Читаем без скачивания Сами мы не местные - Юлия Жукова

Пока я обо всем этом думаю и жую, Азамат рассказывает про наемничью жизнь, долго и подробно. Про то, как он участвовал во Второй джингошской кампании и как потом после виртуального заседания главнокомандующих через экран нетбука с ним чокался бокалом маршал Ваткин. Про разные народы, населяющие другие планеты, про книги, которые он прочел, и науки, которые изучил (оказывается, этот потрясающий человек закончил онлайн-курсы по экономике, юриспруденции, физике и химии вдобавок к двум муданжским образованиям). Матушка слушает, в прямом смысле открыв рот, только изредка кладет в него дольку хурмы или какую-нибудь ягоду. Мы сидим так полночи, слушая спокойный и размеренный голос Азамата, который на самых низких нотах больше похож на звук бас-гитары, чем на человеческий голос. Потом он рассказывает, как я попала к нему на корабль и как стала его женой. Кажется, об этом он еще никому не рассказывал. В его исполнении все выглядит несколько иначе, чем я думала. Оказывается, он собирался надолго припарковаться на Гарнете, если я решу там обосноваться, и даже рассматривал вариант рвануть вслед за мной на Землю, хотя, собственно говоря, не надеялся, что ему что-то обломится. Еще он очень боялся за Алтонгирела и был твердо уверен, что я несчастного духовника обязательно убью, не в этот раз, так в следующий. Вообще, он как-то слишком всерьез и за чистую монету воспринимал все мои угрозы и намеки и долго искал хоть какую-нибудь литературу, в которой бы объяснялось, почему я веду себя совсем не так, как прочие знакомые ему женщины, и хорошо это или плохо. Поскольку сравнительный культурный анализ землян с муданжцами еще никто не проводил, нашел он, понятно, немного…

– А где ты ее поселил? – спрашивает матушка, кивая в поддержание разговора.

– Да пока там же, в столице, – отвечает Азамат и робко косится на меня, дескать, не выдай.

– У вас такой чудесный сын, – говорю я, – что я от него никуда уезжать не хочу.

– Ну… – она пожимает плечами, – это, знаешь, мало ли чего ты хочешь… Ты, конечно, важная особа, но надо же и о муже подумать. Его ведь посчитают жадиной, если он тебе при таком богатстве не сможет где-нибудь на другом конце материка дом построить.

Пожалуй, в таком раскладе мне это еще никто не представлял.

– Правда, что ли? – уточняю я у Азамата.

Он опускает глаза.

– Вообще-то да.

– Так бы сразу и сказал. – Я пожимаю плечами. – Если это тебе для репутации надо, то строй, пожалуйста.

– Серьезно? – Он оживляется. – А где бы ты хотела?

– Да хоть там же, на берегу Дола. Где лес и горы, и вода близко. Красивое место, почему бы и нет. Все равно ведь будешь лошадей своих навещать.

– Каких лошадей? – не понимает мать, и мы ей радостно рассказываем, как Азамат в очередной раз победил в соревнованиях и как я напугала пастухов.

Мать почему-то тяжело вздыхает, а потом говорит:

– Какой же ты славный у меня. Точно как наш духовник говорил, вся благодать на тебя ушла, на Арона ничего не осталось. И надо ж такой беде приключиться.

Она замолкает, Азамат нервно сглатывает. Надо как-то разрядить обстановку.

– Ну ничего, – говорю. – Теперь-то все хорошо. Мы счастливо живем, Азамата все уважают…

Она кивает с рассеянным видом, явно думая о чем-то своем.

– Я думала, ты не захочешь, чтоб тебя таким видели. Арават бы точно не захотел, а вы же с ним как из одной кудели спрядены. А когда узнала, что он сделал… собрала манатки, что из родительского дома сохранились, да и ушла из его дома. Какого, говорю, шакала мне нужны эти его деньги, если он у меня ребенка отобрал?

Глаза у нее слезятся, и я на автопилоте кидаюсь ее обнимать и утешать и только потом замечаю, что Азамат, собственно, в нелучшем состоянии. Матушка вдруг ловко протискивается между мной и столом и проталкивается поближе к Азамату.

– Дай хоть я на тебя посмотрю, милый ты мой. Мне ведь такого наговорили… я думала, ты и работать не сможешь после этого.

Азамат послушно поворачивается и убирает с лица растрепанные волосы. Матушка судорожно вздыхает, но все же находит в себе силы погладить его по изувеченной щеке, а потом порывисто обнимает его, утыкаясь лицом в красный свитер, и долго плачет, приговаривая «ничего, ничего». Азамат осторожно, бережно гладит ее по спине, поднимает на меня взгляд и влажно улыбается. Я улыбаюсь в ответ.

Пока мать и сын обмениваются сантиментами, я завариваю еще чаю и совершаю вылазку до унгуца и обратно, чтобы взять одежду и всякую дребедень. Все-таки спать когда-то надо. Возвращаюсь как раз вовремя – Азамат уже начинает задаваться вопросом, куда я делась.

– Ох, где ж вас положить-то? – снова начинает причитать матушка. – У меня и комната ведь всего одна, и кровать…

– На печке, – тут же предлагает Азамат.

– Ну это я супругу твою на печку положу, а тебя-то куда?

– А мы там вдвоем не поместимся? – интересуюсь я, вспоминая что-то из древних сказок. Вроде бы если на печке можно спать, то она реально большая должна быть…

– Да вы что! – всплескивает руками матушка, но Азамат уже заглянул в комнату.

– Поместимся, – рапортует он. – Ты, ма, не переживай, мы привыкли рядышком спать.

Ма еще долго не может примириться с таким аскетизмом, но поскольку других спальных мест все равно нет, то и возразить ей нечего. Потом я требую мыться, и Азамат по указанию матери притаскивает из сеней бочку, в которую мне наливают теплой воды. Муданжцы вообще народ чистоплотный, но идея мыться проточной водой дальше столицы пока не ушла. Азамата я, естественно, тоже загоняю освежиться, а потом, уже на печке, натираю своим «земным снадобьем», как называет его матушка (ей приходится объяснить, чем это вдруг запахло).

– Целительница? – пораженно переспрашивает она со своей кровати из-за печной занавески. – С ума сойти, слово-то какое! Я его только в песнях о белой богине и слышала.

– А что, она тоже целительница? – интересуюсь я, с усилием втирая крем в просторы Азаматова торса.

– Да, она может наделить человека целебной силой, – расслабленно отвечает он и вдруг только что не подскакивает. – Лиза! А ты ведь мне кое-что обещала!

Я хитро улыбаюсь.

– Ну да, было дело.

– И?

– А при маме можно? – шепотом спрашиваю я на всеобщем.

– Да уж говори скорее! – отмахивается он.

– Я беременна.

Глава 6

Он резко садится и, естественно, впечатывается лбом в потолок, не рассчитанный на такие габариты. Хватается за голову и шипит. Мне это живо напоминает какую-то дурацкую комедию, и я покатываюсь со смеху, изо всех сил пытаясь сдержаться, чтобы его не обидеть, и от этого хохоча еще заливистей.

– Вы чего там? – спрашивает снизу матушка. Причину членовредительства она не поняла, потому что я говорила на всеобщем.

– Все в порядке, – говорю, давясь смехом, – только потолок тут низковат.

Азамат тем временем несколько приходит в себя и снова ложится навзничь, потирая лоб. Я легонько поглаживаю его по пострадавшей части тела.

– Так это была шутка? – жалобно спрашивает он.

– Нет, только не подскакивай снова, – покатываюсь я, придерживая его за плечико.

Он долго молчит, так что я решаю, что он и не собирается никак комментировать новость.

– Ты уверена? – наконец уточняет он.

– Солнце, если бы я не была уверена, я бы не стала тебе говорить. Сегодня утром делала тест, он показал недельную давность.

– Тогда еще можно долететь до Гарнета, – облегченно говорит он.

– Зачем? – не понимаю я. Рожать еще рано, мягко говоря…

– Ну ты, как мне показалось, целителю не сильно доверяешь.

А, так он хочет, чтобы меня кто-то наблюдал?

– Я зато себе доверяю, – говорю. – А к тому времени, как рожать надо будет, я Ориву доучу. Не сидеть же нам на Гарнете девять месяцев, в самом деле.

Азамат внезапно с видом чрезвычайной заинтересованности поворачивается на бок и нависает надо мной.

– Так ты собираешься рожать?! – спрашивает он шепотом.

Я хлопаю глазами.

– А что, есть какие-то неблагоприятные для этого обстоятельства? Чего ждать-то, если уж залетела?

Он рухает обратно с таким счастливым видом, что уже граничит с безумным, сплетает пальцы и принимается тараторить нечто в стихах, что я определяю как гуйхалах за мое здоровье.

– Лизонька, – выдыхает он наконец, – если бы у меня только были слова! Я знаю столько слов, столько томов прочел на двух языках, а сказать о своем счастье ничего не могу… – Он снова поворачивается (уже все одеяла узлом завязал) и утыкается лбом мне в висок. – Может, если я как следует подумаю, ты услышишь? Ты ведь всегда чувствуешь меня.

Я снова не могу сдержать хихиканье, хотя оно происходит скорее от умиления, чем от юмора. Ладно, по крайней мере, он не упал с печки, не попытался мне заплатить и не выдумал себе повода для расстройства. Правда, на время родов я его, пожалуй, привяжу к кровати под наблюдением пяти-шести телохранителей, а то что-то стремно немного… А еще меня волнует, что ему станет советовать проклятый духовник…