Читаем без скачивания Американская концепция «Большого Ближнего Востока» и национальные трагедии на Ближнем и Среднем Востоке - Урал Шарипов

Принцип подхода Вашингтона к «актам возмездия» в регионе БСВ

Почему такой вопрос возник именно в данное время, когда военные кампании «американского возмездия» на БСВ еще не начались?

Буквально через пять дней после «11 сентября» Дж. Буш в разговоре со своим помощником по национальной безопасности Кандолизой Райс заявил, что «хотя мы и должны сначала разобраться с Афганистаном, нужно будет также предпринять соответствующие шаги и в отношении Саддама Хусейна». 21 ноября (то есть сразу после того, как определился успех операции американского вторжения в Афганистан) иракский вопрос снова «выплыл на поверхность». В этот день, по словам Б. Вудворда, редактора газеты «Вашингтон пост» (в его книге «План атаки»), произошло следующее: «После заседания Совета национальной безопасности Буш отвел министра обороны Рамсфелда в небольшое изолированное помещение и спросил: «Приступили ли в Пентагоне к планированию операции против Ирака и в каком состоянии военный план? Я хочу, чтобы ты занялся этим и чтобы ты все держал в тайне!» — Сразу же после этого разговора, отмечалось в книге, Рамсфелд приказал генералу Томми Фрэнксу разработать план вторжения в Ирак и свержения С. Хусейна. Б. Вудворд сообщил также, что разработка плана долгое время осуществлялась без ведома Государственного департамента и его главы К. Пауэлла. При этом не обращалось внимание на политико-дипломатические дискуссии ни в мировом сообществе, ни в ООН{52}.

Новая военная акция против Ирака получила название «Шок и трепет», и после «благополучного» завершения в декабре 2001 г. военной операции в Афганистане стала быстро нараставшими темпами готовиться вплоть до начала прямой агрессии в марте 2003 г.

Следует отметить, что во имя осуществления любой крупномасштабной интервенции в Персидском заливе вашингтонская администрация проводила диверсифицированную идеологическую и политическую подготовительную работу. При этом преследовались две главные цели: а) запутать мировое сообщество, и в первую очередь государства-объекты будущих своих акций на БСВ, о степени своих намерений и действий в указанном регионе; б) настроить американскую общественность на «волну» антипатии к ряду режимов в Заливе и их опасности для жизнедеятельности США, особенно это касалось Ирака, ИРИ и Афганистана. При этом военная машина и соответствующие силовые и разведывательные службы осуществляли тщательную мобилизационную деятельность. Бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси так характеризовал каждый момент: «Пока (до начала операций) Белый дом просто не хотел раскрывать свои планы на будущее».

Дипломатическая подготовка международной общественности к поддержке вооруженной агрессии США против Ирака

Если в период подготовки и осуществления операции «Буря в пустыне» в 1991 году США по существу не встретили политического сопротивления в мировом сообществе, то в отношении новой готовившейся военной агрессии против Ирака, даже после террористической акции в Нью-Йорке в сентябре 2001 года, у Вашингтона имелись весьма серьезные международные, да и внутренние проблемы. Конечно, то, что президент Дж. Буш и его ближайшее окружение были готовы напасть на Ирак и без прикрытия со стороны каких-либо резолюций Совета Безопасности ООН, ни у кого сомнения не вызывало.

А между тем, перед американской администрацией стоял весьма серьезный вопрос: сумеет ли Вашингтон сломить негативные настроения в мировом сообществе до такой степени, чтобы склонить наиболее могущественные его государственные субъекты и СБ ООН к непротивлению американской агрессии против одного из крупных и влиятельных государств Арабского Востока, каковым являлся Ирак. Причем и в самой американской администрации не было единства в данном вопросе: глава госдепартамента Колин Пауэлл выступал против силовой акции и чрезвычайного давления на мировой арене, но его голос оказался в меньшинстве перед «ястребами-силовиками», чья команда состояла из таких ведущих лиц государства, как президент Дж. Буш, вице-президент США Д. Чейни, глава Пентагона Д. Рамсфельд, его заместитель П. Вулфовиц, начальник управления Минобороны Р. Перл, помощник президента по национальной безопасности Кондолиза Райс, глава сенатского комитета по международным делам Хелмс и другие.

Поэтому американские правящие круги сочли целесообразным осуществить дипломатические действия, чтобы направить СБ ООН на принятие решения наподобие резолюции 678, которая в 1991 году, по существу, послужила оправданием операции «Буря в пустыне». Учитывая негативное отношение на международной арене к своему намерению силовым путем уничтожить режим С. Хусейна, вашингтонская администрация развязала мощную обвинительную пропагандистскую кампанию в мировых СМИ о якобы имеющемся у Ирака арсенале оружия массового уничтожения (ядерного, химического и бактериологического). Хотя сама аргументация таких обвинений была чрезвычайно слаба и вызывала недоверие в мировом сообществе, Дж. Буш и его окружение все более «раскручивали» их в своей пропагандистской и дипломатической деятельности. В Совете Безопасности ООН не исключалось противодействие со стороны его постоянных членов России, КНР и Франции. Поэтому Вашингтону требовалось гораздо больше времени на военную и идеологическую подготовку агрессии (в нее входили обработка собственного американского населения и затем «дипломатическая работа» в международной среде), чем это было необходимо при осуществлении военной операции в Афганистане.

В результате длительных и разнообразных дипломатических маневров, уговоров и нажима со стороны американцев, наконец, 8 ноября 2002 г. Совет Безопасности ООН единогласно (включая голоса РФ, Франции и Китая, а также непостоянного члена СБ Сирии) принял резолюцию 1441, которая потребовала от саддамовского руководства выполнения обширной серии необоснованных, но ультимативных, по существу колонизаторских, и потому практически невыполнимых условий. В частности, Ираку предписывалось к 8 декабря 2002 г. представить ЮНМОВИК, МАГАТЭ и Совету Безопасности ООН «точное, полное и всеобъемлющее на текущий момент заявление с указанием всех аспектов его программ разработки химического, биологического и ядерного оружия, баллистических ракет и других систем доставки. К ним были отнесены беспилотные летательные аппараты и системы распыления, предназначенные для использования на летательных аппаратах, в том числе все запасы и точное местонахождение такого оружия, компонентов, субкомпонентов, запасы агентов и имеющих к ним отношение материалов и оборудования, местонахождение и характер работы его научно-исследовательских, опытно-конструкторских и производственных объектов, а также всех иных химических, биологических и ядерных программ, в том числе и тех, которые, по его (Ирака) утверждению, предназначены для целей, не связанных с производством оружия или оружейных материалов»{53}. Под таким предлогом Ирак лишался каких-либо возможностей на использование современных научно-технических достижений в мирных целях.

Далее, саддамовский Ирак, который был признан МАГАТЭ и ЮНСКОМом страной, не обладающей оружием массового уничтожения и технологией для его производства, тем не менее намеренно обвинялся как его обладатель и поэтому представлял огромную опасность для мира. Таким образом, иракский режим демонстрировался Соединенными Штатами мировой общественности как криминальный и террористический. От Ирака требовали «точного, полного и всеобъемлющего заявления» об отсутствии ОМУ, незамедлительного допуска назначенных ООН комиссий к новым международным инспекциям и проверкам. Причем особенно ультимативно прозвучали пункты 4-й и 13-й резолюции 1441: первый из них гласил, что «ложные сведения или упущения в заявлениях, представленных Ираком», и несоблюдение Ираком «в любой момент времени» этой резолюции и нежелание в полной мере сотрудничать в ее осуществлении будет представлять собой «еще одно существенное нарушение Ираком своих обязанностей», о чем «будет доложено Совету Безопасности ООН»; второй — напоминал, что «Совет неоднократно предупреждал Ирак, что дальнейшее нарушение им своих обязанностей приведет к серьезным для него последствиям».

ЮНМОВИК и МАГАТЭ должны были с 23 декабря 2002 г. получить «незамедлительный, беспрепятственный, безоговорочный и неограниченный доступ к любым и всем, в том числе подземным, районам Ирака, объектам, сооружениям, оборудованию, документации и транспортным средствам, которые они пожелают проинспектировать, а также незамедлительный, беспрепятственный, неограниченный и конфиденциальный доступ ко всем официальным и иным лицам, с которыми ЮНМОВИК и МАГАТЭ пожелают провести собеседование в формате или в месте по выбору ЮНМОВИК или МАГАТЭ во исполнение ими любого аспекта их мандатов». Более того, ЮНМОВИК и МАГАТЭ могли также по своему усмотрению проводить собеседования как в Ираке, так и за пределами Ирака, содействовать поездкам лиц, проходящих собеседование, и членов их семей (!) за пределы Ирака при том, что такие собеседования, по усмотрению исключительно ЮНМОВИК и МАГАТЭ, могли проводиться и без присутствия наблюдателей из иракского правительства{54}.