Читаем без скачивания Русский камикадзе - Рощин Валерий Георгиевич

Глава 8

Водила соскочил с последней ступеньки на пыльную обочину и, на ходу извлекая из нагрудного кармана документы, побрел к владельцу полосатого жезла. Тем временем от милицейской «Нивы» к автобусу направился второй страж порядка с погонами прапорщика. Придерживая болтавшийся за спиной укороченный «калаш», он поднялся в салон, но пробираться между кресел не захотел — остановился в начале узкого прохода. Изучив тяжелым взглядом притихших пассажиров, с тем же пренебрежением осмотрел и тщедушного мальчишку в камуфлированной форме, одиноко сидящего в первом ряду кресел.

Усмехнувшись, спросил на плохом русском:

— Пачему одын охраняешь стоко артысты, а?

Смущенно и запинаясь, тот поправил ремень зажатого меж коленок автомата и пролепетал:

— Да это… До-дорога-то вроде… Безопасная.

— Э-э, бэзопасная!.. Многа ты знаешь! — оскалился мент. Затем, высунув голову в дверной проем, что-то выкрикнул по-чеченски и добавил по-русски: — Паехалы, Аслан, артысты ждут! Они, навэрно, торопятся.

Он шагнул в глубину салона и, оказавшись вровень со связистом, остался стоять лицом к пассажирам. Водитель поспешно занял свое место, и возле него, уцепившись за поручни, застыл тот самый Аслан.

— Там впэрэды идет бой, — скудно объяснил суть происходящего напряженно молчавшим пассажирам прапорщик. — Мы поможем обэхать другой спокойный дарога.

При этом укороченный автомат отчего-то переместился из-за его спины под правую руку; ствол, покачиваясь, зловеще «обозревал» маленьким отверстием обалдевших работников эстрады. Никто из них не стал задавать вопросов, никто не осмелился возражать.

Третий чеченский милиционер включил мигалки на крыше «Нивы» и потихоньку тронул влево. За ней и автобус пересек встречную полосу; плавно покачался на мягких рессорах, съезжая на неровную грунтовку. Взревев движками и медленно проплыв пару сотен метров, оба авто нырнули в редколесье, оставив у первых деревьев облачка полупрозрачной, желтой пыли…

Через четверть часа небыстрого движения по извилистой дороге, редколесье сменилось густой растительностью, в салоне стало темно — вечернее солнце ни единым лучиком не пробивалось сквозь толщу зеленевших крон. Мальчишка связист все время нервничал, а стоило салону погрузиться в полумрак, как он и вовсе задергался, завертел по сторонам головой на тонкой шее. Оглядываясь назад, видел такие же взволнованные, напряженные лица. Встречаясь взглядом с очаровательной блондинкой, опять краснел, не зная, как ответить на отчаянные вопросы широко открытых голубых глаз: кто эти люди и куда нас везут? И совсем потерялся, когда стоявший рядом прапор вдруг выхватил из его рук автомат. Связист вцепился было в приклад своего оружия, да получил увесистый удар по руке…

— Пусть пока здес повисит, — закидывая «Калашников» на плечо, проворчал чеченский мент и отправился по проходу к сидящей в одиночестве блондинке…

Тогда юнец, для чего-то привстав с кресла и обернувшись, неожиданно громким фальцетом крикнул:

— Товарищ прапорщик, а это… Он заряжен, между прочим… Будьте поосторожней!

— Э-э, пашёл, сасунок… — вскинул тот в негодовании руки.

Девица была уже близко. Чеченец навис над ее креслом, с похотливой улыбкой что-то зашептал, тронул предплечье, прошелся ладонью по груди и вдруг замолчал, замер… потом скривился и страшно оскалил зубы — из спины его торчал чистенький, без единой капельки крови, кончик матово-белого лезвия. Через секунду лезвие исчезло, мент на ослабевших ногах завалился на блондинку. А та молчала, выкатив от ужаса глаза — чья-то сильная рука в короткой перчатке, просунувшись меж спинок кресел, плотно зажимала ей рот.

В пустующем проходе одновременно показались двое бойцов. Согнувшись пополам, они бесшумно преодолели несколько метров. Первый одним движением пристегнул наручником к поручню левую руку мента, торчавшего около водителя; второй так же быстро завладел правой кистью; в спину чеченца уперся толстый ствол бесшумного «вала».

— Не дергайся, — приказал первый, прячась за него.

— Или умрешь собачьей смертью, — тихо добавил второй, присев у ступенек.

— Я из милиции, — испуганно прохрипел чеченец, — документы вот тут… в кармане…

— Мы слышали там, на дороге, Аслан… что тебе сказал покойный прапор. Чуток знакомы с чеченским. Так что не дергайся, абориген.

И воля покинула его — в тот же миг чеченец сдался, ослаб; голова поникла, колени в ногах затряслись, а тело обмякло. Если б не наручник, накрепко приковавший левую руку к стальному поручню под потолком, «оборотень» в погонах определенно б свалился на пол.

— А ну стой, как стоял! — встряхнул его один из спецназовцев, — и улыбаться не забудь, чтоб дружок в «Ниве» плохого не заподозрил.

Майор вновь восседал во втором ряду кресел — тело мертвого прапорщика он швырнул в проход подобно мешку, набитому мусором и, прихватив оба автомата, вернулся на место. Бедная блондинка, кажется, лишилась чувств, да командиру отряда специального назначения было не до жалости и сантиментов. Оружие он молча передал связисту и достал из кармана портативную переносную рацию. Коротко переговорив с Бивнем — старшим второй шестерки, оставшейся с бэтээром у блокпоста, занял позицию для следующей атаки.

Его локальный конфликт еще только набирал силу…

Получив по радио условный сигнал от командира, экипаж бэтээра занял свои места; шестерка спецназовцев привычно расположилась на броне. Стальная многотонная машина взревела дизелями и, оставив у нагромождения бетонных блоков облако черного дыма, помчалась по шоссе, заставляя шарахаться к обочине встречные легковушки.

Бивень сидел ближе к покатому носу и, разглядывая местность, проплывавшую по левому борту, всю дорогу заученно твердил:

— Край треугольного лесочка, уходящего в лощину меж приплюснутых высоток. Мля, никогда не любил запоминать длинные предложения!.. Край треугольного лесочка, уходящего в лощину меж…

Спустя минут десять-двенадцать пейзаж показался ему сопоставимым с продиктованным по рации описанием.

— Оно! — спохватился он и с размаху саданул каблуком тяжелого армейского сапожка по крышке водительского люка.

БТР сбросил скорость; сидящие на броне стали искать следы съезда автобуса на обочину. Однако следов не было, как не было и ничего похожего на проселочную грунтовую дорогу.

Сержант громко свистнул, и бэтээр послушно застыл, прижавшись к краю дороги.

— Вертай взад, тракторист! Проскочили… — повелел спецназовец басом.

Две первые пары колес заелозили по плохому асфальту, развернулись влево; транспортер пропустил прошелестевшую мимо иномарку и рванулся вычерчивать полукружье. Теперь все смотрели вправо…

Скоро, полоснув рукой воздух, один из бойцов прокричал:

— Глянь туда — на край лесочка!

— Похоже! — ответил таким же громким криком сержант.

— А вот и следы мерса!

Каблук опять прогрохотал по люку, изрядно осыпая водилу пылью и кусками налипшего на подошву грунта.

— Вертай вправо! Держи к тому редколесью, — скомандовал Бивень, а, вспомнив о просьбе майора поторопиться, добавил: — Гони, пацан, как вчера за водкой летел!! Мля…

— Долго еще? — не глядя на пленника, спросил майор.

Тот запоздал с ответом, за что немедля получил увесистый удар — стоявший сзади спецназовец коротким движением руки въехал по его правой почке. Мент изогнулся, повиснув на поручне. Из глубины салона раздался громкий судорожный всхлип — должно быть нервы одной из женщин сдали от непредсказуемости, от жестокости происходящего.

— Ну?.. — невозмутимо продолжил допрос офицер.

— Нет, недолго… минут десять, — отдышавшись, шепотом доложил чеченец.

— Сколько в лесу твоих друзей?

— Тринадцать, — с послушной поспешностью отвечал он.

— Журналисты живы?

— Да.

— Кто из амиров тебе платит?

— Сначала платил Шарипов… Юнус Шарипов.