Читаем без скачивания С крыла на крыло - Игорь Шелест

 Я впервые почувствовал к нему уважение. Предстоящие необычные полеты пробудили во мне острый интерес к этой работе.

 Единственной помощницей начлета Козлова была Настя, так тепло называли все мы секретаря летной части Анастасию Петровну Овечкину, добродушно-отзывчивую и необыкновенно трудолюбивую женщину.

 Этажом ниже, под кабинетом Козлова, помещалась летная комната. Здесь стояли три дивана, кресла, стол посредине - это была в основном комната отдыха. В дождливый, пасмурный день в летной комнате собираются почти все летчики. Здесь шумно, порой даже весело.

 Вот на диване с книжкой в руках растянулся Сергей Корзинщиков, известный испытатель. Он абонировал диван всерьез и надолго. Так он может пролежать до обеда, не проронив ни слова. На другом кто-то мирно посапывает, повернувшись лицом к стенке.

 За шахматной доской столкнулись два резко противоположных темперамента: первый не торопится, он серьезно и утомительно долго решает ход, взвешивая каждую фигуру, прикидывая ее настоящее и будущее в любых вариантах. Наконец он делает ход, вскидывает голубые глаза к потолку, затем хитро смотрит на партнера.

 Противник не заставляет себя долго ждать - ответ следует почти молниеносно. Ко всем превратностям судьбы он готов. Внешность блестящего гусара удивительно гармонирует с его характером. Каштановые кудри спутаны, слегка вздернут нос на круглом озорном лице. Покоряющая широкая улыбка. В игре он артист и держит себя непринужденно - часто вскакивает, шутит и заразительно смеется; то вдруг обопрется о стол, изобразит мрачную сосредоточенность.

 "Это Ноздрев, - думаю я, - типичный, немеркнущий образ, рожденный Гоголем и неоднократно повторенный природой".

 Игра прерывается, когда из проходной комнаты, называемой "предбанником", слышится голос: "Попельнюшенко к телефону!"

 Он вскакивает чрезмерно стремительно и почти незаметно делает попытку сдвинуть локтем фигуру. Поймав укоризненный взгляд противника, заразительно хохочет и тоном неподдельной искренности замечает:

 - Что ты? Да я ничего, просто нечаянно задел!.. Николай Васильевич., переходи на поддавки! Пора! Ха-ха!..

 И уже из соседней комнаты выкрикивает:

 - Смотри, Коля, не трогай фигуры, я все запомнил...

 - Капитан Попельштейн у телефона. А-а, Муська, это ты?

 Таков был летчик-испытатель Попельнюшенко, "капитан Попельштейн", как он почему-то любил себя называть. Его партнером часто бывал летчик, испытавший позже ряд опытных самолетов, Николай Васильевич Гаврилов.

 В это время в комнате между майором и подполковником возник жаркий спор.

 - Чушь, - говорит подполковник, - часы есть часы, механизм тонкий и никаких ударов не выдерживает, вода тоже для них губительна.

 Майор смотрит на него насмешливыми серыми глазами и немедля, размахнувшись, швыряет часы.

 Всеобщее смятение. Часы, отлетев от стены, перепрыгивают через диван и оказываются под креслом. Подполковник нетерпеливо отодвигает кресло и поднимает часы.

 - Идут, - с досадой говорит он, прижимая их к уху.

 - Еще бы! - говорит майор Селезнев и поливает часы водой из графина - редкость! Они антимагнитные, антиударные и не боятся сырости.

 Иван Дмитриевич Селезнев получил эти часы в награду за выполнение спецзадания и любил демонстрировать их редчайшие по тому времени особенности.

 В кресле с книгой в руках сидит широкоплечий человек. Квадратный подбородок напоминает о героях Джека Лондона. Георгий Михайлович Шиянов увлекательно рассказывает что-то своему собеседнику, изредка сопровождая слова мимикой, и тихо, как бы про себя, смеется. Шиянов - воспитанник ЦАГИ, известный летчик-испытатель. Вероятно, разговор идет о путешествиях, охоте или, может быть, о спорте: боксе, борьбе, гимнастике, лыжах.

 Шиянов - спортсмен, это заметно и в его одежде: франтоватые бриджи ловко сидят на его плотной фигуре. Георгий много путешествует, был альпинистом - участником сложного восхождения на Памир. Свои впечатления о природе он умеет преподнести слушателям.

 В то время Шиянов проводил испытания весьма оригинального самолета. Самолета с убирающимся, в полете крылом. Да, да. Именно с убирающимся крылом... То, что на самолетах применяются убирающиеся шасси, всем известно. Так диктует аэродинамика. Но чтобы на самолете убиралось крыло - это было слишком. Правда, решая оригинальную задачу, конструктор позаботился о том, чтобы самолет совсем без крыла не оставался. На биплане, имеющем крыло над крылом, нижнее крыло убиралось в верхнее, и биплан становился в воздухе монопланом.

 Такой компромиссный опытный истребитель появился в результате длительных споров среди военных: что лучше - юркий биплан или скоростной моноплан?

 Международная обстановка в тридцатые годы периодически представляла возможность сопоставить при обильном запахе пороха убедительные доводы приверженцев обоих направлений. Даже как следует подравшись и на бипланах и на монопланах, военные еще долго продолжали спорить.

 Не мудрено, что родилась смелая и логичная мысль: попытаться совместить качества моноплана и биплана в одном самолете, то есть создать такую машину, которая в одном полете могла бы быть и бипланом и монопланом.

 Эта идея возникла у летчика-испытателя и конструктора Владимира Шевченко; он разработал ее детально и добился осуществления в виде опытного самолета.

 Испытание этого уникального самолета было поручено Шиянову, и, можно сказать, ему пришлось быть участником любопытной вехи в истории нашей авиации и провести ряд полетов, видоизменяя в воздухе свой самолет.

 Правда, пока Шиянов испытывал эту машину, обыкновенные монопланы вытеснили бипланы и окончательно завоевали первенство.

 Но вернемся в летную комнату.

 В углу расположились трое: летчик и два инженера. Первый - Юрий Станкевич читает задание; инженеры Алексей Качанов и Валентин Панкратов обсуждают предстоящий полет; они разговаривают негромко и сосредоточенно-серьезно. Им, видимо, шум совершенно не мешает.

 Пришел Иван Фролович, и начался разбор полетов. Я уже говорил, что Козлов обладал зорким глазом и все видел в работе летчиков. Отношение его не ко всем было одинаковым, так мне казалось. Да это и понятно, симпатии к отдельным лицам всегда как-то проявляются.

 Но во время разбора полетов он был удивительно ровен и строг ко всем, невзирая на заслуги, опыт, возраст и прочее. Допустил ошибку или небрежность в работе - выслушай строгую критику при всех.

 - Фельдшеров, - обратился он к одному из испытателей, - вы вчера на километраже делали первую прямую с разгоном, только на второй прямой скорость установилась, - ведущий недоволен вашим полетом. Перед подходом к створу мерной базы скорость должна точно установиться. Почему вы этого не сделали?