Читаем без скачивания Три Черепахи - Олег Шмелев

Словом, Игорь сразу, с порога, как вошел в мою комнату, где мы сидели, так и влюбился в Тоню. Нет, он вида не показал, только шутил больше обыкновенного, но после мне признался, когда уж они разошлись, именно с первого взгляда понял, что никуда ему от Тони не деться.

Сейчас-то я представляю, какие сомнения он испытывал. Ему двадцать восемь, ей семнадцать. На шее у него Матрёна и я – как же еще и жену прокормить? Положим, у Тони мать побольше зарабатывает, помощь обеспечена, да не таков Игорь, чтобы эту помощь принять. Но, если быть точной, о женитьбе Игорь тогда не помышлял. Он просто полюбил Тоню, а женитьбу отодвинул куда-то в будущее, лет на пять-шесть. Надо Тоне хотя бы институт окончить. А там, если она не встретит кого-нибудь более подходящего, он откроется и предложит руку. С разрешения и согласия матери, разумеется. Так он решил.

Мы с Тоней часто друг у друга стали бывать, и Игорь не упускал случая, когда она ко мне приходила. Острит, анекдоты рассказывает – на это он мастер. Если бы так же умел среди людей себя поставить и планы осуществлять – самый счастливый человек был бы, А на самом-то деле… Знаете, чтобы понятней было, я вам вот что расскажу… Дружил он с одним инженером заводским, холостяком. Такой славный, тихий человек. Игорь лет на пять моложе его был, а обращался с ним даже покровительственно. Он мне про него говорил: знаешь, Оля, этот Дмитрий такой вежливый и застенчивый, что вытирает ноги о коврик при дверях, когда выходит из квартиры на улицу. А между прочим, сам то он был точно такой же, только храбрился всегда, и его постоянно хорошее настроение, оптимизм, что ли, сбивали людей с толку. Никто ведь не слыхал, как он вздыхал по ночам, лишь мы с Матреной…

Но дело не в этом.

На беду ли Игоря, на счастье ли, а Тоня и сама в него влюбилась. И произошло это на встрече Нового года, пятьдесят пятый встречали, мы с Тоней учились тогда уже на четвертом курсе. Вернее, призналась она ему под Новый год. Встречали мы у нас, Тоня пожелала быть вместе с нами, хотя мать тащила ее в Москву, к тетке, у которой собирались какие-то знаменитости.

Она осталась ночевать в комнате у Игоря. Тогда все и решилось.

Сейчас-то я понимаю, что ничего плохого в этом не было, раз они любили друг друга. Но в ту новогоднюю ночь места себе не находила, до утра не спала. «Как же так? – думаю. – Он на одиннадцать лет ее старше, как она может его полюбить?» Правда, Игорь женщинам нравился. Знаете, все женщины, даже самые молодые и неопытные, безошибочно чувствуют мужскую доброту…

Утром позавтракали мы втроем, а потом Игорь мне говорит: «Мы с Тоней поженимся, но не сейчас, а летом будущего года. Надо Тоне институт кончить. Мы тебя просим – никому ничего, ладно?» Но, как часто бывало, и этот план у Игоря провалился. Тоня забеременела, и месяца через три мать ее это обнаружила. Я представила себе, какой скандал выдержала Тоня, и даже нехорошо сделалось. И вот однажды вечером в начале апреля Нина Матвеевна является к нам.

У нее была особая манера входить в незнакомый дом. Войдет, знаете, твердым шагом, станет посреди комнаты и оглядывает стены кругом так, будто ни людей, ни даже мебели здесь нет, будто это пустая комната в новом доме, а ключ и ордер на квартиру у нее в кармане.

Мы сидели в комнате Игоря, ужинали. Ну она все-таки увидела нас, говорит Игорю:

– Нам нужно побеседовать с глазу на глаз.

Что людей от еды отрывает – это для нее пустяки, мелочь по сравнению с историей и с задачами, которые она у себя в горздраве решает.

Ладно, мы с Матреной взяли свои тарелки, перешли на кухню.

Едим и прислушиваемся. Дом деревянный, дверь фанерная, а мамочка Тони, я уж объясняла, тихо разговаривать не умела. Так что содержание беседы стало мне известно, хотя Игорь отвечал еле слышно, его ответов было не разобрать. Но ведь и по одной половине диалога почти все можно понять, по вопросам. Тем более общая ситуация мне знакома.

– Я все знаю, уважаемый Игорь Андреевич, – сказала она. – Вы заморочили моей дочери голову. Как вы объясните свое поведение?

В ответ Игорь пробубнил что-то неразборчивое, но я могла себе вообразить, что именно он сказал.

Она деланно захохотала, как плохая актриса на сцене:

– Ха-ха-ха! Любовь до гроба! Связался черт с младенцем. Знаю я вас!

Тут единственный раз Игорь повысил голос, и его слова можно было отчетливо разобрать. Для него это был уже не обычный разговор, а крик:

– Мы женимся!

– Подлец, – со злобой сказал она. – Чем такого зятя иметь, лучше дочь удавить – вот как по-нашему делали. Да ничего не попишешь, окрутил девчонку.

Игорь – бу-бу-бу. А она совсем из себя вышла и уже на «ты»:

– Голодранец! Подумаешь – в газете работает. Чем семью кормить станешь на свои полторы тысячи или сколько там?

Вроде бы с образованием женщина, а вот не выдержала, вся позолота слетела, нутро прорвалось, и кричала она как на базаре. А Игорь повинно мямлил или вовсе молчал.

Закончила она в том же стиле:

– Жалко, беспартийный ты, я б тебе показала, несмотря, что будущий зять.

И удалилась гордо. А Игорь попросил Матрену накапать ему валерьянки – у нее всегда была, сама корешки настаивала.

Поженились Тоня с Игорем буквально недели через две, еще в апреле. Теща все быстро организовала. Игорь с Тоней только рады были. Правда, Тоня со мной поделилась – тень какая-то у нее на душе лежала, что все это сладилось так скоро, хоть и заботами матери, но наперекор ее воле и желанию. Они договорились, что будут жить у нас, в Игоревой комнате, но с квартиры матери съехать – это для Тони вовсе не значило, что она из-под маминой власти ушла. Власть-то оставалась…

Я вот теперь иногда сижу, думаю и прихожу к мысли, что все несчастья, которые потом случились, все они оттого произошли, что и мать Тони, и тетка ее суровая сами никогда настоящей семьи не имели. Я, конечно, по-бабьи тут рассуждаю, но, по-моему, это правда: они просто завидовали в душе Тоне.

Стала Тоня у нас жить, и все у них с Игорем было хорошо. Денег Нина Матвеевна дочери не давала, только на учебники. Игорь и сам запретил у тещи брать. Но в октябре родился Юра, и тут нам пришлось туговато. Приданое-то и мы приготовили, и теща раскошелилась, но Тоня после тяжелых родов нуждалась в усиленном питании. Игорь, конечно, старался, даже корректуру начал брать в московских издательствах, да только все это было нерегулярно.

Нина Матвеевна захаживала иногда. Придет, поглядит на наше житье-бытье, поморщится, скажет: «Не могут ребенку даже кровать купить», – и уйдет до следующего раза. А Юра у нас действительно первые месяцы в кошелке спал большая такая кошелка для белья, из ивового прута плетенная, ее еще из Рязани мама привезла, это мы от Матрены знали.

Тоня пятый курс пропустила, ректорат разрешил ей как роженице на год перенести. Перезимовали мы, но Игорю легче не стало. Тоня все время болеет, то ангина, то бронхит. У меня диплом, помочь мало чем могу. Игорь почернел весь за полгода. Если бы не Матрена, не знаю, чем бы все это кончилось. Имею в виду – для Юры. Потому что он тоже начал болеть, простужаться, и Матрена его с рук не спускала. Выхаживала.

А для остальных все равно дело кончилось плохо.

Мне сначала повезло. Защитила дипломную работу, и меня распределили сюда, в Электроград, и попала я в родную школу, которую сама кончала. Лучше придумать трудно.

Ну с осени пятьдесят шестого нам, то есть Игорю, стало немного посвободнее с семейным бюджетом. Тоня возобновила учебу у себя в институте. Юрику на второй годик пошло, и болеть он вроде перестал. Приободрились мы, так что визиты Нины Матвеевны нас уже не смущали, хотя она по-прежнему каждый раз пуд презрения с собой приносила. Неугомонная особа…

Пятьдесят седьмой год встречали с большими надеждами, как-то вдруг поверили в будущее. Игорь даже бутылку шампанского купил. Почва под ногами укреплялась, тем более Тоня тоже должна через полгода окончить институт.

Так вот, в июне пятьдесят седьмого – я тогда первые четыре класса вела, к июню уже освобождалась на все лето, – как-то под вечер, Игорь еще из редакции не возвращался, сижу я у открытого окна в его комнате, портняжничаю – кофту свою переделываю. Тоня в Москве, в институте задержалась. Юра уже спит. Матрена тоже прилегла. Но еще совсем светло, часов восемь.

Вижу, по тротуару под нашими окнами ходит взад-вперед человек с серым кожаным чемоданом, из настоящей кожи. Костюм синий очень хорошо на нем сидит, фигура спортивная, может, немного грузноватая, лицо загорелое, волосы темные, коротко подстрижены. Ходит и на меня искоса посматривает, глаза прищурены, глядит из-под бровей, а брови густые и черные. Явно ждет кого-то. Ну а раз под окнами у нас – значит, кого-то из нашего дома. Интересный мужчина, думаю, такого раз увидишь – не забудешь. Очень, судя по выражению лица, независимый человек, самостоятельный.

Я перестала голову поднимать, а сама угадать стараюсь, кто он такой. То ли известный спортсмен, а может, летчик. Выглядит лет на сорок, но чувствуется, что моложе, – по походке, что ли.