Читаем без скачивания Не сбавляй оборотов. Не гаси огней - Джим Додж

Вообще-то не в двойном, а в полуторном: после прыжка я приземлился прямо перед юной парочкой, которую сперва не заметил — они шли позади меня, — до смерти напугав их.

— Любите друг друга или умрите! — выкрикнул я излюбленную фразу Джона Сизонса, которую он обожал ни с того ни с сего проорать в самый разгар попойки. И провалиться мне на месте, если парочка не выпалила как один:

— Да, сэр!

Они порядком перетрусили, а это совсем не входило в мои планы. Я живо представил себе, как они останавливают первую же патрульную машину и дрожащими от страха голосами рассказывают, как какой-то псих вдруг возник будто из-под земли, грозясь убить их. Поэтому сказал:

— Да ладно вам, не напрягайтесь. Это всего-навсего строчка из стихотворения. Чистая поэзия, сечете? Ну, а крутанулся от избытка чувств. Прошу прощения, если напугал, я не нарочно — не слышал, как вы шли за мной.

Представляясь, я отвесил поклон девушке и протянул руку парню:

— Джек Керуак, — представился я.

— А мне всегда казалось, что вы выше, — заметила девушка.

Я готов был расцеловать ее.

— Это же вы написали «В дороге», — сказал ее спутник. — Классно!

Я немного поболтал с ними, наслаждаясь их благоговением, потом сообщил, что мне пора, надо разыскать Снайдера — утром мы вдвоем совершим восхождение на гору Шаста. Как только дойдем до вершины, каждый обратится к ветру с какой-нибудь речью, а после замолчим на целый год. Благослови Господи эти души — они захотели присоединиться!

Я уже повернулся, чтобы уйти, но девушка коснулась моего плеча, останавливая. Она сунула руку в карман и передала мне что-то маленькое, завернутое в фольгу.

— ЛСД, — тихо пояснила она. — Только принимайте по одной, не переборщите.

— Спасибо, — поблагодарил я. Мне не раз приходилось слышать об ЛСД, но штука эта не особенно занимала меня, так что я так ее и не попробовал. Мне хватило неприятностей с пейотом. Я подумал, что не слишком это умно — прибавлять к списку и без того неизбежных преступлений еще и употребление наркотиков, однако отказаться было бы попросту невежливо.

— Примите это в каком-нибудь красивом местечке, — посоветовала девушка. — Вам многое откроется, правда.

Ну что ж, я и впрямь стремился к тому, чтобы мне кое-что открылось, а раз так, почему бы и нет? Надо поддерживать в себе стремление к приключениям.

— Я бы тоже хотел подарить вам что-нибудь, — сказал я. Кроме россказней — подсказала мне моя совесть.

— Можно вас кое о чем спросить? — робко поинтересовалась она.

Я мысленно собрался с духом:

— Валяйте — попробую ответить.

— Мне бы хотелось знать, что именно вы произнесете на вершине Шасты.

— Не могу сказать, потому что пока не знаю, — ответил я; у меня отлегло от сердца. — Что придет в голову, то и скажу. Сымпровизирую, значит, — ну, вы меня понимаете. Извините, что не ответил на ваш вопрос — знай я, обязательно сказал бы.

— Постойте, — порывшись в кожаной сумочке, девушка вытащила почтовую карточку и ручку. Она говорила и в то же время писала что-то подсветом фонаря.

— На этой открытке уже есть марка. Вот мой адрес. Меня зовут Натали. Когда вы спуститесь с Шасты, запишите речь, которую произнесли там, на вершине, и отправьте карточку мне. Но, конечно, если только захотите. Никаких обязательств с вашей стороны. А я обещаю никому не говорить.

— Справедливо. Ну что ж, отправлю, если, конечно, доберусь до вершины и найду что сказать. — Я сунул открытку в карман.

— А можно, она скажет мне? — спросил ее приятель.

— Разумеется, если вы все еще будете любить друг друга и не умрете.

Оба захихикали.

— Так что не умирайте, — напутствовал их я, ну а потом пошел по улице Колумба к Керни, взбираясь вверх по склону навстречу свободному ветру и могучим облакам радости, подпрыгивая и танцуя бибоп с двойным притопом — дух так и устремлялся ввысь. Из аппаратной моей души донесся голос, сухой, как у совести, но только еще более насмешливый: «Ты сам напрашиваешься». В ответ я тихо пробормотал: «Да, именно что напрашиваюсь. Черт подери, да я просто умоляю об этом!» И двинул дальше по улице в ритме бибопа.

Дойдя до гаража на Седьмой улице, я успокоился, но лишь отчасти. Меня переполняли бодрость, уверенность, решительный настрой — давно позабытые ощущения. Я подошел к гаражу как к своему собственному, вставил ключ в замок и широко распахнул двустворчатые двери. Шагнул внутрь, закрыл за собой двери, вытащил из своего «преступного» набора фонарик, но так и остался стоять в темноте, напряженно вслушиваясь. Внутри казалось теплее. Витали запахи: похожий на мускусный — трансмиссионного масла и очень резкий — растворителя. Я включил фонарик.

«Кадиллак» занимал все пространство гаража. Казалось, в машине целых семьдесят футов длины. Места, где детали не были хромированы, выделялись ярчайшей белизной, даже боковины шин. Шесть лет — срок немалый, резина вполне могла прийти в негодность, и, хотя Мусорщик заверил, что все колеса заменили, я решил убедиться сам. Резина свежая. Проверил номерные знаки — новые. Осматривая машину, я в первую очередь обращал внимание на ее безопасность, но не мог не заметить экстравагантность самой модели: обтекаемые «плавники» вздымались почти вровень с крышей кузова, в каждом красовались две одинаковых пульки задних габаритных фонарей; передняя решетка радиатора разделялась по горизонтали толстой хромированной перекладиной, усеянной маленькими хромированными пульками — такой же узор повторялся и на декоративной решетке, которая проходила через нижнюю заднюю панель над бампером; задние крылья были с кромками; изогнутые стекла затемнены, «кадди» прямо блестел от хрома. Модель называлась «Эльдорадо», и, если память не подводила меня, это означало 390 кубов и 345 лошадиных сил, а также три сдвоенных карбюратора. Именно столько и надо, чтобы сдвинуть такую металлическую махину с места.

Я открыл дверцу, чтобы проверить, на месте ли ключ и регистрация, и на меня дохнуло запахом новой кожаной обивки, но прежде всего ароматом, который отозвался толчком ниже пояса и лавиной воспоминаний: «Шалимар». Любимые духи Кейси. Я глубоко вдохнул, потом снова, но все еще не верил, что это именно он. Я даже испугался своей неуверенности. Все принюхивался и принюхивался, до дрожи, однако усилием воли заставил себя вернуться к делу и сохранять сосредоточенность. Успокоившись, вынул из-под солнцезащитного козырька документы и внимательно изучил их. Комар носа не подточит.

Ключ лежал под передним сидением, там, где и должен был лежать, он легко вошел в замок. Мотор завелся с пол-оборота и мягко, по-кошачьи, заурчал. Я глянул на приборную панель — все в порядке. Бак был полон. Оставалось выполнить самое сложное и опасное. Я должен был открыть двери гаража, выехать, остановиться, закрыть двери, навесить второй замок, разбросать у входа металлическую стружку, выбросить разрезанный замок туда, где его найдут, но не сразу, потом снова сесть в «кадиллак» и смыться. Я решил, что если дело пойдет как надо, на все про все хватит пяти минут, ну а если повезет, то и двух окажется довольно. В чем я совсем не нуждался, так это в проезжающей мимо патрульной машине или каком-нибудь страдающем бессонницей соседе-доброхоте, который собирает комиксы про детектива Дика Трейси из странички юмора воскресной газеты.

А, Б, В… Планы. Чистое заблуждение. Как можно учесть непредсказуемое, непостоянные величины, роскошное многообразие вероятностей, утверждения случая, непреклонный диктат судьбы? Ты прыгаешь с дерева, идешь себе по улице, и прямо на твоих глазах жестоко гибнет малыш. Музыка умолкает, женщина встает, раздевается, и ты влюбляешься в нее. Я уже поворачивал ключ, когда услышал шум машины за углом — она катила по моей улице. Потом — другая, прямо следом, из радиоприемника грохотал рок-н-ролл. Обе, не сбавляя скорости, проехали мимо. И еще одна, с другой стороны. Что-то чересчур оживленное движение для половины третьего ночи. Как знать — может, где-то по соседству вечеринка, играют в карты, работает бордель или устроили наркопритон. Я предпочел немного выждать — пусть все уляжется.

А пока ждал, решил заняться кое-чем полезным — приготовить замок и стружку, а остальное спрятать в бардачок. Но когда открыл его, мощная волна «Шалимара» отбросила меня прямо в объятия Кейси.

Я быстро пришел в себя, вспомнив, что по уши увяз в преступлениях, а также отдавая себе отчет в том, что едва ли Кейси уютно свернулась в бардачке, поджидая меня с моими амурными затеями. «Шалимар» — не самые редкие духи. Может, у этого Кори Бингэма ими пользуется подружка, а может, он и сам не прочь иногда спрыснуться и порезвиться. Я посветил в бардачок фонариком, ожидая увидеть протекающий флакон или надушенный шарфик, но обнаружил всего лишь скомканный клочок бумаги, который при ближайшем рассмотрении оказался конвертом. Я понюхал его — в самом деле «Шалимар», вполне явственно различимый. Вот и логичное объяснение — надушенное письмо, написанное изящным, разборчивым почерком и адресованное мистеру Биг Бопперу. На конверте не было ничего, кроме этого имени. Ни марок, ни штемпелей. В луче фонарика я повернул его обратной стороной и увидел, что заклеенный конверт неровно, с зазубринами разорван. Лежавшее внутри письмо было отпечатано на машинке через один интервал. Я вынул его и расправил, положив на руль.