Читаем без скачивания Тринадцатый Император. Часть 2 - Никита Сомов

Но одним только покушением в Зимнем дворце дело не ограничилось. Этой же ночью был подвергнут подлой атаке польского бомбиста его Сиятельство Великий Князь Константин Николаевич. Однако, милостью божий рука убийцы ослабла и бомба не долетела до окна Сиятельного князя', - повествовала статья. Справедливости ради нужно заметить, что славить надо было милость божью даровавшую твердую руку и острый глаз сержанту Мохову. Его меткий выстрел в последнее мгновение броска перебил бомбисту руку и изменил полет бомбы.

'Часть русской гвардии, обманутая польскими магнатами и вероломной шляхтой, - продолжала вещать с газетных страниц статья, - и невольно принявшая участие в заговоре, добровольно сложила оружие, лишь только до них донеслась страшная весть. Тут же воспылав желанием смыть пятно с чести русского лейб-гвардии Его Величества Императорского мундира, гвардия вызвалась в поход на вновь заволновавшихся в Польше мятежников - туманно объяснялось в статье участие русских гвардейцев в заговоре. - Его Императорское Величество милостиво удовлетворил просьбы лейб-гвардии Семеновских и Преображенских полков, велев выдать лишь зачинщиков бунта', - скромно повествовала статья о практически всех арестованных офицеров в двух старейших гвардейских полках. 'А также распорядившись несколько переформировать полки перед походом….'

Много чего ещё говорилось в статье. Было и про обманутую русскую аристократию, впавшую в соблазн польских вольностей, простить которую император отказался, покарав при этом самым жестоким образом. 'Отринув честь и присягу, заговорщики тайно напали на Нас и Нашу Семью. Мы понесли тяжелейшую потерю. Погиб Сын Наш, Наследник Престола Российского. Мы молим Господа о том, что бы найти в себе Силы и Милость простить убийц. Но не находим их. Забыть и простить сиё злодейство невозможно и немыслимо,' - ответил отказом на все просьбы семей заговорщиков о милости Николай Второй. Говорилось про обманутую зачинщиками мятежа гвардию, распалившуюся вином и пожелавшую спросить у императора про отмену реформ в неурочный час. Говорилось про героическую битву в дворцовых переходах, рассказывался подвиг бывшего никому ранее неизвестного Носова, лейтенанта совсем молодой, но в одночасье зарекомендовавшей себя с самой лучшей стороны, охраны Его Императорского Величества.

Статья вызвала в столице эффект взорвавшейся бомбы. От всякого знакомства с арестованными семьями открещивались. Аналогии с декабристами храбро и открыто вышедшими на Сенатскую площадь никому и в голову не приходили. Подлое и грязное покушение, повлекшее за собой смерть невинных. Именно так с омерзением воспринималось произошедшее в высшем свете. А что творилось в простом народе…

* * *

Собравшаяся у богато разукрашенного архитектурными изысками дома, большая толпа зло гудела. Рабочие, удерживаемые жидкой цепочкой увещевающих их жандармов, потихоньку выламывали камни из брусчатой мостовой. Со всех сторон на жандармов сыпались гневные выкрики, но камни из толпы пока не летели. Не чувствуя за собой правоты, жандармы колебались, народный гнев находил у них полное понимание. В толпе быстро почувствовали слабину.

- Чей дом бороните, братцы! Одумайтесь! - слышались выкрики.

- Вам нельзя - нам можно! Дай поляка поучим! - требовательно слышалось из напирающей на оцепление толпы.

Трудно сказать в какой момент погром стал неизбежен. Тогда ли когда служители правопорядка стали вступать в разговоры с раздававшимися из толпы голосами или когда стоявшие в оцеплении принялись негромко жаловаться корившим их мужикам, что и сами бы не прочь проучить мерзавцев. Но в какой-то миг редкий строй как-то вдруг подался назад и сломался. К зданию ринулась мигом опьяненная своей безнаказанностью толпа. Послышался звон дорогого стекла, хрустнули двери, мигом разнесенные разъяренной толпой, в доме раздался одинокий пистолетный выстрел, только подливший масла в огонь. Российский подполковник в отставке, поляк по национальности, всю жизнь отдавший служению России не собирался сдаваться без боя….

Спустя десять минут дом полыхал, грозясь запалить остальные, а разъяренная толпа, более ни кем не удерживаемая двинулась дальше искать кровавой справедливости…

* * *

Обед, самое любимое Кузино время на работе. Едва только раздавался звонок, как он с товарищами по цеху, разогнув натруженные спины, обмениваясь шутками и прибаутками, шли в столовую. А там уже, разворачивая вкусно пахнущую домом еду, Кузьма с удовольствием, неторопливо смакуя каждый кусочек, вкушал.

Жизнь понемногу налаживалась. Закончив короткие курсы повышения квалификации, Кузьма немного выделился из серой толпы чернорабочих. Ненамного. Всего настолько, чтобы пустили работать на чуть более ответственном, чуть более оплачиваемом производстве. Но и это уже было приятно.

Грамоту же Кузе освоить так и не удалось. Не давалась ему сия высокая наука. Да и времени на неё не было. Тяжелая работа, а потом семейные дела не оставляли на учебу ни времени, ни сил. Хотя некоторые молодые и жадные до знаний ребята все же пошли на недавно заведенные при заводе вечерние курсы. Пусть и уставали они страшно, зато в будущем, как знал Кузя, их ожидали немыслимые блага работы в первом или третьем отделах. Жаль, что семьей обзавелся так рано, мог бы и сам попробовать. Мелькнула и тут же пропала у него в голове полная сожаления мысль. Чего грустить? Старший сын уже радует успехами в учебе. Кузьма отправил его набираться ума в совсем недавно открывшейся при заводе школе. А вообще грех жаловаться! Получку на заводе выдавали вовремя. Не голодали. Что еще надо от жизни?

Вот раздался долгожданный звонок и Кузьма, с довольной улыбкой, прекратил работу. Отойдя от чадящего маслом станка, он тут же обменявшись с Макаром взглядами, бросился занимать места в столовой. Их зазевавшимся нередко не хватало вовсе. Приходилось есть стоя или ожидать, пока не поест кто-то из более расторопных товарищей.

На этот раз повезло. Сев за полупустой, но быстро заполняющийся спешащими рабочими длинный стол, они с другом принялись за еду. Привычный за столом разговор на этот раз был оживленней обычного. Обсуждались недавние непонятные события: метания гвардии и войск по столицам, оцепленный солдатами Зимний Дворец.

- Што делается, братцы! Убили! - потрясая газетой, ворвался в столовую заснеженный, только с улицы, рабочий. По заводу с утра ходили неясные слухи, что царя то ли убили, то ли подменили, а власть захватил бог весть кто. Тут версии были самые разные.

- Давай, рассказывай! Что случилось? - послышались любопытные возгласы. - Не томи!

- Сейчас, - ворвавшийся в столовую запыхавшийся мужик вскочил на лавку и шагнул на стол, опрокинув чью-то миску. На него зашикали и потянули за пальто со стола, но как-то неуверенно, любопытство пересиливало.

Дождавшись пока рабочие притихнут, тот с важным видом принялся читать газету. Время от времени чтение прерывали возмущенные крики работяг.

- Макар, а ты как-никак поляк, - вдруг обратился к разом подавившемуся куском хлеба и сошедшему с лица Кузину другану вихрастый. - Точно, точно, - кивнул он сам себе, будто вспоминая, - фамилия у тебя польская, Микульский! Поляк, братцы!- привлекая внимание, заорал он, громко стуча ложкой по дну своей пустой тарелки. - Поляк!

За столами пошло шевеление. Бросались на столы ложки, скрипели отодвигаемые скамьи. Народ двинулся на шум и очень скоро вокруг Макара и Кузьмы начала смыкаться раззадоренная толпа рабочих.

- Да вы чего ребята? Я ж свой! Я ж Польши той и не помню вовсе! Кузя скажи!- беспомощно кричал Макар, умоляюще смотря по сторонам в поисках поддержки. Еще недавно обедавшие с ним за одним столом рабочие отворачивались. А подошедший народ из других цехов ничего и слушать не желал. Звериный инстинкт толпы делал своё дело, заведенная криками товарищей и недавними новостями, толпа хотела крови. Оставалось нажать на спусковой крючок.

- Бей его братцы! Бей ляха! - выкрикнул кто-то из задних рядом, толпа качнулась вперед, и на Макара обрушился град ударов.

- Не трожь, его не трожь! - крикнул Кузьма, бросаясь на защиту товарища.

- И тебе на, - залепил ему в ухо неожиданно выскочивший из толпы вихрастый. - Польский выкормыш! Бей их, бей!

Получив крепкий удар в скулу, Кузьма пошатнулся, но не упал. Встав спиной к спине с Макаром, он поднял кулаки, вспоминая всё беспокойное крестьянское детство и его традиционную забаву 'стенка на стенку'. Он понимал, что им не выстоять, что если не произойдет чуда, их с Макаром сметут, изобьют до смерти, затопчут ногами в кровавое месиво. Но чудо случилось.

- Что происходит!? Прекратить беспорядки! - раздался грозный окрик выбежавшего на шум фабричного инженера.

- Царевича убили!