Читаем без скачивания Вариант дракона - Ю Скуратов

Наша встреча состоялась в начале октября 1995 года. Я тогда искренне верил в президента, верил в то, что все трудности - временные, ему удастся изменить нашу жизнь к лучшему. Я и в 1996 году голосовал за Ельцина, считал - против голосовать нельзя: все-таки мы находимся в одной команде. А закон команды - это закон команды: на чужаков не играть, в свои ворота мячей не забивать, удары чужаков не пропускать.

Принимал меня Борис Николаевич в Кремле, в своем рабочем кабинете. Что меня поразило? С Ельциным мне доводилось встречаться раньше, и не только в Москве, а в первую очередь - в Свердловске, - поэтому первое, что бросилось в глаза: это был очень нездоровый человек. Лицо расплывшееся, неживое. Было такое впечатление, что он в большом количестве употребляет медицинские препараты. Еще мне показалось, что он активно использует грим.

Беседа была непродолжительной. Один из вопросов, который он задал задал исподволь, не впрямую, - был связан с моей политической благонадежностью. Я сказал - и это было совершенно искренне, - что раньше мы о таком рынке, какой имеем сейчас, даже мечтать не могли, раньше мы вообще едва ли не большую часть жизни проводили в очередях. Поездка за границу раньше приравнивалась к Государственной премии, а сейчас пожалуйста, в любую страну...

Дальше Ельцин сделал словесный проброс в адрес Совета Федерации, который не захотел утвердить Ильюшенко, сказал, что на этот раз он надеется Совет Федерации уговорить.

- Но вы тоже готовьтесь, - предупредил он меня.

Встреча эта состоялась днем, а вечером о ней уже сообщили едва ли не все каналы телевидения и радио. Хотя прогнозы строили разные. Ведь после Ильюшенко обязанности Генпрокурора исполнял Олег Иванович Гайданов, которого в шутку называли "И.о. и.о.". Исполняющий обязанности исполняющего обязанности. Гайданов успел даже переехать в ильюшенковский кабинет и обосноваться там. Многие считали, что у Гайданова немало шансов получить кресло главного прокурора России - во всяком случае, не меньше, чем у меня. Ведь впереди еще было заседание Совета Федерации - органа, который Ельцин считал капризным. Но, как говорится, Бог не выдаст, свинья не съест.

На меня разом набросились журналисты - публика, которую еще вчера я не знал, телепередача "Герой дня" незамедлительно пригласила в прямой эфир.

Тут надо отдать должное Александру Григорьевичу Звягинцеву - он, несмотря на то что Гайданов продолжал сидеть в кресле Генерального прокурора и не одобрял общения своих подчиненных со мною, - пришел ко мне и сказал:

- Юрий Ильич, ходить на передачу "Герой дня" не советую.

- Почему?

- Когда вас утвердят в должности, тогда идите смело, а сейчас - нет.

Я прислушался к этому совету. Как потом показало время - совет был правильным.

Гайданов, к сожалению, начал интриговать против меня, - это я почувствовал очень скоро. Но я был не один, у меня были очень хорошие помощники и советчики - Александр Яковлевич Сухарев, Анатолий Иванович Алексеев - бывший начальник Академии МВД, перешедший работать в наш институт, другие сотрудники. Они во многом помогли мне.

Совет Федерации я прошел с первого раза. У многих это даже вызвало удивление: ведь Ильюшенко прокатывали столько раз... А тут с первого захода.

С другой стороны, российским губернаторам надоело в Генпрокурорах иметь вечного "и.о.".

Представлял меня Совету Федерации Виктор Степанович Черномырдин. У него есть одна отличная черта - доброжелательность. Речь моя была уже написана, апробирована, так что особо я не волновался. Готовился ко всякому, но чувствовал - пройду. Результаты голосования ошеломили всех, в том числе и меня. Ни одного голоса не было против, лишь один воздержавшийся.

На следующий день я получил в Совете Федерации выписку о назначении, Генпрокуратура располагалась от здания Совета лишь через дорогу - это каких-то двадцать метров, - и отправился в Генпрокуратуру.

...Зал в Генпрокуратуре был полон, люди стояли в проходах. Все ожидали от меня большой речи. Я помнил речь Ильюшенко, когда тот пришел в прокуратуру на смену Казаннику. Речь его была длинной и нудной. Мне не хотелось так говорить. Кроме того, Ильюшенко здорово опоздал на свое "коронование" - весь зал собрался тогда, вся прокуратура, а Ильюшенко все не было и не было...

Потом он приехал вместе с Филатовым. Речь Филатова была безликой, и, честно говоря, я плохо ее помню. Выступил Ильюшенко. Угрюмо насупившись, он заявил, что поздравлять его рано. Это вызвало некоторое оживление, ибо поздравлять его и так никто не собирался. Совсем даже наоборот большинство пребывало под впечатлением только что состоявшегося прощания с Казанником, которого зал проводил овацией. Сравнение было явно не в пользу Ильюшенко.

Повторения того, что было, не хотелось.

Я сказал, что в последнее время было произнесено немало слов - и во имя прокуратуры и во имя борьбы с преступностью, - я же не хочу говорить никаких слов. Я лишь обещаю, что мы займемся делом... Сказал это и сошел с трибуны. Раздались аплодисменты.

Так я стал Генеральным прокурором Российской Федерации.

АДРЕС ПРОКУРАТУРЫ - БОЛЬШАЯ ДМИТРОВКА

Прокуратура, после Ильюшенко, требовала перестройки. Я это видел, находясь еще в институте, хотя, честно говоря, никогда не думал, что этим придется заниматься именно мне.

Работу требовалось вести по трем направлениям. Первое. Шла, если хотите, напряженная теоретическая война. Если в пору Степанкова и Казанника она чуть приутихла, то в пору попыток реформирования прокуратуры набрала новые обороты. Наши противники хотели превратить прокуратуру в некий узкокоридорный орган, который занимался бы только одним поддерживанием обвинения в суде, убрав из ее обязанностей общий надзор и вообще все надзорные функции - лишь частично оставив надзор за следствием...

Общий надзор был, что называется, костью в горле этих господ. Без всего этого прокуратура уже была не прокуратурой, а чем-то другим, на прокуратуру, может быть, и похожим, но только внешне. Прокуратура в таком разе становилась придатком исполнительной власти и превращалась в один из отделов Министерства юстиции. Особенно старались теоретики из Главного правового управления администрации президента, и, надо заметить, они действовали очень настойчиво и умело; они вообще сумели забить пункт о низведении российской прокуратуры до нужного уровня в резолюции Совета Европы.

Вариант этот подходил для развитых европейских государств, но, увы, никак не годился для России. И совсем не потому, что Россия нецивилизованная страна. События последующих лет, когда коррупция, казнокрадство достигли апогея, подтвердили нашу правоту. В таком разе мы бы вообще не смогли бы возбудить ни одного дела против более или менее крупного чиновника. Прокуратура никак не может быть в России частью исполнительной власти, прокуратура должна быть самостоятельным органом, свободной в принятии процессуальных решений.

Второе направление - это создание системы социальной защищенности работников прокуратуры. Сотрудники прокуратуры выпали, что называется, из общей силовой обоймы, из котла обеспеченности, в котором находились сотрудники других правоохранительных органов и армии. У нас даже не было аналогичного пенсионного, медицинского и прочего обеспечения.

И третье направление - кадры. Кадры и кадровые вопросы.

Решение двух первых вопросов было связано с принятием поправок к Закону о прокуратуре. Эти поправки удалось принять. И это была победа. Мы сохранили основные полномочия прокуратуры. Удалось также распространить льготы и социальные гарантии на наших работников - те самые, что имели МВД, ФСБ и другие силовые структуры.

По сути, это были уже не поправки, это был новый закон.

Что же касается кадровых вопросов, что я вернул несколько следователей по особо важным делам, которых Ильюшенко просто-напросто выпихнул из прокуратуры. Прежде всего Бориса Ивановича Уварова. Из Совета Федерации к нам на работу пришел Исса Магомедович Костоев. Вернулся в Генеральную прокуратуру начальник контрольного управления администрации президента В. Я. Зайцев.

Было понятно, что надо менять заместителя по следствию - эту должность занимал Олег Иванович Гайданов. Тут, должен заметить, я колебался долго. Гайданов был хорошим следственником. С другой стороны, Гайданов при разборке крупных уголовных дел часто действовал не с позиции истины, которая обязана торжествовать, а с позиций обвинения. Поэтому я принял решение о назначении на этот ключевой пост начальника следственного управления Генпрокуратуры Михаила Борисовича Катышева - одного из немногих, кто не боялся идти против Ильюшенко. Катышев - принципиальнейший человек, который всегда сохранял верность закону, и если Ильюшенко пытался его заставить обойти закон, Катышев никогда не поддавался на эти нажимы. Я был свидетелем этому не раз, наблюдая, как на заседании коллегии ГП Катышев отстаивал свою позицию по конкретным уголовным делам. Лучшего заместителя по следствию, чем Катышев, найти было невозможно.