Читаем без скачивания Разрушь меня - Тахера Мафи

— Ну, по крайней мере, ты проснулась, — вздыхает он. — На секунду ты заставила меня заволноваться

Я стараюсь контролировать дрожь своих конечностей.

— Убери от меня руки.

Он машет рукой в перчатке перед моим лицом.

— Я полностью прикрыт. Не волнуйся.

— Ненавижу тебя.

— Так много страсти.

Он снова смеется. Он выглядит таким спокойным, таким искренне довольным. Он смотрит на меня с мягкостью в глазах, чего я от него не ожидаю. Я отворачиваюсь.

Он встает. Коротко вдыхает.

— Вот, — говорит он, притрагиваясь к небольшому подносу на столе. — Я принес тебе еды.

Я пользуюсь моментом, чтобы сесть и осмотреться. Я лежу на кровати с шелковыми простынями цвета золота и темной крови. Пол покрыт густым, богатым ковром цвета летнего солнца. Здесь тепло. Комната того же размера, что и у меня, мебель довольно стандартная: кровать, шкаф, тумбочки по обе стороны кровати, сверкающие люстры. Разница лишь в том, что здесь есть еще одна дверь, и на маленьком столике в углу горит свеча. Я так много лет не видела огня. Меня душит импульс протянуть руку и прикоснуться к пламени.

Я приподнимаюсь с подушек и пытаюсь сделать вид, что мне здесь некомфортно.

— Где я?

Уорнер поворачивается, держа в руке тарелку с хлебом и сыром. В другой руке он держит стакан с водой. Он оглядывает комнату, будто видит её впервые.

— Это моя спальня.

Если бы моя голова так не раскалывалась, я бы уже бежала отсюда подальше.

— Отведи меня в мою комнату. Я не хочу быть здесь.

— И все же ты здесь. — Он садится в ногах кровати, в нескольких шагах от меня.

Протягивает мне тарелку. — Хочешь пить?

Я не знаю этого, потому что не могу думать ясно, или из-за того, что я действительно в замешательстве, но я изо всех сил пытаюсь привыкнуть к Уорнеру, меняющему личности. Вот он стоит, предлагая мне стакан воды после того, как заставил меня пытать человека. Я поднимаю руку и гляжу на свои пальцы, словно впервые их вижу.

— Я не понимаю.

Он поднимает голову, осматривая меня, словно считает, что я могла себя серьезно ранить.

— Я всего лишь спросил, хочешь ли ты пить. Это не так уж трудно понять. — Пауза. — Попей.

Я беру стакан. Пялюсь на стакан. Пялюсь на Уорнера. Пялюсь на стены.

Наверно, я сошла с ума.

Уорнер вздыхает.

— Не уверен, но думаю, ты упала в обморок. И думаю, тебе нужно поесть, хотя не уверен в этом полностью. — Он делает паузу. — Ты слишком переволновалась в первый же день. Это моя вина.

— Почему ты так мил со мной?

Удивление на его лице поражает меня.

— Потому что я забочусь о тебе, — говорит он просто.

— Ты заботишься обо мне? — Онемение в моем теле начинает рассеиваться. Мое напряжение растет, и гнев пробивает себе путь на передний план моего сознания. — Из-за тебя я чуть не убила Дженкинса!

— Ты не убивала...

— Твои солдаты били меня! Ты держишь меня здесь как заключенную! Ты угрожал мне!

Ты угрожал убить меня! Ты держишь меня в заточении и говоришь, что заботишься обо мне? — Я чуть не швыряю стакан ему в лицо. — Ты чудовище!

Уорнер отворачивается от меня, так что я смотрю на его профиль. Он складывает руки.

Передумывает. Касается губ.

— Я всего лишь пытаюсь помочь тебе.

— Лжец.

Похоже, он размышлял об этом. Кивает.

— Да. Большую часть времени — да.

— Я не хочу быть здесь. Я не хочу быть твоим опытом. Отпусти меня.

— Нет. — Он поднимается. — Боюсь, я не могу этого сделать.

— Почему нет?

— Потому что не могу. Я просто... — Он расцепляет пальцы. Прочищает горло. На секунду его взгляд касается потолка. — Потому что ты нужна мне.

— Я нужна тебе для убийства людей!

Он отвечает не сразу. Подходит к свече. Снимает перчатку. Щекочет пламя голыми пальцами.

— Ты знаешь, я и сам очень хорошо умею убивать людей, Джульетта. Я, на самом-то деле, великолепен в этом ремесле.

— Это омерзительно.

Он пожимает плечами.

— А как ещё кто-то моего возраста может управлять таким большим количеством солдат?

Как ещё мой отец позволил бы мне управлять целым сектором?

— Твой отец? — Я выпрямляюсь, охваченная любопытством.

Он игнорирует мой вопрос.

— Механизм страха достаточно прост. Люди боятся меня, поэтому слушают, когда я говорю. — Он качает рукой. — Пустые угрозы стоят очень мало в эти дни.

Я зажмуриваю глаза.

— Значит, ты убиваешь людей ради власти.

— Как и ты.

— Да как ты смеешь...

Он громко смеется.

— Ты можешь обманывать себя, если от этого тебе полегчает.

— Я не лгу ...

— Почему ты так долго не разрывала связь с Дженкинсом? — Мои губы не шевелятся. — Почему ты не сопротивлялась сразу? Почему позволила ему себя так долго трогать?

Мои руки начинают трястись, и я их сжимаю.

— Ты ничего не знаешь обо мне.

— И все же ты утверждаешь, что хорошо меня знаешь.

Я сжимаю челюсть, не доверяя своему голосу.

— Я хотя бы честен, — добавляет он.

— Ты только что согласился, что ты — лжец!

Он приподнимает брови.

— Я хотя бы честен насчет того, что я — лжец.

Я со стуком опускаю стакан воды на стол. Опускаю голову на руки. Стараюсь оставаться спокойной. Глубоко вздыхаю.

— Ну, — мой голос скрипит, — тогда почему я нужна тебе? Если ты такой превосходный убийца?

Улыбка исчезает.

— Однажды я покажу ответ на твой вопрос.

Я хочу возразить, но он останавливает меня одной рукой. Берет из тарелки кусочек хлеба.

Держит у меня под носом.

— Ты мало ела на обеде. Это плохо.

Я не двигаюсь.

Он бросает хлеб на тарелку, а тарелку ставит возле стакана с водой. Он поворачивается ко мне. Изучает мои глаза с такой интенсивностью, что я обезоружена. У меня на языке вертятся слова, которые я хочу сказать или прокричать ему, но я каким-то образом забываю о них, терпеливо ждущих в моем рту. Я не могу заставить себя отвести взгляд.

— Съешь что-нибудь. — Его взгляд покидает мое лицо. — А потом поспи. Утром я вернусь за тобой.

— А почему я не могу спать в своей комнате?

Он встает на ноги. Отряхивает без причины свои штаны.

— Потому что я хочу, чтобы ты осталась здесь.

— Но почему?

Он смеется лающим смехом.

— Слишком много вопросов.

— Ну, если ты мне прямо ответишь...

— Спокойной ночи, Джульетта.

— Ты меня отпустишь? — на этот раз я спрашиваю тихо и робко.

— Нет. — Он делает шесть шагов к углу со свечей. — И я также не обещаю, что сделаю твою жизнь проще.

В его голосе нет ни сожаления, ни раскаяния, ни сочувствия. Словно он говорит о погоде.