Читаем без скачивания Бумажный лебедь (ЛП) - Лейла Аттэр

Возможно, он уже знал. Может, он слышал новости. Может быть, он считал меня мертвой, как и мой отец. В любом случае, Эстебан не успокоился бы, пока не достал Дамиана. Он был моим героем, моим чемпионом, моим худощавым, коварным пинателем Гидиота. Я могла представить, как он в пиратской одежде и с фальшивой повязкой на глазу ведет корабль от Паза-дель-Мар, бороздя океаны, чтобы найти меня.

Я улыбнулась, потому что мозг может вызывать в воображении такие нелепые, смешные сценарии, которые совсем далеки от реальности, что просто удивляешься силе воображения. Даже в свое отсутствие Эстебан держит плохих парней и плохие мысли на крючке.

Я услышала какой-то скрип на палубе.

Дамиан раскладывал лежак. Он поставил его рядом со своим, с маленьким столиком, разделенным на двоих.

— Кушай, — он указал на тарелку на столе, прежде чем начал копаться в своей. Одной рукой он держал мешочек со льдом у челюсти, где я ударила его.

Я осторожно поднялась, не зная, чего ожидать. Еда? Наказание? Возмездие? Но он ничего не сказал, и я села возле него. Может быть, он был таким же уставшим и вымотанным, как и я. Внезапно я осознала, что я была в одних трусиках и плотней укуталась в плед.

Ужин был таким же, как и всегда. Рыба и рис. Возможно, другой вид рыбы, но рис все тот же. Предполагаю, что это удобно — он не портится и быстро готовится. Простой, несложный рис.

Мы кушали в тишине и смотрели на полумесяц, который поднимался в небо. Он был ярким и теплым. Словно припудренный ломтик лимонной конфеты. Звезды были ослепительными и ясными, словно алмазы, без каких либо искусственных огней, что скрывали их свет. Огромные полосы света, отсвечивали на воде, словно маленькие фосфоресцирующие рыбки, скользящие по поверхности.

Большие, темные формы гнались за ними, а они танцевали вокруг лодки, словно кружащиеся дервиши. (Примеч. Дервиш — это одновременно и мусульманский прототип монаха, и странствующий нищий, и факир, лекарь, прорицатель для беднейших слоев населения стран, исповедующих ислам. Танец дервишей — самая завораживающая традиция Турции. С помощью обряда ритмического кружения, дервиши достигают чувства духовного подъема, тем самым приближаясь к Богу).

Это было лучше, чем любой модный показ — блеск, сверкающие переливы и музыка ночи. Вода — километры и километры бархата цвета темной полуночи, и мы качались на нем, словно пушинка, маленькая и незначительная на фоне всего этого величия.

Я подумала о тех ночах, что проводила в клубах с контролируемой температурой и искусственными огнями, попивая ненатуральные коктейли с фальшивыми друзьями. Театральная драма. Сколько настоящих славных ночей я пропустила? Ночей, как эта. Когда Вселенная танцует для тебя, и ты становишься маленькой, но красивой ноткой мелодии, которую она напевает.

— Скай? — спросил Дамиан, но я не могла сдержать слезы.

Это словно великая, большая чистка. Все хорошее, плохое, грустное и веселое вырвалось на свободу.

Я не хотела быть слабой перед ним. Я ненавидела то, что он поднял меня на руки, и я прижалась к нему. Я ненавидела то, что он понес меня вниз по лестнице и поставил под душ. Я ненавидела то, что он вытер меня насухо и помог одеться. Ненавидела, когда он взял лекарство и сделал новую повязку на мой палец. Я ненавидела, когда он уложил меня и выключил свет. Ненавидела то, что я хотела, чтобы он остался, обнял меня и погладил мои волосы. Ведь это гребаный Стокгольмский синдром? Я ненавидела то, что происходит со мной.

Глава 8

На следующее утро я проснулась от шума, похожего на шум десятка катеров, плывущих по морю. На нас напали ― кто-то нас преследовал. Я побежала вверх по лестнице, ожидая, что нас окружили десятки лодок, и мой отец держит громкоговоритель и говорит:

— Выходите с поднятыми руками.

Он увидит меня, увидит, что я жива! И три поцелуя превратятся в шесть, и девять, и двенадцать.

Слава Богу, ты пришел, папочка, потому что здесь я была одна с Дамианом, и он отрезал мой палец, и еще меня окружили акулы, и он оставил меня среди них, но это на самом деле были только дельфины, а затем я увидела настоящую ночь, и что-то начало происходить, и моя голова…

Никаких лодок. Никаких громкоговорителей. Никакого отца.

Мы стояли на якоре в тени крутого обрыва. Десятки пеликанов ныряли в воду и выныривали с сардинами в клювах на завтрак. Иногда они ныряли в воду с таким звуком, какой издают снаряды, взрываясь в зоне боевых действий.

Дамиан плавал с другой стороны от лодки. Его гребки были длинными и сильными, и он не обращал внимания на весь этот хаос вокруг нас. У него было тело идеального пловца — сильные ноги, широкие плечи и узкие бедра. Он поворачивал свое тело влево, затем вправо, его плечи поднимались каждый раз, когда он делал вдох перед гребком.

Он двигался тихо и ловко, едва держа свой подбородок над поверхностью, но я была так сосредоточена на каждом вдохе, что все остальное поблекло ― весь шум, все птицы ― только он, только его дыхание и влажные хрипы, слетающие с губ. Это было ритмично, устойчиво, сильно и завораживающе и… чрезвычайно по-мужски.

Что-то щелкнуло внутри меня в тот момент. Я была вне себя, осознавая, как просто судить кого-то, опорочить и осудить то, что мы не понимаем, потому что:

О, Боже мой! Как она может даже думать в таком ключе о парне, который похитил ее? ОН ОТРЕЗАЛ ЕЙ ПАЛЕЦ!

Или

Ей следовало бы задуматься, прежде чем сесть в машину к незнакомцу.

Или

Как она может жить с ним так долго, ведь он каждый день ее использует?

Или

Монстр. Он выстрелил и убил всю свою семью.

Потому что всего этого не должно происходить, но все же внутри меня зарождалось нечто необъяснимое, из чего потом вырастут темные вещи, вещи, которые я не смогу оправдать или понять… Романтизировать своего похитителя — далеко не лучший выход, но что есть, то есть — это больно, запутано и гадко, но факт остается фактом. И это пугало меня. Это пугало, потому что я видела отблеск тех ужасные вещей, на которые мы способны, потому что людская психика такая хрупкая вещь, белок под хрупкой скорлупой — маленькая трещинка, и все вытечет наружу: сосед совершает самоубийство, племена уничтожают племена, страны отворачивались от несправедливости. И все это начинается внутри, потому что внутри нас, начинается все.

Я побежала обратно в спальню, и закрыла за собой дверь. Нужно было забаррикадироваться от… себя. Нужно было думать о настольном футболе, Pacman и пицце с Ником — три нормальных занятия с нормальным парнем, которого действительно стоит романтизировать. (Примеч. Pacman — компьютерная игра в жанре аркады, разработанная компанией Namco и впервые вышедшая в 1980 году).