Читаем без скачивания Харбин - Евгений Анташкевич

Сорокин был удивлен, но не тому, что говорил Юшков, а тому – он только сейчас это понял, – что он об этом даже не думал. Действительно, японцы ничего в этом смысле не предпринимали, город как жил, так и живёт.

– Что вы молчите? Я не слышал ни одной сирены по поводу ночной учебной тревоги, я не слышу, чтобы по мостовой грохотали кованые башмаки японских солдат… может, вы слышали?

Сорокин молчал.

– Вот! – Юшков поднял указательный палец. – Видите? Японцы даже не понимают, что на них наступает уже не тот русский…

– А какой русский наступает?..

– Да-а, Миша!!! – Юшков снова встал. – Схожу-ка я к буфету! Кстати, вы снотворное принесли? Для этого! – спросил он и кивнул в сторону кухни.

– Нет, некогда было!

– Вот! Вот вы – тот русский! Вам было некогда! Вы и есть тот русский, на которых рассчитывают японцы. А там уже не русские, а советские! Это две большие разницы. Имейте в виду, на северо-западе Сталин уже около Хайлара, на севере он взламывает Хинган, а на востоке его передовые части – на подступах к Муданьцзяну. Всегда любил это название, хорошо звучит по-русски.

Весь день Степан сидел на конспиративной квартире, слава богу, они сменили базу. Уже два раза приходил Енисей, но не принес никаких уточнений.

«Так, – думал он, – наши наступают уже вторые сутки, пошли третьи…»

Лёшка Слябин при парашютировании таки не уберёг радиостанцию, хорошо хоть у китайских подпольщиков нашлась, поэтому удалось настроиться на волну Центра, и кое-какая информация имелась.

«…на северо-западе наши около Хайлара, – анализировал Степан, – на севере бьют по Хингану, а на востоке передовые части уже на подступах к Муданьцзяну… то же самое передаёт и «Отчизна». Если дальше так пойдёт…»

– Ванятка!

Ванятка спал на кане, он поднял голову с китайского деревянного подголовника, на который положил сложенную как пилотка шляпу.

– Нужен Енисей! Нам пора!

Ванятке, попавшему на войну в четырнадцать лет и почти не знавшему мирной жизни, не надо было тянуться и со сна полоскать рот, он вскочил, ударил себя ладонями по щекам, пару раз крутанул руками и сделал «Бр-р-р-ррр!».

Сашик глянул на часы, было половина девятого, ещё полтора часа, и город омертвеет. Он вспомнил слова советского разведчика, что «нельзя рисковать», и пожалел, что послушал его. Он оттолкнулся от тумбы и через площадь пошёл к Старохарбинскому шоссе.

Он шел, иногда бежал, и чем ближе подходил к дому Муры, тем с большим волнением у него билось сердце.

Дом стоял в тёмном саду, сумеречный и спокойный. Ещё была не совсем ночь, в соседних домах он увидел, что через щели не всегда добросовестной светомаскировки пробивается свет. Дом Муры был тёмен.

Он подошёл к двери, дотронулся до ручки и ощутил в пальцах витой шнур, дёрнул за него, и в руке оказалась китайская печать на деревянной дощечке, какой маньчжурская жандармерия опечатывает дома.

Он достал из кармана свой ключ и открыл дверь.

В комнате было темно, но глаза привыкли, и он увидел, что по всему дому, во всех комнатах, в кухне и везде всё было разбросано, все ящики вытащены, дверцы раскрыты и вещи выкинуты на пол.

Он постоял, потом пошёл в спальню и посмотрел на радиоприёмник, но было так темно, что он ничего не увидел. Он нашарил спички – короткая вспышка высветила то самое положение планки настройки на частоту радиостанции «Отчизна».

Александр сел на кровать и обхватил голову руками. Значит, Муру арестовали, и он зря ждал её у телефонной станции. Это он виноват, это он, услышав от неё нужную информацию, ушёл, не проверив все, что должен был проверить.

В дверь что-то сильно грохнуло. Александр вздрогнул и услышал, как она открылась и по полу раздались шаги и громкие китайские голоса. Они говорили, что в доме кто-то есть. Александр вскочил, открыл окно и выпрыгнул в сад. Он знал окрестности, он знал, что через низкий штакетник перепрыгнет в соседний сад, уйдёт на параллельную улицу, а там через другие сады сможет выйти на берег мелкой заболоченной Мацзягоу и переждать до утра. Он уже перелезал через невысокий штакетник, когда за спиной у него грохнул выстрел и обжёг правое плечо, но пуля только задела кожу. Грохнул второй выстрел, но Александр уже упал в траву, потом резко поднялся и побежал.

– А что вы здесь делали все эти семь лет, так и работали преподавателем или работаете до сих пор? – Шаг Сони был широкий и мягкий, и Кэндзи легко под него подстроился.

Этот простой вопрос застал его врасплох, он туда-сюда бегал двадцать минут и не подумал о том, что он расскажет Соне о себе, ведь он сам напросился на прогулку, и надо было о чём-то говорить… кроме как о своих чувствах.

– Я, – он на секунду замялся, – я работал в институте до конца июля, тогда, в тридцать восьмом, меня призвали в армию, и… – он удивился, что врать оказывается так легко, – потом в одной глупой ситуации меня ранило, и я уехал домой лечиться…

Соня вздрогнула:

– Вас ранило? Тяжело?

– Нет, пустяки, но хватило, чтобы из армии уволиться, и потом я работал на фирме, по делам которой ездил в Китай, поэтому я сейчас здесь.

– А что за фирма, чем она занимается?

Нет, соврать – легко, а – о злые духи! – врать оказывается всё-таки трудно.

– Чем она занимается?

– Да!

– Она занимается… – он замялся и вспомнил фирму, в которой работает Саша, – доставкой строительных материалов…

Соня с удивлением посмотрела на него:

– Как Саша?

О добрые духи, удача сама идёт ему в руки!!!

– Да, да! Именно! Мы с Сашей практически работаем в одной фирме, только он здесь, а я там, в Японии…

– И вы часто с ним видитесь?

– Нет, нечасто, только… когда я приезжаю сюда!

– А часто вы сюда приезжаете?

– Не очень! – Это Коити сказал уже без воодушевления, задумчиво, и Соня это заметила.

– Вы чем-то расстроены?

– Нет, Сонечка, – Кэндзи взял себя в руки, – что вы?

Вдруг Соня по-русски взяла его под руку. Кэндзи сначала ничего не понял, он только почувствовал, как его обожгло и он как будто весь налился горячим свинцом. Он никогда не ходил с женщиной под руку, у японцев так не принято. Ему было непривычно и неловко, он не знал, как идти так, чтобы не дотронуться до Сониного плеча или бедра, а она, наоборот, плотно прижала к себе его локоть, прямо к талии, сквозь тонкую материю летнего платья она была тёплая. Кэндзи покачнуло.

– Вы споткнулись? Уже почти темно!..

– Нет, что вы!..

– Вам неудобно?

– Нет, что вы!..

– А когда вы видели Сашу в последний раз?

– Да вот, буквально, когда, 6-го, в понедельник…

– И как он?

– Он? Хорошо!

– Не изменился?..

О злые духи! Соня идёт под руку с ним, а спрашивает только об Александре.

– …А вы не женились, наверное, у вас уже есть дети? Сколько?

«Много злых духов, много-много! Почему я должен был жениться?» Но идти с Соней под руку было так приятно.

– Нет, Сонечка, я не женился…

– Почему?

– Некогда, всё время много работы, и постоянно я в разъездах… а вы… – Кэндзи запнулся…

– Вы хотите спросить, не вышла ли я замуж?

Коити посмотрел на неё и промолчал, ему стало неловко за его любопытство. Соня ничего не сказала и опустила голову. Они долго шли молча, дошли до виадука и уже почти перешли через него.

«Замужем ли я?»

Соне стало грустно от невольного напоминания о том, как она была замужем. От этого осталось только забытое стихотворение, которое она написала через несколько месяцев. Это стихотворение было как пропуск на свободу, и, когда свобода пришла, оно забылось, а сейчас вспомнилось, не сразу, слово за словом…

«Моё… короткое… замужество…» Она почувствовала, как Костя плотно прижал её локоть… и вспомнила.

Моё короткое замужество,Моё недолгое супружество.И вспоминается всё с ужасом,Когда возник вопрос «Уйти»!А может, «ужас» – это слишком,И что-то в этом слове – лишнее,Когда апрель и март – завистники,А май – его ещё дождись!Зелёный лист пробился к воздуху,В его движенье что-то летнее,И тем он будет беззаветнее,Что заморозки впереди.А только всё преодолеется,На небо можно не надеяться,Оно ведь слабое и рыхлое,Ответа от него не жди.Умелою рукой ведомаяВесенняя луна – бездомная —Укажет путь весной бездонною,Бояться нечего – иди!

«Иди!» – повторила про себя Соня и подняла голову.

– Костя, мне нужно на вокзал, купить обратный билет.

– А когда вы уезжаете?

– Завтра.

– Уже завтра?

– Да, если повезёт с билетом!

Соня смотрела на него. Он впервые так близко увидел её темно-карие глаза и коралловые губы, его снова залило горячим свинцом. У него было много женщин, но это были не те женщины, те были женщины по необходимости.

«Добрые духи, сделайте так, чтобы ей не повезло с билетом!»

– Ну что ж, идёмте в кассу.

Неожиданно для Сони Кэндзи помог купить ей обратный билет. Желающих было так много, что, когда стало ясно, что к кассе не протолкнуться, он попросил её подождать, а сам куда-то ушёл и через пятнадцать минут вернулся с билетом.