Читаем без скачивания Манхэттен по Фрейду - Люк Босси

— Эдгар Аллан По пил слишком много абсента, — возразил Кан.

— Он писал, только будучи трезвым, — отрезал Фрейд. — А когда шестьдесят лет назад его убили в Балтиморе, ваши коллеги выполнили свою работу очень халтурно.

— Эдгара По убила его печень. Я знаю это дело: слухи об убийстве оказались беспочвенными.

Собеседники испепеляли друг друга взглядами. Наконец Кан встал:

— Спасибо за советы. Теперь и мне хочется дать вам один. Если я узнаю, что вы работаете на кого-то или сбиваете с толку свидетеля, вам придется сдать обратные билеты. До скорого свидания, доктор.

Фрейд ограничился кивком и проследил, как Кан теряется в толпе, которая заметно поредела, хотя остающиеся на крыше гости из-за выпитого алкоголя были достаточно возбуждены.

Докурив сигару, Фрейд направился к лифту. Он размышлял. Его позиция, по сравнению с позицией служителя закона, слаба. И его впервые испугала мысль о том, что может с ним произойти, если он скроет от американского правосудия признания Грейс Корда. Если ему придется предстать перед судом, его репутация от этого непоправимо пострадает…

Выйдя из лифта на пятом этаже, Фрейд увидел пару, которая, смеясь, шла по коридору. Фрейд сразу узнал высокую фигуру Юнга, который подходил к своему номеру, обнимая за талию Анну Лендис.

Фрейд резко остановился и прижался к стене. Он увидел, что Юнг перепутал двери, и ключ не вошел в замочную скважину. Юнг и Анна вернулись к предыдущей двери.

Типичная ошибка. Пытаясь открыть, даже взломать дверь, номер на которой был гораздо больше, чем на его собственной, Юнг признавался одновременно и в том, что прекрасно отдает себе отчет, что совершает нечто предосудительное, и в том, что хочет далеко пойти в Америке, используя свой талант обольстителя.

Когда пара исчезла, Фрейд направился к своей комнате, пытаясь изгнать из воображения образы раздевающихся Юнга и Анны. В его мозгу возникло воспоминание о второй личности Грейс и ее попытках его соблазнить. Он воскресил в памяти искаженные тревогой черты молодой женщины.

Не сумев подвергнуть Грейс психоанализу, Фрейд решил лечь спать без ужина и немедленно заснуть. Момент засыпания был одним из его самых любимых. Попадая в царство снов, Фрейд словно бы опять начинал работать.

13

Слова странного доктора Фрейда вертелись в его голове точно навязчивый припев. Спрятать что-то на самом виду — не так уж глупо.

Очутившись на двадцатом этаже Утюга, Кан сразу понял, что достичь цели будет совсем не просто. Все в кабинете Августа Корда казалось необычным и словно созданным для того, чтобы привлекать внимание. Золотые часы «Гилберт» в корпусе из зеленого мрамора были апофеозом богатства, совершенства, мастерства исполнения. Равно как и гравюра Клода Лоррена, изображающая пышный дворец персидского царя. И канделябры в стиле рококо, переделанные в настольные лампы. И большая коллекция безделушек и пергаментов, хранящаяся в книжном шкафу.

Эти предметы свидетельствовали о безупречном вкусе и неограниченных возможностях, в остальном они были безлики и ничего не сообщали об Августе Корда, его стремлениях и тайнах.

А вот макет Манхэттена в соседней комнате произвел на инспектора совсем другое впечатление. Он был не только необычным предметом, но и рабочим инструментом. Корда наверняка проводил перед ним много времени.

Кан нашел на Седьмой авеню дом, в котором он жил, потом, всего в нескольких улицах, — дом, где находилась префектура полиции. Это здание казалось совсем маленьким по сравнению с окружающими его колоссами.

Кана потрясла разница в положении Корда и его самого. Он месил ногами грязь при свете фонарей, борясь с гангстерами самого низкого пошиба. Был простым исполнителем, вся жизнь которого протекала в тени небоскребов. А Корда воспринимал город как игрушку, разглядывал ее свысока и изменял по своему усмотрению. Он, словно конкистадор, создавал первую карту далекой страны, ощущая себя ее завоевателем.

Кан с любопытством уселся в стоявшее на возвышении кресло.

Теперь его взгляд упал на уменьшенную копию величественного здания Пенсильванского вокзала, и его поразила одна деталь. На крыше вокзала рельефными буквами выделялись имена архитекторов: МакКин, Мэд и Уайт.

После осмотра Кан выяснил, что на крыше всех крупных зданий выбиты фамилии их создателей. На Парк-Роу-билдинг — P. X. Робертсон. На Зингер-билдинг — Эрнст Флагг. На Метрополитен-тауэр — Наполеон Лебрен и сын. На Мэдисон-сквер-гарден — Стэнли Уайт. На Утюге — Дэниел Бернэм. На Вулворт-билдинг — Кесс Гилберт. Потом Кан нашел имена МакКина, Мэда и Уайта еще на одном здании с колоннами — это была городская почта.

Здесь, правда, в написание второй фамилии вкралась ошибка: вместо Mead было написано Mad, что по-английски значит «сумасшедший». Заинтригованный инспектор коснулся надписи пальцем и понял, что буква «е» в «Mead» стерлась.

Еще одна фраза Фрейда всплыла в его памяти: психоаналитик утверждал, что подсознательное проявляется в ошибках, оговорках, оплошностях.

Кан надавил на слово «Мэд». Раздался щелчок. Под воздействием крошечных пружин крыша здания приподнялась, и внутри инспектор увидел свернутые трубкой бумаги.

Кан едва удержался от восклицания. Почта! Где же еще хранить корреспонденцию?!

Он достал из кармана перчатку, чтобы взять вещественное доказательство, не стерев находящиеся на нем отпечатки пальцев.

Вернувшись в свой кабинет, Кан развернул бумаги. Первый документ представлял собой список фамилий.

КЛУБ АРХИТЕКТОРОВ

Рузвельт

Корда

Морган

Вильсон

Бернэм

Эмери

Уилкинс

Мур

Уолдорф

Окс

Тесла

Макклиллен

Итак, Корда, Уилкинс и Эмери, по-видимому, принадлежали к одному клубу, состоявшему из двенадцати членов.

Сразу возникло множество вопросов: кто эти люди? какую цель они преследовали? кто им угрожал? В надежде найти ответы Кан развернул остальные документы. Перед ним оказались три листка веленевой бумаги размером с карту Таро.

На первом был рисунок китайскими чернилами. Солнце посылало четыре волнистых луча в центр листка, на треугольник, обращенный вершиной вниз. Внутри него находилось изображение странной, жутковатой твари, напоминавшей дракона. По каждой стороне треугольника ползла змея с плавниками и головой, увенчанной крошечной короной. Над каждой змеей было написано одно и то же слово: Ignorantia.[6]

— Да что же это?! — воскликнул Кан и взял следующий листок.

Второй рисунок походил на первый, но некоторые детали все же отличались. Теперь вершина треугольника была обращена вверх, и его пересекала линия. У змей были крылья, а рядом надпись Fanatitia.[7]

На третьем рисунке перечеркнутый треугольник снова был повернут вершиной вниз. Вместо змей появились пятнистые ящерицы, над которыми было написано Ambitio.[8] В самом низу виднелись две строчки, написанные крошечными буквами. Кан с трудом разобрал:

Ваши Предательства навлекли мою Кару.

Моя Свадьба станет Апофеозом.

Инспектор почувствовал себя полным невеждой.

— Что это такое? — раздался голос у него за спиной.

Кан подскочил на месте и лишь секунду спустя понял, что это Ренцо.

— Понятия не имею, — ответил инспектор и рассказал, что убийству Корда предшествовало исчезновение двоих людей. Ренцо потрясенно читал список имен самых могущественных людей Америки.

Теодор Рузвельт, бывший комиссар полиции Нью-Йорка, бывший президент Соединенных Штатов.

Марион Уолдорф, строительный магнат, семья которого владела двадцатой частью Манхэттена.

Джорж Макклиллен, мэр Нью-Йорка.

Джон Пьерпонт Морган, финансист, способный одним щелчком пальцев вызвать колебания на бирже.

Дэниел Бернэм, архитектор Утюга.

Никола Тесла, физик и инженер, автор множества революционных изобретений.

Вудро Вильсон, ректор Принстонского университета, известный юрист-конституционалист.

Уильям Мур, глава предприятия, производящего оружие и заключившего сорок семь официальных контрактов с американским правительством.

Адольф Окс, глава «Таймс».

Эмери, Уилкинс и Август Корда.

— Надо допросить этих людей! — сказал Ренцо, выйдя из оцепенения.

— Все не так просто… — Кан помолчал. — Это тайная организация. Окс даже тогда, когда я спрашивал его об исчезновении Эмери и Уилкинса, ни словом не обмолвился насчет клуба. Этот список не доказывает его существования. Более того, эти люди достаточно сильны, чтобы отстранить нас, если мы начнем им досаждать.