Читаем без скачивания Азия. Время красоты - Ольга Янаева

Я жду свой самолет на Пекин. У меня два часа в запасе. Это оптимальный перерыв между пересадками. Если задержится рейс, есть шанс успеть на второй самолет. Я брожу по залу ожидания, разглядываю бутики. Что-то случилось? Пассажиры забегали, засуетились, зашумели, взволнованно перекрикиваются на разных языках. Голос дежурной повторяет на английском: неполадки с электроникой. Поломались таблоиды с объявлением рейсов. То есть мой самолет улетит, а я так и не узнаю измененное время рейса и где был мой гейт… Это не аэропорт, а настоящий мегаполис. Тысячи пассажиров мигрируют в разные концы света. Здесь пересекается весь мир. По аэропорту передвигаются электрические бесшумные машины с прозрачным верхом. Шейхи, их жены, дети. Нервные мужчины с закрытыми на крепкие засовы лицами, в дорогих костюмах, с ноутбуками. Элегантные пожилые дамы в изящных шляпках, безупречных костюмах, с неизменной ниткой жемчуга на густо напудренной шее.

Найти бы кого-нибудь, кто еще летит в Пекин! Но как найти из сотен пассажиров того, кто летит именно в Пекин? Сейчас поймаю сотрудника аэропорта. Покажу ему билет, пусть поможет мне найти мой самолет…

— Это омлет! Это какой-то омлет, а не табло! — кричал по-английски высокий рыжий парень в красной клетчатой рубашке с рюкзаком за плечами.

На меня накатила паника. Помогите, караул! Если я пропущу самолет, у меня нет денег на новый билет до Пекина с пересадкой до Гуанчжоу. Останется только одно — возвращаться назад на родину. Придется перенести на ближайший рейс дату обратного билета, а если не будет свободных мест, надо будет пожить в гостинице аэропорта. Представляю, сколько стоит здесь гостиница для неумных пассажиров!

— Девушка, что случилось? — приветливый спокойный голос.

Родной язык. Передо мной высокий мужчина лет тридцати трех, в элегантном костюме, на руке плащ…

Игорь не летел в Пекин, но все узнал, проводил меня в мою очередь на регистрацию. Выяснил, кто еще летит в моем рейсе, «прикрепил» меня к семейной паре русских молодоженов. Я не могла не оставить ему свой домашний телефон и свой российский мобильный. Игорь спросил, какое у меня агентство в Китае. Он загадочно улыбнулся, услышав название. Такой надежный, спокойный. Мой спаситель, покровитель, старший друг… И симпатичный, похож на Кевина Костнера.

Я прошла регистрацию. Впереди еще оставалась проверка паспорта, а затем «сканирование» через рамку… Перед стеклянной стеной стояли три очереди. Люди со всего мира стояли в ожидании у подвешенных к потолку компьютеров, на которых высвечивались их рейсы…

Я послушно шла за молодоженами. В перерывах между поцелуями они оборачивались и улыбались мне…

Почти все мужчины без спутниц, которые томились перед стеклянной стеной, заинтересованно повернулись в мою сторону: юная стройная блондинка, с большими голубыми глазами, в черном стильном брючном костюме. Им стало гораздо веселее… Я поискала глазами Игоря, но его не было среди присутствующих в этом секторе. Интересно, куда же он летит? Наконец подошел и мой черед. Я перешагнула за стеклянную дверь и попала в руки крупной, широкоплечей представительнице закона. Непонятная ненависть исходила от ее прищуренных глаз, от поджатых узких губ, от всей ее агрессивной квадратной фигуры в форме. Скорей всего, она ненавидела весь женский пол в возрасте цветения, не относя себя к прекрасной половине человечества, по понятным причинам. Некрасива? Это не то слово. Черты лица как будто из глины вылеплены, наспех лопаткой подправлены, но самое уродливое — злоба, дополняющая ее «симпатичный» облик. Она стала громко приказывать мне на немецком, широко жестикулируя. Я непонимающе пожала плечами.

— Хенде хох! — закричала она, и я наконец поняла, чего от меня хотят, благодаря советским фильмам про войну.

Я подняла руки, она довольно больно стукнула меня каким-то прибором по ногам, приказав (тут уж сообразить было совсем нетрудно): «Ноги на ширину плеч».

Внутренне содрогаясь от брезгливости (не понятного пола отвратное существо прикасается ко мне!), я встала, как она требовала, чтобы эта пытка скорей закончилась. Сразу припомнила десяток кадров из фильмов про фрицев. Моя мучительница, злобно прищурившись, долго водила по моим ногам, подмышкам, спине, пятой точке своим прибором, как будто я была закоренелой преступницей, только что вышедшей на свободу. Она подчеркнуто недоверчиво, не желая мириться, что так ничего и не обнаружит, все рыскала по моим сорокам шести килограммам, надеясь обнаружить как минимум автомат Калашникова. А как бы ей хотелось найти у меня что-то запрещенное, больно прихватив за локоть, потащить в допросную комнату.

Носорогиха снова пронзительно закричала, указывая на мою сумку, как будто там могла быть бомба. Я протянула ей свою сумочку, скорее походившую на большую косметичку. Носорогиха нетерпеливо, раздраженно, демонстрируя, что я заставляю ее ждать, дернула к себе сумочку, прощупала ее опасливо (вот актриса!). Затем крикнула мне, тыкая в сумку толстым огромным пальцем: «Сама покажи, что там внутри!» Я поняла взгляд: по ту сторону стеклянной стены все мужчины сочувственно улыбались мне, некоторые, высоко поднимая руки, сжимали кулаки, выказывая мне поддержку как популярному политическому узнику. Мне стало приятно. Даже смешно. Ситуация трагикомичная. Я аккуратно выложила содержимое сумочки: косметику, телефон, влажные салфетки. Конечно же, несколько больших шоколадных конфет, кошелек, три старых любимых блокнотика и один новый. Ручки, ключи… Мучительница рванула сумку к себе, сметая мои вещи со стола: остались только блокноты, ключи и телефон. Она сделала это нарочно, с точностью снайпера кинув на пол только то, что не подняло бы скандала. Я заметила: она победно переглянулась с коллегой, такой же носорогихой, работавшей параллельно. Специально набирают их, что ли, по такому мощному стандарту? Моя помада, тушь, уже разбитая пудреница, ручки, зеркальце, духи, косметические карандаши, салфетки… — все это валялось сейчас на попу рядом с ее огромными ногами.

— Быстро, быстро, собирай все это! — крикнула она мне. Во мне открылся международный переводчик, я уже легко понимала ее крик.

Мужчины, по ту сторону стеклянной стены уже рассмотревшие в подробностях и с большим удовольствием содержимое моей сумочки, неодобрительно качали головами, осуждая носорогиху. Некоторые хватались за сердце, выказывая мне свою солидарность. Я собрала только то, что осталось на столе: кошелек, телефон, блокноты, ключи… Все, необходимое для жизни. И гордо подняв голову, пошла дальше. В спину мне ударил невидимым, но ощутимым кулаком гневный крик носорогихи, которую скрутила вторая схватка. Нацепив маску презрения, я прощально повернулась: сейчас это чудовище оценит всю глубину моего отвращения. И невольно замерла, позабыв про оскорбительницу: все мужчины за стеклом дружно аплодировали мне… Я улыбнулась (надеюсь, ослепительно?) голливудской улыбкой, как настоящая звезда. Съела, мутантиха в форме?

Один из них, лет тридцати пяти, с ноутбуком в руке и кучей проводов, мини-микрофонов возле рта, за ухом, вокруг шеи, прикрепленных к карману пиджака, протянул мне свежекупленный кулек с логотипом местного дежурного магазинчика. А в нем пострадавшие в схватке с мутантихой мои вещи.

— Пожалуйста, возьмите! Это ваше, — произнес он быстро по-английски, заметно стесняясь. — Я должен бежать, самолет и так задержали, мне очень жаль, сегодня такой сумасшедший день.

Я горячо поблагодарила его, попрощалась. Затем выбросила разбившуюся помаду, и пудру, тут же зашла в дежурный магазинчик, купила им замену у антипода мутантихи — красивой приветливой продавщицы, настоящей Гретхен, еще взяла спрей — лосьон для кожи и маленький пробник новых духов… На первом этаже — мутантихи, крики, стресс — местный ад, а здесь, на втором, приветливые улыбки, ароматы, красивые товары — локальный рай. Кому война, а кому и победа. У меня настроение только поднялось. Я выиграла эту битву. Я — юная красивая модель, путешествую по миру. Меня любят, желают, чтобы моя красота двигала товар к людям. Я обладаю этой властью, я влияю позитивно на мир, я меняю его. Мир не может не заметить меня. Не может заявить, что меня не было, «пропала, как бы вовсе не бывала»… Я живу!

Какой-то мужчина лет пятидесяти предложил мне вы пить кофе или чай в кафе, успокоиться. Сказал, что поможет мне написать жалобу на носорогиху и что выступит свидетелем. Наверное, юрист или адвокат. Если бы я оставалась здесь, во Франкфурте, я бы, может, и приняла его профессиональное приглашение попортить жизнь этой мутантихе. Но я лечу на два месяца в далекий Китай… Я поблагодарила, отказалась. Остальные мои подоспевшие поклонники, прошедшие экзекуцию у стеклянной стены мужчины, следили за каждым моим движением. Они хотели бы познакомиться со мной, но не решались. Ждали моего знака — чтобы я улыбнулась или присела к ним в кафе за столик. А времени оставалось все меньше: испуганные путаницей рейсов пассажиры спешили занять места… Я вошла в свой гейт, примостилась на металлическом сетчатом кресле, с облегчением вздохнула: устала, нанервничалась, спектакль с носорогихой стоил мне немало калорий.