Читаем без скачивания Год в Касабланке - Тахир Шах

К тому времени мне так надоели Касабланка и вечные разговоры о черепахах и джиннах, что я усадил Рашану и детей в машину, погрузил чемоданы на крышу, и мы поехали на юг, в поисках черепах, обладающих барака. Мы не успели еще выехать за городскую черту, как Ариану вытошнило прямо на колени. Ее марокканское детство началось. Мы съехали с шоссе, выбрав старую, разбитую дорогу, шедшую вдоль берега до самого Агадира, за которым начиналась пустыня. После долгих часов, проведенных за рулем принадлежавшей мяснику развалюхи, я поклялся, что куплю собственную машину, как только мы окажемся дома. От запаха гнилых сидений нас отвлекали только песок и пыль, да мальчишки, мучившие белок. Сначала мы заметили одного или двух, стоявших у края дороги. Едва завидев машину, мальчишки вскидывали вверх руки и крутили веревками над головами, как лассо. На конце каждой веревки был привязан испуганный меховой комочек. Я жал на тормоз, ругал озорников, покупал у них белок и отпускал их через несколько километров, как раз перед тем, как встретить еще одну группу мальчишек с очередной партией несчастных зверьков. И чем больше я освобождал этих треклятых белок, тем больше их мучили в ожидании глупого иностранца, который должен был их спасти.

Это путешествие открыло Рашане, Ариане и маленькому Тимуру первобытную красоту Северной Африки, красоту, которую я сам познал в детстве, когда по этим же ухабистым дорогам ехал старый «форд-кортина» с испуганным садовником за рулем. Мало что изменилось с тех пор. Машина мясника была приблизительно того же года выпуска, что и наша «кортина», и так же забита багажом, она точно так же провоняла детской блевотой. Объезжая рытвины, диких собак и ослиные упряжки, я поздравлял себя с тем, что мой круг завершился.

После двух дней, проведенных в машине, мы прибыли в Тан-Тан в полном изнеможении. Это был скучный пыльный поселок, застроенный зданиями из шлакобетона и дешевого цемента. Я поклялся, что больше никуда не поеду. Ариана продолжала ныть про свою черепаху. Я поехал на рынок и стал расспрашивать первого встречного. Он оказался мясником. Рубашка на его груди была забрызгана кровью, а когда он улыбался, то показывал при этом полный рот крупных зубов.

— Нам нужно купить черепаху, — сказал я сердито.

— А зачем она вам?

— Чтобы можно было возвратиться домой.

Мясник спросил, собираемся ли мы забить эту черепаху.

— Конечно же нет, — резко ответил я.

— Из них получается хороший бульон, — пояснил продавец. — В самый раз к обеду.

Я закрыл Ариане уши.

— Это не для еды.

У мясника изменилось выражение лица.

— А, маленькую любимицу, маленькую любимицу для маленькой девочки.

— Да, маленькую любимицу.

— Не на обед, — подтвердил сам себе мясник.

— Нет, не на обед.

Он кивнул и улыбнулся, обнажив зубы.

— Сейчас я вам покажу.

Не сказав больше ни слова, он повел нас в дальний конец базара, где стоял человек с большими водянистыми глазами, державший в руках коробку. Мясник указал на коробку. В ней с важным видом лежала хрупкая молодая черепаха. Человек с водянистыми глазами сказал, что черепаху схватила собака и поэтому ее нельзя есть.

— О, мы не собираемся ее есть, — объяснил я. — Это для моей дочери. Она вылечит черепаху, чтобы та принесла барака в наш дом.

Я достал бумажник и спросил о цене. Мне было все равно, сколько продавец с меня запросит.

Но человек с водянистыми глазами покосился на Ариану, потом на черепаху и сказал, вытирая слезу в уголке глаза:

— Это подарок. Нет ничего приятнее, чем сделать душу ребенка счастливой.

Хамза встретил нас в Дар Калифа и рассказал, что на нас свалилась новая беда. Я приготовился к очередной истории о Квандише или дохлой кошке, но на этот раз сторож, казалось, забыл о джиннах.

— Нет, на этот раз бидонвиль, — сказал он. — Трущобы.

— А в чем дело?

— Правительство собирается все здесь сносить.

После взрывов, совершенных террористами-смертниками шестнадцатого мая, ходили слухи, что они планировали свои нападения, укрывшись в трущобах Касабланки. В новостях по телевизору перечислялись так называемые бидонвили, очень похожие на наш собственный, с несколькими небольшими торговыми рядами, с беспорядочно построенными грубыми лачугами, скромной побеленной мечетью и морщинистым имамом.

После переезда в Касабланку я втайне надеялся, что трущобы, окружавшие оазис Дар Калифа, будут снесены, а на их месте появятся дорогие виллы. Ведь тогда наверняка построят новую дорогу, супермаркет, кафе и магазины. Если бы исчезли трущобы, то с ними пропали бы зловонные лужи, комары, тучи кусачих мух, кричащие ослы, нечистоты и горы гниющего мусора.

Сторож наклонился и потянул меня за рукав рубашки.

— Если они снесут трущобы, — сказал он тихо, — то нам негде будет жить.

На следующий день после нашего возвращения из Тан-Тана я позвонил архитектору и спросил, когда же наконец придут строители.

— Через дыры, проделанные вашими рабочими, бегают крысы, — сказал я, сдерживая гнев.

— Заведите собаку, — ответил он.

— Не могли бы вы прислать бригаду на этой неделе?

Архитектор вздохнул так, словно у него просили невозможного.

— Строители будут, — сказал он.

— Когда?

— Они будут.

— Но когда именно? — вопросил я снова, уже более строгим тоном.

— Когда на то будет воля Аллаха, — ответил он.

Неделя прошла, но строителей не было и в помине. Я снова и снова звонил архитектору, но его мобильный телефон был выключен. Секретарша в офисе-галерее сказала, что Мохаммед уехал в Париж и неизвестно, когда вернется.

Проблема с крысами приобретала серьезный характер. Они настолько распоясались, что свили гнездо в нашем матраце, прогрызли дырки в стене книжного шкафа и испортили мои книги. Вдобавок они сожрали все мыло в доме. Рашана боялась за наше здоровье и приказала мне разделаться с крысами, пока они не покусали детей.

Я посоветовался с Османом. Широко улыбнувшись, тот поднял оба больших пальца вверх: мол, сделаем.

— Только без яда, — сказал я.

— Никакого яда, мсье Тахир.

— И не надо мышеловок!

— Нет, мсье Тахир, никаких мышеловок.

Он медленно удалился и вернулся к вечеру с листом картона и тюбиком клея. На тюбике были нарисованы дом, машина, лодка, детские игрушки и какое-то животное, отдаленно напоминающее крысу.

Осман выдавил некоторое количество клея на картон и положил его внутрь одной из дыр в стене. Затем снова поднял большие пальцы вверх и поспешил к молитве. На следующее утро, наведавшись к этой дыре, мы, к моему великому удивлению, обнаружили, что три солидного размера крысы намертво приклеились к картону, раскинув лапы.