Читаем без скачивания Жестокий рикошет - Сергей Самаров

Теоретически самым слабым звеном в цепи должен стать промежуток между первыми двумя постами. Во-первых, на одном посту сразу два человека, во-вторых, на другом посту бандит знает, что рядом два человека, и тоже на них надеется. Когда каждый надеется на другого, можно быть уверенным, что все они друг друга благополучно подведут. И я, слегка «осадив назад», вернулся почти к той самой точке, с которой увидел первый пост. Там присмотрелся. И выбрал себе позицию, с которой можно начать движение. Мне присматриваться было чуть проще, чем бандитам, поскольку я находился на более высокой точке и вперед видел относительно далеко. И сразу определил, что, пробираясь между первым и вторым постами, мне придется в ползании демонстрировать слалом. Впрочем, это даже не слалом, а бобслей, потому что словно специально для меня природой была подготовлена трасса – узкая низинка, извиваясь, как обычно извивается ручей, шла туда, куда мне нужно было попасть, – за спины бандитам. Может быть, весной это и в самом деле был ручей, текущий параллельно основному, более широкому. Об этом и камушки говорили, разложенные течением по дну в только одной природе понятном порядке.

Еще раз осмотревшись, я двинулся по трассе для бобслея, за неимением саней, на своем животе, отталкиваясь от земли коленями и предплечьями. В отличие от спортивного состязания никто не засекал время прохождения трассы, а «болельщикам» мне было лучше бы не показываться. И потому я часто замирал и прислушивался. С первого поста время от времени слышались слова, произнесенные полушепотом. Не зная языка, я все же мог почувствовать интонацию. Интонация была спокойная. О том, что я проползаю в четырех метрах, никто не догадывался. Да бандиты и не смотрели в мою сторону, их интересовал край «зеленки» и заросли впереди, но и туда они, как я видел раньше, не смотрели, а только бросали взгляды, словно предполагали, будто я буду идти в полный рост и песенку насвистывать.

Но, похоже, они видели, как я шел в полный рост по противоположному склону. И не думали, что я изменю манеру движения, переместившись со склона в «зеленку». Они не ощущали естественных причин для такого изменения, потому что не сталкивались со спецназом ГРУ в боевой обстановке. Они думали, что сталкивались. Захватили одиннадцать человек. Наверное, восьмерых до нас захватили так же легко, как и нас. И излишне и опасно самоутвердились. Они плохо понимают, что такое боевая обстановка. Но я это понимаю. И готов убедить их в своей правоте.

Одиночный пост справа меня мало беспокоил. Я рассмотрел бандита, что сидел там и ковырял в носу. Ему меня вообще не видно. А уж чтобы меня было не слышно, я об этом заботился каждую секунду своего маршрута. Так я прополз за спины всем боевикам второго заслона. И сразу начал сдвигаться в сторону скал, чтобы начать работать уже привычно оттуда. И легко нашел пост с одиночным бандитом. Тот сидел даже не в кустах, не лежал, а именно сидел на камне и читал письмо. И при этом, очевидно раздумывая, время от времени почесывал коротко стриженный затылок. Удар лопаткой в этот затылок заставил его почесывания прекратить. Провизией я уже был обеспечен, но обыск все равно провел, оружие и патроны спрятал и позаимствовал только вместе с кожаными ножнами большой нож, способный стать боевым, несмотря на свои великоватые размеры и тяжесть. Боевой нож должен иметь более легкое лезвие, чтобы им можно было просто и точно управлять. Но за неимением оного можно было и этим обойтись.

Поскольку расположение постов в отличие от первого случая я узнал заранее, я уже пошел к следующему посту смелее. И излишне расслабился, потому что вовремя под ноги не посмотрел, и ветка под подошвой хрустнула. Но меня никто не окликнул. Ветка хрустнула в том направлении, где я, как считали бандиты, быть не мог. И никого, кажется, не насторожила. Это опять подтвердило, что бандиты просто не понимают, что такое спецназ ГРУ.

Я работал~ Два поста я прошел без задержки, и не возникло никакого шума, что насторожил бы соседние посты. На этих постах я сумел найти четыре перевязочных пакета, по два у каждого из бандитов. Я чувствовал, что рана на ноге от нагрузки кровоточила и скоро необходимо будет сделать перевязку. Так что пакеты оказались мне кстати.

Остался только крайний пост, где сидели двое. С двумя справиться сложнее. Но меня смущало не то, что они могут оказать сопротивление. С ними я справлюсь, поскольку, когда меня заметят, я останусь с последним бандитом один на один. Меня смущала возможность второго поднять крик, от которого может насторожиться третья линия «кукушек». А я намеревался и третью линию пройти так же тихо. Почему же не пройти, если рука еще не устала бить настолько, что удар может оказаться слабым, а лопатка пока не затупилась.

И к последнему посту я подбирался особенно тщательно, размышляя, каким образом мне провести атаку так, чтобы за короткое мгновение уничтожить двух противников. Я подкрадывался, я использовал каждое укрытие, чтобы присмотреться и перевести дыхание. Благо укрытий здесь, в «зеленке», позади поста, хватало, и, чтобы хорошо увидеть сквозь кусты, следовало высоко поднимать голову. Я не поднимал, я уже запомнил направление и строго его придерживался. И вышел позади поста.

Таким образом, скоро я оказался уже на расстоянии двух метров. Двое сидели ко мне спиной. Уже не разговаривали. По очертаниям спин я бы подумал, что там отец с сыном. По крайней мере, тот, что был в лохматой шапке, был узкоплечим и физически слабым, как подросток. Но это не должно было меня смущать. Этот подросток держал руки на стволе автомата и, не задумываясь, выстрелил бы в меня, имей такую возможность. Даже в меня не атакующего, а просто мирно идущего или даже убегающего. Когда подростки берут в руки оружие, они перестают быть подростками и становятся противниками. Особенно это касается горцев, каждый из которых мечтает стать воином.

Предстоящая короткая схватка большого тактического выбора не предоставляла. Удар на поражение, естественно, следовало наносить старшему противнику, во-первых, потому, что он опаснее, во-вторых, потому, что меховая шапка может смягчить удар лопаткой. И сразу после этого увеличить дистанцию со вторым, чтобы подготовиться ко второму удару. Лопатка – это не нож, и на короткой дистанции действовать лопаткой неудобно. Как дистанцию увеличить – с этим трудностей возникнуть не должно. Не самому следует отскакивать, а противника отбросить ударом, тогда он подготовиться не сумеет.

От задуманного до сделанного всего два шага. После первого шага я поднял лопатку, но противники уже начали оборачиваться. Это их спасти, конечно, не могло, потому что оборачивались они неторопливо, не ожидая атаки с этой стороны. А уже через мгновение я нанес без прыжка, из прямой стойки, удар лопаткой прямо в подставленный лоб. Но рассматривать последствия удара не стал и сразу ударил второго, который уже подниматься начал, ногой в грудь чуть ниже шеи, сбивая с ног и заставляя выронить автомат. Этот удар перебивает дыхание взрослому, а подростка просто «отключил». Подросток упал навзничь и руки разбросал. И шапка с него упала. Я шагнул вперед, чтобы теперь уже лопаткой ударить, и тут только увидел длинные волосы, увидел распахнувшуюся от моего удара рубаху и обнажившуюся женскую грудь.

Вот этого мне только и не хватало!~

Не убивать же, в самом-то деле, девку. Рука на нее не поднимется, хотя девка совсем не красавица. Но что делать с ней?

Я, говоря честно, просто растерялся. И попытался привести ее в чувство. Посадил прямо, но она сидеть не хотела и опять падала на спину. Я наклонился и веко приподнял, надеясь, что не убил ее. Зрачок смотрел на меня жестко и со злобой. Это был не застывший зрачок, живой. Она уже, кажется, все поняла. И в сознание пришла. Я хотел было выпрямиться, я уже начал выпрямляться, чувствуя в ситуации какую-то опасность, и только тогда почувствовал, что мне в боку что-то мешает. Боль пришла только через мгновение, когда я осознал, что девка воткнула мне в бок нож – там, где бронежилет не застегивался из-за отсутствия липучки. Она, может быть, даже не видела сам просвет, но нечаянно попала прямо в него, и боль заставила меня на мгновение замереть в оцепенении. А девка не растерялась, она не отскочила, она просто отодвинулась в сторону и рукой уже поднимала упавший автомат. Я не думал, что мне делать, рука сама поднялась и опустилась вместе с лопаткой до того, как ствол поднимется на уровень моей груди. Я опередил ее, но чувствовал, что в боку мне что-то очень мешает. Смотреть туда не хотелось. Но я посмотрел. Нож так и торчал в боку, ушедший в глубину до половины, похоже, кривого лезвия. Воткнуть его по самую рукоятку у девки сил не хватило. Будь лезвие поуже, она воткнула бы, и тогда неизвестно еще, смог бы я нанести опережающий удар. Но лезвие было широким и кривым. Чтобы таким ножом нанести глубокую рану, сила нужна и бить нужно уметь, одновременно с ударом доворачивая кисть. Но и без того ранение сразу причинило мне больше неприятных ощущений, чем пуля, задевшая бедро. Но присутствие девки сразу навело на мысль, и я посмотрел на суконную сумку, висевшую у нее на боку. На сумке не было красного креста на белом фоне, но только открывая ее, я уже предполагал, что найду внутри. Так и оказалось – там была полевая аптечка. Как раз то, что мне очень требовалось. И обрабатывать рану необходимо было немедленно.