Читаем без скачивания Парижские соблазны - Барбара Картленд

– Я редко верю слухам, – усталым голосом произнес лорд Харткорт.

Камердинер помог ему надеть халат, и он собрался идти в ванную.

– Подожди. Ты должен выслушать, – остановил его Бертрам. – Я слышал эту новость уже от двух человек. Уверен, это правда.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил лорд Харткорт.

– Говорят, – начал полный энтузиазма Бертрам, – что сегодня Лили возила свою племянницу к Ворту. На девочке не было ничего, заметь – ничего, кроме шиншиллового манто стоимостью в миллионы франков. Лили умоляла Ворта одеть девочку, уверяя его, что ей нечего, ну буквально нечего надеть.

– Догадываюсь, кто рассказал тебе все это, – заметил лорд Харткорт. – Наверняка женщина.

При этих словах он вошел в ванную и резко захлопнул за собой дверь.

– Черт подери, Вейн, ты не можешь вот так уйти! – взревел Бертрам. – Как ты считаешь, это правда? – Он подошел к двери ванной и прокричал: – Как ты думаешь, это правда, Вейн? Весь Париж считает, что правда!

– Не имею ни малейшего представления, – ответил через дверь лорд Харткорт. – Иди, одевайся к ужину, Берти. Если твой английский воробушек и отправится куда-нибудь сегодня вечером, так только к «Максиму».

– Бог мой, конечно же! – радостно воскликнул Бертрам. – Спасибо, Вейн, до встречи!

За дверью послышался шум воды, и он понял, что кузен не слышал его последних слов.

– Спокойной ночи, Хиксон, – сказал он камердинеру, убиравшему вещи лорда Харткорта.

– Спокойной ночи, сэр, – вежливо ответил камердинер, но когда Бертрам уже не мог слышать его, тихо добавил: – Женщины, все они одинаковы, эти женщины. Они всегда обходились мужчинам слишком дорого.

Он бросил задумчивый взгляд на горку золотых монет на туалетном столике, которые лорд Харткорт выгрузил из карманов. Француженки, за которыми ухаживал Хиксон, стоили ему гораздо больше, чем позволяло его жалованье. Он уже на две недели просрочил отправку почтового перевода матери, и теперь чувство стыда не покидало его. Было в этих француженках нечто такое, что зажигало кровь и возбуждало и против чего не было возможности устоять.

Хиксон аккуратно сложил монеты. Он знал, что никогда не возьмет ни пенса из денег лорда Харткорта, как бы велико ни было искушение. И в то же время он спрашивал себя: а не стоит ли набраться храбрости и заговорить о повышении? Хотя он понимал, что те крохи, которые он посылает своей матери, служат для нее огромным подспорьем, он не мог устоять против очаровательного ломаного английского и жадной изящной ручки, всегда, казалось, находившейся в протянутом состоянии.

Ужин в посольстве походил на все приемы, которые когда-либо проводились в отделанной панелями столовой, с лакеем за каждым стулом, с золотой столовой посудой и тяжелыми подсвечниками, увитыми орхидеями.

Лорд Харткорт обнаружил, что его посадили рядом с очаровательной графиней Уорвик, которая потчевала его пикантными подробностями из жизни английского двора. Все это она сдабривала революционными идеями о социализме, учении, которое она, к ужасу своих друзей, яростно поддерживала.

– Как поживает его величество? – поинтересовался лорд Харткорт.

– Все толстеет и временами бывает очень вспыльчив, – ответила леди Уорвик, – но все еще остается знатоком женщин, как выяснил Париж в прошлом году. Миссис Кеппель до сих пор ему не наскучила. Действительно, он никуда без нее не выезжает. И хотя он уже в возрасте, он не пропускает ни одного симпатичного личика. – Леди Уорвик – в былые времена первая красавица – тихо вздохнула. – Мы все стареем, – проговорила она. – Это очень печально. Берите все от своей молодости, лорд Харткорт, это никогда больше не повторится.

– Вы всегда будете красавицей, – сказал лорд Харткорт так, будто констатировал всем известную истину, а не делал комплимент.

Леди Уорвик улыбнулась ему милостивой, лишенной смущения улыбкой – так улыбаются женщины, за долгие годы привыкшие к восхвалениям.

– Спасибо, – поблагодарила она. – А в кого вы сейчас влюблены?

– Ни в кого, – совершенно искренне ответил лорд Харткорт.

– Но вы же теряете время! – воскликнула леди Уорвик. – Мужчины должны быть больше влюблены, гораздо больше, чем женщины, за которыми они ухаживают. Это единственный способ сохранить равновесие полов.

– Приходится верить вам, так как вы основываетесь на собственном опыте, – ответил лорд Харткорт.

В его глазах появился лукавый блеск.

– Такой большой опыт, – рассмеявшись, сказала леди Уорвик, – что в один прекрасный день мне придется сесть писать книгу. Это начинает входить в моду. В своей книге я опишу вас, лорд Харткорт, как очень трудного и крайне опасного молодого человека.

Брови лорда Харткорта поползли вверх.

– Опасного? – изумился он.

– Да, – ответила леди Уорвик. – Потому что вы так сдержанны и хладнокровны, потому что вы заставляете женщин влюбляться в вас, в то время как сами держите себя под строгим контролем. Вот и получается, что их сердца разбиваются.

Казалось, лицо лорда Харткорта потемнело.

– Боюсь, ваша светлость, вы плохого мнения обо мне, – сказал он.

Его голос прозвучал резко, что крайне поразило леди Уорвик, ведущую легкую светскую беседу. Но потом она вспомнила, как все шептались о том, что какая-то изумительная красавица, намного старше его, очень жестоко обошлась с молодым лордом Харткортом: она увлекла его, превратила в раба, а затем променяла на другого, более влиятельного, кажется, королевской крови, кого она посчитала более желанной и важной добычей по сравнению с неоперившимся юнцом.

«Значит, он ничего не забыл, – подумала леди Уорвик. – Рана все еще болит. Возможно, этим объясняется его цинизм».

Вслух она произнесла:

– Я поддразнивала вас, вы должны простить меня. Уверена, вы образец доброты и предупредительности по отношению к слабому полу.

– По вашим словам получается, что я страшный зануда! – запротестовал лорд Харткорт. – Да, нелестные характеристики вы мне даете.

– Если вы приедете в Уорвик, когда в следующий раз будете в Англии, обещаю описать ваш характер в самых ярких красках, – улыбнулась леди Уорвик.

– С удовольствием принимаю приглашение, – ответил лорд Харткорт. – Мне говорили, что в это время года фазаны просто великолепны.

– Приезжайте тогда же, когда приедет король, – сказала леди Уорвик. – Вы же знаете, как он любит пострелять на охоте.

Лорд Харткорт поблагодарил ее, в то же время твердо решив, что никакая сила не заставит его участвовать в бойне фазанов, которую король Эдуард считает удовольствием, а большинство спортсменов не одобряет.

Все почувствовали облегчение, когда ужин подошел к концу и дамы по знаку супруги посла удалились и оставили мужчин одних. Зная, что его задача заключается в том, чтобы поговорить с султаном, лорд Харкорт пересел поближе к гостю и налил себе еще портвейна.

Вечер был скучным и тянулся очень медленно. Когда мужчины присоединились к дамам, певица из оперы угостила их ариями из «Кармен».

Наконец султан собрался уходить. Лорд Харкорт проводил его до машины, а когда вернулся в гостиную, увидел там посла, который зевал, прикрывая рот рукой.

– Думаю, мы хорошо сегодня поработали, Харткорт, – сказал он.

– Надеюсь, ваше превосходительство, – ответил лорд Харткорт.

– Полагаю, мне удалось более четко, чем нашим напыщенным политикам, разъяснить точку зрения Англии, – продолжал посол. – Как бы то ни было, подождем результатов.

– Да, ваше превосходительство, вам действительно удалось это, – заверил его лорд Харткорт, не имея ни малейшего представления, о чем говорит посол. Он совершенно не следил за запутанной перепиской между Марокко и Англией.

– Ну ладно, спокойной ночи, – сказал посол. – Как я понимаю, вы, Харткорт, поедете в город, к «Максиму», ведь сегодня пятница, не так ли?

– Да, ваше превосходительство.

– Слава богу, я слишком стар для всех этих пирушек, – улыбнулся посол. – Завтра у нас обедают немцы, и если я хорошо не высплюсь, общение с ними выведет меня из себя, а это будет катастрофа.

– Вы правы, ваше превосходительство, – согласился с ним лорд Харткорт, на этот раз прекрасно понимавший, какое значение имеет завтрашний обед.

– Ладно, спокойной ночи, Харткорт. Развлекайтесь, – сказал напоследок посол.

Обрадовавшись, что можно избавиться от регалий, лорд Харткорт отстегнул их и передал Джарвису, затем взял цилиндр, перчатки и трость и сел в ожидавшую машину, которая должна была отвезти его к «Максиму».

Еще перед ужином он получил от Генриетты записку, в которой она сообщала, что встретится с ним в «Максиме». Записка, написанная совершенно безграмотно и надушенная любимыми духами Генриетты, вызвала у него улыбку. Он отлично знал, почему она решила приехать к «Максиму» раньше его. Ему она скажет, что якобы ей хотелось избавить его от лишнего беспокойства, а на самом деле она горела желанием показать своим приятельницам изумрудное ожерелье и услышать их завистливые возгласы до того, как он туда приедет.