Читаем без скачивания Анжелика и дьяволица - Анн Голон

— Распространяются кем? — зло спросил Карлон. Виль д'Авре не стал уточнять. Он знал, что Карлон закоренелый галликанец и сторонник иезуитов. И не стоило подливать масла в огонь.

— Согласитесь, что я прав, — продолжал он, твердо настаивая на своем.

— Вы лично могли убедиться, что здесь, как и там, в Голдсборо, на реке Святого Иоанна, где месье де Пейрак основал свой порт и надежно закрепил свои позиции по всему побережью Кеннебека, он показал себя человеком, с которым шутки плохи, и выдворить его оттуда будет не так-то легко. Поэтому только разумное решение, я подчеркиваю это, поможет разрешить спорный вопрос. Конечно, если мы действительно хотим сохранить мир, как в Новой Франции вообще, так и в Акадии, в частности.

— Ясно! Ясно! — отметил с горечью Карлон. — Держу пари, что вы уже договорились с ним о причитающейся вам доле…

— Ха! Кто же вам мешает сделать то же самое? — возразил Виль д'Авре.

Обмен мнениями был настолько бурным, что Анжелика напрасно пыталась вставить хоть слово. Ей, как она считала, тоже было что сказать. Но она заметила, что Жоффрей делал ей знаки не вмешиваться в разговор.

Позже, отведя ее в сторону, он объяснил ей, почему с некоторых пор полностью разделяет мнение маркиза насчет необходимости ему самому поехать и лично объясниться с правительством Квебека. Несмотря на серьезную опасность затеи, как для него, поскольку он считался союзником англичан и давно уже был осужден инквизицией, так и для нее, изгнанной королем Франции, несмотря на риск попасть в какую-нибудь западню и оказаться как в мышеловке в самом густонаселенном французами месте — Квебеке, — несмотря на все эти обстоятельства, их положение в Северной Америке отныне было таково, что позволяло графу вести разговор на равных с любыми представителями власти в этих отдаленных колониях. Эта отдаленность сама по себе меняла условия встречи. Чувство оторванности от родины, которое испытывали французы, живя в Канаде, а точнее, заброшенность оставленных на произвол судьбы людей, сделали их более независимыми, более способными решать вопросы, непосредственно их касающиеся, с учетом требований времени и не оглядываясь на прошлое.

Пейрак уже убедился в благожелательном отношении к нему губернатора, месье де Фронтенака, гасконца, как и он сам. Это было большим подспорьем в его положении.

Следовало иметь в виду еще одну немаловажную фигуру среди участников столь бурной дискуссии, которая не сказала пока своего веского слова. Это был епископ, монсеньор Лаваль, весьма значительная личность, от которого зависело очень многое.

Оставались иезуиты, явно враждебно настроенные, и особенно самый влиятельный из них, отец д'Оржеваль. Он, по всей видимости, являлся главным вдохновителем того дьявольского заговора, жертвами которого они чуть было не стали. До сих пор он уклонялся от прямой встречи. Присутствие противников в Квебеке заставит его начать борьбу и открыто встретиться с ними. Если же он будет продолжать уклоняться, то позиции его, несомненно, ослабнут. Как известно, в таких политических встречах отсутствующие всегда не правы.

Все это укрепило графа де Пейрака в намерении лично посетить столицу Новой Франции, заранее обдумав все детали, связанные с таким визитом. Он втайне принял это решение еще до того, как покинуть Голдсборо и отправиться на реку Святого Иоанна, предусмотрев при этом возможность отказаться от поездки, если до осени возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, которые помешают осуществлению задуманного плана. Он назначил на первые числа октября встречу с «Бесстрашным» в заливе Святого Лаврентия, а Ванерека тем временем отправил в богатые испанские города Карибского залива для закупки подарков, предназначенных для вручения именитым лицам Квебека.

Понимая главную причину, которая заставляла Анжелику сдержанно относиться к его планам, — не столько боязнь заново столкнуться с жителями Квебека, сколько беспокойство за дочь, с которой она будет разлучена целую зиму и не будет иметь при этом возможности часто получать известия о ней,

— Пейрак отправил письмо итальянцу Поргану, главному управителю в Вапассу. В нем он просил Поргана сопроводить маленькую Онорину в Голдсборо, откуда, следуя Дальнейшим указаниям, переданным им Колену, корабль доставить ее в залив Святого Лаврентия, прямо в объятия заждавшихся родителей. «Ларошелец», корабль, на котором она должна была находиться, наверное, уже огибал полуостров Новой Шотландии. Оставалось ждать всего несколько дней.

Все помехи были устранены, и Анжелика с легким сердцем предалась чувству радостного ожидания встречи со своей девочкой, которая никогда еще не была ей так дорога. Приятное волнение охватывало ее при мысли о скорой поездке в Квебек. Она стала внимательнее прислушиваться к восторженным рассказам маркиза де Виль д'Авре об этой удивительной стране. Сам маркиз активно готовился к предстоящему пребыванию в Квебеке, заранее обдумывая программу предстоящих развлечений и празднеств, перед которыми поблекнут самые блестящие торжества в Версале.

— Версаль! Не говорите мне о нем! Это слишком громоздкая машина. Ее нельзя растормозить. Это прожитый этап в нашей жизни. По-настоящему можно развлекаться лишь в тесном кругу…

Из двух ожидаемых кораблей первым прибыл «Бесстрашный» и встал на якорь в одной из бухточек Королевского острова, а Ванерек, взяв с собой только своего помощника, отправился к графу де Пейраку в Тидмагуш, чтобы передать ему закупленные по его просьбе подарки.

Встретившись тайно с графом, он избавил жителей от неизбежности снова увидеть отвратительные физиономии висельников из бывшей свиты Амбруазины, а то, что Аристид Бомаршан побывал у названого брата Гиацинта Буланже, с которым его связывали мрачные события, происшедшие на берегу, и выторговал у него остатки патоки для приготовления своих любимых настоек, беспокойства никому не доставило.

Что же касается подарков для дам и влиятельных лиц Квебека, то Ванерек выбрал самые что ни на есть лучшие. Монастыри будут довольны, получив в дар прекрасно выполненные картины религиозного содержания. Для церкви предназначались предметы культа из чистого золота и позолоченного серебра. Для светских лиц были выбраны красивые безделушки, драгоценные украшения, ангелочек из золота, покрытый эмалью, работы знаменитого итальянского мастера пятнадцатого века, массивная золотая чаша — тоже итальянской работы, представляющая собой раковину на подставке в виде черепахи из золота, украшенной чеканкой и инкрустированной роговыми чешуйками. На панцире черепахи сидела ящерица из зеленого нефрита.