лет. Математический механизм и у вас, и у нас одинаков, просто подход немного отличается.

Александр довольно зажмурился, словно кот на солнышке.

– Обожаю копаться в подобных вещах! Надо будет составить таблицу соответствий имперского календаря и вашего.

– Зачем? – удивился Ральф. – Дату в своем исчислении вы и так всегда знаете, а в нашем – можете спросить у меня или любого матроса.

– Да так, интересно. Вам разве неинтересно было в Саутхэмптоне? Когда пришлось перейти на имперский календарь?

– Странно было, – вздохнул Ральф, припомнив. – Месяцы короткие, новый год посреди зимы… Я так и не привык толком, хотя умом принял.