Читаем без скачивания Уголовное право США: успехи и проблемы реформирования - И. Козочкин

Однако под влиянием сильной критики того судейского усмотрения, а по существу произвола, который творился под прикрытием и при помощи такого толкования, сначала в Англии, а затем и в США появляется правило нормального, или беспристрастного, толкования (fair import rule), которое фактически оказалось компромиссным вариантом к двум первым.

Это правило оказалось той «палочкой-выручалочкой», которую стали широко использовать суды, во многих штатах – в силу соответствующих положений, включенных в уголовные кодексы, думается, не в последнюю очередь благодаря Примерному УК (п. 3 ст. 1.02). Не признавая правило строгого толкования, он предлагает, чтобы уголовные статуты толковались в соответствии с «ясным смыслом используемых в них терминов», а в случаях неясности (двусмысленности) – «в интересах осуществления общих целей», перечисленных в указанной статье,[244] и «специальных целей» толкуемого положения.

В уголовных кодексах ряда штатов, например Нью-Йорка (ст. 5.00), Мичигана (ст. 115) и Техаса (ст. 1.05), прямо говорится о том, что правило строгого толкования к Уголовному кодексу не применяется.[245] И далее: его положения «должны толковаться в соответствии с ясным смыслом их терминов, имея в виду упрочение правосудия и достижение целей Кодекса». [246]

Существование правила беспристрастного толкования и, соответственно, отказ от правила точного толкования также аргументируются тем, что при разработке современных, т. е. реформированных, уголовных кодексов большое внимание уделялось четкому и точному формулированию определений и положений. Если это так, то почему же даже в штатах, где действуют реформированные кодексы, в которых закреплено указанное правило, как, например, в Луизиане, суды прибегают к использованию правила строгого толкования? Во-первых, потому, что они все-таки содержат положения неясные (двусмысленные), а во-вторых, потому, как отметил Верховный суд этого штата, что так называемое беспристрастное толкование статута не устраняет этот недостаток.[247]

Техника, приемы толкования статутов могут быть самыми разными, но главное, как отмечают американские ученые, – установить (уяснить) намерение законодателя, который так, а не иначе, сформулировал соответствующее положение. Однако если суд использует правило «беспристрастного толкования», преследуя цель «упрочения правосудия», то он может выйти далеко за рамки того, что написано в законе.

Таким образом, можно заключить, что соблюдению принципа законности в большей степени способствует правило точного толкования, так как оно существенно ограничивает усмотрение суда, «не позволяет ему даже невольно расширять сферу применения уголовного статута, используя свои интерпретационные права».[248]

Третий элемент принципа законности нашел отражение в запрете, предусмотренном в разделе 1 Конституции США, издавать на федеральном уровне (ст. 9) и в штатах (ст. 10) законы ex post facto. Такой же запрет включен в Конституции многих штатов страны.

Верховный суд еще в конце XVIII в. указал, что к таким законам относятся: 1) любой закон, который криминализирует какое-либо деяние, совершенное до издания такого закона, и который предусматривает наказание за такое деяние; 2) любой закон, который делает преступление более тяжким или более широким по сравнению с тем, когда оно было совершено; 3) любой закон, который предусматривает большее наказание по сравнению с законом, применимым к конкретному преступлению, когда оно было совершено.[249]

Таким образом, из разъяснения указанного конституционного положения, данного Верховным судом, можно сделать вывод о том, что преступность и наказуемость деяния определяются законом, действовавшим во время совершения этого деяния, и о том, что закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или как-либо еще ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет.

В дальнейшем Верховный суд установил, что запрет обратной силы уголовного закона (в том смысле, в каком это было отмечено выше) преследует две важные цели. Во-первых, «дать ясное предупреждение» о том, какие законодательные акты действуют, и что можно доверять их содержанию до тех пор, пока они явно выраженным образом не изменены. Во-вторых, ограничить право государства в области нормотворчества – чтобы оно не издавало «произвольное и потенциально виндиктивное (букв. “мстительное”. – И. К.) законодательство».[250]

И хотя, по установленному правилу, считается недопустимым ухудшение положения обвиняемого применением к нему более сурового наказания, предусмотренного после того, как преступление было совершено, судебной практике известны исключения из этого правила. Так, например, некто Хэндрикс был признан виновным в нарушении Закона штата Канзас «о сексуальных хищниках» 1994 г., принятого после того, как тот совершил половое посягательство. Его поведение повлекло лишение свободы, причем продленное. Несмотря на это, Верховный суд США посчитал, что запрет обратной силы закона не был поколеблен, так как, по его мнению, указанный Закон предусмотрел гражданско-правовую санкцию, а не уголовное наказание.[251]

Другой, более серьезный случай. В решении по делу Добберта Верховный суд указал: приговор к смертной казни не нарушает запрета обратной силы закона, если он был вынесен в соответствии с имеющими юридическую силу процедурами, заменившими те, которые существовали во время совершения преступления и которые затем были признаны неконституционными.[252] Судьи, заявившие особое мнение, резонно отметили: во время совершения преступления «не было законных способов вынесения смертного приговора во Флориде».[253]

У. Лафейв и О. Скотт пишут, что если раньше считалось, что какое-либо изменение вида наказания или способа его исполнения являлось нарушением ex post facto в отношении ранее совершенного посягательства, то в настоящее время считается общепризнанным, что такое изменение допустимо, если оно не усиливает наказания. Однако, продолжают они, «не всегда легко сказать, является ли новое наказание большим, таким же или меньшим, чем старое».[254]

Здесь следует отметить применение законодательства «о привычных преступниках». Если лицо совершает преступление, когда такого законодательства не было, а затем совершает другое, когда оно уже принято и действует, то применение к нему такого законодательства не считается нарушением запрета обратной силы закона.

Иногда установление времени совершения преступления имеет большое значение для определения закона, который должен быть применен. Это касается, например, преступлений, когда поведение осуществляется во время действия одного закона, а преступный результат наступает во время действия другого, а также длящихся или продолжаемых деяний, например сговора. В первом случае применяется закон, действовавший во время осуществления поведения. Во втором – новый закон, даже усиливающий наказание, действовавший на момент прекращения сговора или его пресечения.

Однако конституционное требование запрета обратной силы закона не распространяется на судебные решения. И хотя Верховный суд США сравнительно недавно указал, что оговорка о надлежащей правовой процедуре запрещает апелляционным судам[255] делать то, что положение ex post facto запрещает делать законодателям, в этом вопросе не так все просто. Дело в том, что, осуществляя толкование уголовных статутов, суды выносят решения, имеющие обратную силу. И, как пишет Дж. Холл, «ретроактивность – существенная часть “американской правовой системы”». [256]

В связи с этим У. Лафейв и О. Скотт отмечают: справедливости ради следует сказать, что, во-первых, запрет ретроактивных судебных решений не столь широкий по сравнению с запретом обратной силы статутов, и, во-вторых, право, касающееся первого, не так разработано, как право, касающееся положения ex post facto.[257]

Таким образом, это положение применительно к судебным решениям действует в гораздо более ограниченных пределах, чем в области законодательства. Данный вывод подтверждается многочисленными примерами из судебной практики. Так, Верховный суд штата Орегон, отменив предыдущее решение, постановил, что новое решение может применяться ретроактивно, так как поведение обвиняемого было преступно само по себе (malum in se).[258] К преступлениям этой категории в доктрине относятся деяния, посягающие на «вечные и неизменные нормы естественного права»: убийство, изнасилование, кража и многие другие.

Давая толкование статута, определяющего преступление неясным, нечетким языком, уточняя его, суды нередко ухудшают положение обвиняемого, так как он заранее не знает, что его поведение является преступным, т. е. подпадает под действие такого статута.