Читаем без скачивания Пират королевы Елизаветы - В. Мюллер

И вот, когда мы меньше всего подозревали опасность, ночью, в начале первой вахты, наш корабль, на полном ходу, вдруг, в одно мгновение, наскочил на отчаянную, безнадежную мель или подводную скалу. С первой же минуты все поняли, что спасения ждать неоткуда и что все обречены на неминуемую смерть. Осмотрелись кругом, но, чем больше смотрели, тем меньше оставалось надежды. Призрак страшной смерти не давал отсрочки и заставлял нас отдать себя в руки милосердного провидения, нашего последнего прибежища. Мы пали ниц и слились в общей молитве. Мы лежали распростертые, как лежат преступники, положившие голову на плаху и ждущие каждое мгновение удара топора.

Но генерал бодрыми словами пробудил нас к жизни. Он напомнил нам, что нельзя искушать провидение, оставляя неиспользованными последние средства спасения, которые были еще в наших руках. Он сам показал нам первый пример. Приладили насос и стали откачивать воду. Вскоре убедились, что воды не прибывает. Это отсрочило смерть, которая продолжала, впрочем, оставаться неизбежной. Уже одно то, что мы немедленно не затонули, казалось чудом, потому что удар, который потряс наш корабль, был таков, что, казалось, никакое дерево и даже железо не могли его выдержать.

Затем мы стали пытаться нащупать дно, чтобы стать на якорь и таким образом подтянуться к нему или сдвинуться с места. Еще оставалась надежда. Генерал собственноручно стал опускать лот, но уже на расстоянии какой-нибудь сажени от корабля дна нельзя было достать; наша надежда, затеплившаяся было, мгновенно погасла; стало даже хуже, потому что предстояло, следовательно, долгое, мучительное ожидание смерти. Одно было к счастью: не все матросы одинаково трезво оценивали всю опасность положения, будь иначе — уныние, вероятно, лишило бы их последних сил и желания искать спасения. Поэтому генерал скрывал тревогу, шутил и подбадривал экипаж.

Итак, наш корабль прочно засел на скале. Рано или поздно, но поднимется ветер, налетит шквал, и он разобьется вдребезги. Оставаясь на корабле, мы связывали с ним свою судьбу. Даже если бы эта минута была еще очень далека, провианта, особенно воды, было в запасе всего на несколько дней. Нам предстояла голодная смерть или перспектива пожирать самих себя или друг друга. Наконец, если бы каким-нибудь чудом тому или иному удалось бы спастись, предстояло бы или одиночество необитаемого острова с дикими зверями, или невыносимое рабство, телесное и душевное, среди каких-нибудь язычников. Лучше умереть всем вместе!

Да и как спастись с корабля? Наша шлюпка не могла бы вместить больше двадцати человек, а всех нас было пятьдесят восемь. Ближайшая земля было в двадцати морских милях, и ветер дул с берега; значит, был против нас.

В таких невеселых мыслях провели мы ночь, нетерпеливо дожидаясь утреннего рассвета и подбадривая себя надеждой на бога. Наконец, рассвело. Мы снова принялись за промеры, но и на этот раз результат был прежний: опустить якорь было невозможно. Тогда оставалось испытать еще одно средство, но не потому, чтобы мы в него так верили, а потому, что нельзя было сидеть сложа руки и тихо ждать смерти. Мы стали постепенно освобождать корабль от груза и выбрасывать за борт один ящик за другим. Работа закипела. Даже те вещи, без которых до тех пор ни мы, ни кто-либо другой на нашем месте не могли бы обойтись, теперь теряли всякую цену в наших глазах. Боевые припасы и даже мука не находили пощады; за борт летело все, что попадалось под руку. Мы уверили себя, что если провидению будет угодно спасти нас в нашем отчаянном положении, то оно защитит нас и от врагов наших и не даст нам погибнуть от голода. И вот, когда работа была доведена до конца, произошло чудо. Мы, двадцать часов проведшие в тисках смерти, были целы и свободны!

Спасение наше, которое, вероятно, интересует читателей, произошло так. Местом, где мы так крепко застряли, была расселина скалы, на которую мы наткнулись левым бортом. Под правым бортом при низкой воде было не больше шести футов глубины, тогда как рядом, если помнит читатель, нельзя было достать дна. Ветер все время дул с большой силой с правого борта и не давал таким образом судну опрокинуться. К счастью, когда вода стала прибывать, ветер стих. Тогда наш корабль с его тринадцатифутовой осадкой, не встречая больше опоры с наветренной стороны, стал крениться вправо, в сторону глубокой воды, и таким образом высвободил свой киль и сделал нас всех счастливыми людьми. Это случилось под вторым градусом южной широты, без трех или четырех минут, десятого января.

Описанное происшествие было самой сильной опасностью, испытанной нами за все путешествие, но не последнею, как будет видно из дальнейшего. Долго не могли мы освободиться от постоянных забот и страхов, не могли найти удобную якорную стоянку и почти месяц носились среди островов и отмелей, которых такое неисчислимое количество вокруг южных берегов Целебеса.

20 января мы снова подверглись большой опасности. В поисках якорной стоянки мы выслали на далекое расстояние свою шлюпку. Внезапно начался страшный шквал, который заставил нас бояться не только за шлюпку, но и за самих себя, так как мы опять находились среди скрытых отмелей и принуждены были, как часто за эти последние недели, спустить паруса и носиться по воле ветра. Но и на этот раз счастье не изменило нам.

8 февраля между Целебесом и Явой нам повстречались два челнока, и туземцы заговорили с нами, зазывая нас в свой город, неподалеку, по имени Баратива. Они — язычники, статные, красивые люди, честные в торговле и вежливые с чужеземцами. Всему этому мы видели много примеров.

Они радостно встретили нас и радушно были готовы снабдить нас всем, что у них было. Они очень падки на полотно, из которого делают себе на голову чалмы и повязки на бедра; полотно — лучший товар для обмена с ними. Также любят они и жемчужные раковины, и тому подобные пустяки. Женщины прикрывают нижнюю часть тела от пояса до пят, а на руках носят браслеты из рога или меди, у некоторых штук до девяти на одной руке. Самые легкие из них, как нам казалось, должны весить две унции. Мужчины ходят голышом, прикрывая только голову и срамные части, у каждого что-нибудь висит в ушах.

Остров плодороден и богат золотом, серебром, медью, оловом, серой и т. д. Население не только умеет добывать металлы, но и обрабатывать их, придавая поделкам искусную форму. Здесь растут мускатный орех, имбирь, перец, лимон, кокос — всего этого такое изобилие, что на нас оправдалась старая поговорка: «За бурей идет тишина, за войной — мир, за голодом — урожай». За все наше путешествие мы нигде, за исключение Терната, так не питались и нигде так не отдыхали, как здесь.