Читаем без скачивания Крик домашней птицы (сборник) - Максим Осипов

ПОРФИРИЙ. «Забиться в ил и видеть сны…» Куда вы пойдете, Григорий Глебович?

ГРИША (в некотором раздражении). Куда, куда? Куда глаза глядят. Восемнадцать рублей с меня.

ПОРФИРИЙ. А куда глядят ваши глаза? Про восемнадцать рублей позвольте просить вас не вспоминать. Припомните лучше, Григорий Глебович, как в начале нашего с вами знакомства вы утверждали, что жить не сумеете, когда не найдут виноватого.

ГРИША. Может, и не сумею… (Молчит.) К чему это все, Порфирий?

ПОРФИРИЙ. А вы не догадываетесь, к чему? С вашей душой и талантом…

ГРИША. С умом и талантом.

ПОРФИРИЙ. Нет, Григорий Глебович, именно что — с душой…

ГРИША. Значит, вы мне уготовили роль козла отпущения?

ПОРФИРИЙ. Бог с вами, напротив! Одноклассники ваши — вот кто козлы! Вы бы видели, как поскакали! Вам же, Григорий Глебович, уготована иная, славнейшая роль! Ну, догадались?

ГРИША (помолчав). Вы большой фантазер, Порфирий… Хотя… нельзя отрицать, что-то в ваших фантазиях есть… Вы хотите, чтоб я признался, взял на себя грехи всей компании — Губошлепа, Лифчика, Князя… и свой?

ПОРФИРИЙ. И Евсея Арнольдовича, и Екатерины Андреевны. (Вздыхает.) И Никитушкины грешки. Да и мой… Мой грех. Я ведь не распознал виновника…

ГРИША. И дяди Кости.

ПОРФИРИЙ (смеется). Ох, правда, едва не забыл дядю Костю.

Пауза.

ГРИША. Принесение животных в жертву всегда мне казалось жестоким обычаем.

ПОРФИРИЙ. А резать животных, чтобы потом поесть?

ГРИША (пожимает плечами). Печальная необходимость. Впрочем, вы не едите убитых животных.

ПОРФИРИЙ. Не ем.

ГРИША. В школу возьмут с судимостью?

ПОРФИРИЙ. Вот, нашли отчего беспокоиться! Да у нас полпоселка сидело! Дети вас только уважать будут, особенно мальчики.

ГРИША. Так ведь и расстрелять могут! За убийство-то!

ПОРФИРИЙ. Ах, и отстали же вы от жизни, друг мой! Не могут, теперь не могут! Получите вы семь лет. Выйдете менее чем через пять. Не скрою, Григорий Глебович, жизнь в исправительно-трудовых учреждениях — не сахар. Там, увы, можно и алкогольную продукцию раздобыть, тот же одеколон… Пили когда-нибудь одеколон?

ГРИША (грустно). Пил ли? Я люблю одеколон.

ПОРФИРИЙ. И алкоголь, и, не стану от вас таить, кое-что, как бы это выразиться… посовременнее. Но вы не станете этого делать, Григорий Глебович, ручаюсь вам. Вы совершенно бросите пить, займетесь трудом, нетяжелым, увлечетесь даже, откроете множество способов сделать его интереснее, а в свободное время… Григорий Глебович, вы умеете играть на флейте?

ГРИША. Да, на этой… на поперечной, я одно время играл на блок-флейте…

ПОРФИРИЙ. Помяните мое слово: в симфоническом оркестре музицировать будете.

ГРИША. Кому нужны в колонии симфонические оркестры?

ПОРФИРИЙ. А кому вообще нужны симфонические оркестры, Григорий Глебович?

ГРИША. Мне будет трудно там спать, я храплю.

ПОРФИРИЙ. Избыточный вес. Уверяю вас, сгоните.

ГРИША (помолчав). Что будет, если я откажусь?

ПОРФИРИЙ. Ничего не будет. Отправитесь вслед за, извините, товарищами-козлами, невозможно вам тут оставаться, Григорий Глебович, пить станете, печень сделается у вас вот такой! Чертей гонять приметесь, да и покойный Евсей, уж поверьте, вас не оставит, каждую ночь являться к вам будет, а там и ручки на себя… И найдут вас однажды с перерезанными венами, или горлом, или таблеточек примете успокоительных, или еще глупость какую над собой совершить догадаетесь…

ГРИША. И записочку.

ПОРФИРИЙ. Да. И записочку.

Пауза.

Вдруг Порфирий обнимает Гришу. Посидишь пять лет, выйдешь, и вина твоя будет искуплена. (Останавливается.) Искуплена. Искуплена.

ГРИША. Искуплена.

ПОРФИРИЙ. А остальные так и будут жить с этим. Козлы.

Пауза.

ГРИША. Порфирий, я согласен.

Эпилог

Никита и Порфирий.

НИКИТА. Дяде Грише дали семь лет и меньше чем через пять выпустили… Он получил государственную квартиру, не пьет, бреется каждый день и провожает из школы Марьиванну, учительницу…

ПОРФИРИЙ. Марию Хуановну, Никитушка, преподавателя уругвайского языка.

НИКИТА. Дядя Костя теперь изготавливает омолаживающий табак.

ПОРФИРИЙ. То-то, смотрю, он помолодел…

НИКИТА. А доктор мой?

ПОРФИРИЙ. Доктор Шпиллер поехала на стажировку, да так и обосновалась во Франции.

НИКИТА. А про козлов про тех — про Губошлепа, Лифчика, Князя — мы больше не слышали.

ПОРФИРИЙ. Пошли к черту!

НИКИТА. Да. Пошли они к черту, козлы!

Русский и литература

драма в двух действиях

КСЕНИЯ НИКОЛАЕВНА, хозяйка пельменной, глава местного законодательного собрания, мать Верочки

РУХШОНА (РОКСАНА) ИБРАГИМОВА, работница пельменной

УЧИТЕЛЬ (СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ), учитель русского языка и литературы

ВЕРОЧКА ЖИДКОВА, его ученица (только голос)

ПАРИКМАХЕРША, другая его ученица

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР, священник

РУКОСУЕВ ЕГОР САВВИЧ, судья

ЦЫЦЫН ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ, глава местного самоуправления

САЕВЕЦ, молодой сотрудник милиции

ЖИДКОВ, отец Верочки, бывший второй секретарь райкома

ПАХОМОВА, директор школы

ПАХОМОВА, заведующая пельменной

ПАХОМОВА, секретарь Цыцына

ПАХОМОВА, женщина-милиционер

ТАДЖИКИ, МИЛИЦИОНЕРЫ, АДВОКАТЫ, УЧИТЕЛЯ

Действие происходит 7 марта 2006 года, накануне Международного женского дня, во второй день Великого поста, в месяц вынужденного переселения Пророка в Медину.

Действие первое

Сцена первая

Дневник

Раннее утро. Учитель дома, один. Пишет, перечитывает написанное. На столе недоеденный завтрак, бумаги, в комнате пианино, много книг, коробки.

УЧИТЕЛЬ. Мне сорок лет… Мне сорок лет, и я хорошо себя чувствую… После сорока, однако, смерть не считается безвременной, а потому пора мне собраться с силами и оставить по себе запись. Я Учитель русского языка и литературы, всю жизнь провел в этом городе. Здесь красиво невеселой среднерусской красотой. Если не видеть сделанное человеком, очень красиво…

Встает, ходит.

Мысли неотвязные, недодуманные… Сорок лет. Слабеет вера в человека, а значит — и в Бога. Зачем все это, зачем? Будто сижу спиной к движению и смотрю в окно. А там — прошлое, только прошлое… Сорок лет — чем не повод разобраться с прошлым?

Вдруг в комнату врываются музыка, неприятные голоса, крики «С наступающим!».

Сцена вторая

Праздник

Пространство возле дома Ксении заполнено людьми: здесь глава местного самоуправления Цыцын, судья Рукосуев, Пахомовы, Жидков, милиционеры, таджики, учителя. Ксения выходит к собравшимся.

ВСЕ. С праздником! С праздником вас, Ксения Николаевна! С наступающим! Здоровья, счастья, благополучия! Исполнения желаний! Многих лет на благо города! С наступающим, Ксения Николаевна, с праздником!

Ксения раскланивается с мрачным достоинством.

ЦЫЦЫН. И в руководстве депутатским корпусом!

ПАХОМОВА. И, как говорится, на личном фронте!

РУКОСУЕВ (указывая на пельменную). И в выполнении питательных функций! (Воздушный поцелуй.)

ВСЕ. Счастья вам, Ксения Николаевна! С праздником! С наступающим! Всех благ вам! Удачи вам, сил, любви!

Из толпы выступает Жидков, высохший, опустившийся старик. Жидков и Ксения разговаривают вполголоса на фоне окружающего их веселья.

ЖИДКОВ. Главное, Ксюх, здоровья!

КСЕНИЯ. Жидков! Вот не ждали! Позорить меня пришел?

ЖИДКОВ (ломаясь). С праздничком поздравить супружницу свою…

КСЕНИЯ. Бывшую, бывшую…

ЖИДКОВ. В дом не пустишь? Что-то меня (жест рукой) мурует.

КСЕНИЯ. Нет у меня ничего. Пост великий, слыхал?

ЖИДКОВ (пытается ее ощупать.) А ты все, Ксюха, в той же поре… Я б зашел (подмигивает), поздравил…

КСЕНИЯ. Так, руки убрал! Люди смотрят!

ЖИДКОВ. Зря ты меня, Ксения Николаевна, в больницу сдала, вот что. Чесотка на меня какая-то напала, чешусь весь.

КСЕНИЯ. Зато в тепле.

ЖИДКОВ. А, согласись, ты не за простым человеком замужем находилась! За секретарем райкома! Помнить надо, кто я!

КСЕНИЯ. Когда это было, милый? У нас теперь это… местное самоуправление.