Читаем без скачивания Найти себя. Трилогия (СИ) - Эс Евгений

На другой день, согласно договоренности, в театр явился знаменитый композитор Лирс. На переговорах присутствовали Сомов, Обост и стряпчий, подготовивший контракт. Композитор прочитал предложенный договор, долго колебался, глядя на указанную в нем огромнейшую сумму, но все же отодвинул бумаги в сторону.

– Очень щедро, господин граф, но даже за такие деньги у меня нет желания заниматься вашей музыкой. Она мне не нравится.

– А мне ваша нравится, – без всякой обиды ответил Виктор, – Я часто посещаю концерты, где вы исполняете свои произведения и нахожу, что они прекрасны.

– Увы, не могу ответить той же любезностью. Пожалуй, только «Времена года», которые прозвучали вчера, еще можно назвать музыкой. Признаюсь, я не ожидал, что вы способны сочинить нечто подобное. Но все остальное, извините, это дешевки из трех аккордов. И хотя публика охотно принимает «Она любит тебя, да, да, да!», но это не музыка любви. И вы сами это прекрасно понимаете.

– Понимаю, – согласился Сомов, – Кстати, я как раз придумал новую музыкальную концепцию о любви, которую неплохо было бы довести до ума. Даже не знаю кому ее отдать. Нет даже нот. Эта музыка у меня только в голове. Не желаете послушать?

– Если в ней будет больше трех аккордов, – скривившись, позволил Лирс.

Виктор не стал убеждать композитора словами, а просто поднялся на сцену и сел за клавишный инструмент.

– В духе фантазии, – произнес он, – Печаль и одиночество. Этакая полная отчаяния любовь без ответа, под луной, застывшей в холодном черном небе. Что‑нибудь в темпе Adagio sostenuto.

И полились тяжелые медленные, наполненные тоской и грустью звуки бессмертной «Лунной сонаты» величайшего немецкого композитора Людвига ван Бетховена. По напряженной позе Лирса было заметно, что эта музыка его зацепила.

– Неплохо, – тихо произнес он, после окончания произведения, – Весьма неплохо.

– Неплохо?! – едва не взбеленился Обост, – Да только боги могли сочинить подобное!

Но Виктор уже поднял руку, заставляя негодующего скрипача замолчать.

– А бывает, что неразделенная любовь кончается и остается только опустошенная душа, доведенная до крайности, – сказал он и обратился непосредственно к композитору: – Как вы думаете, господин Лирс, Presto agitato подойдет?

Сомов несколько раз сжал и разжал пальцы над клавишами и глубоко вздохнул. То что он собирался сыграть в заявленном бешеном темпе на клавесине, было выше его сил. Однако, руки Виктора, натренированные многолетними уроками магией, были способны творить и не такие чудеса.

Третья часть сонаты буквально взорвалась под сводами городского театра.

Вик бросил требовательный взгляд на Обоста и тот, безошибочно угадывая каждую ноту, вплел в мелодию пронзительные звуки скрипки.

Вскоре, привлеченные невероятной музыкой к сцене сбежались не только артисты, но и вся обслуга театра, включая уборщиков и гардеробщиц.

– Да как такое возможно? – прошептал кто‑то из музыкантов, – Он словно в три руки играет.

– Или у него больше, чем пять пальцев на руках, – добавил другой.

А самонадеянный Лирс был просто раздавлен. Эмоции переполнили его тонкую ранимую душу, заставив сгорбиться в кресле и даже прикрыть рукой глаза, в которых предательски заблестели слезы. Он попросил сыграть еще раз, а потом еще и молча подписал контракт.

Уже гораздо позже, когда земная музыка в обработке Лирса гремела со сцен театров и экранов телевизоров, а сам он приобрел еще большую популярность и любовь, как среди зрителей, так и среди артистов, а также нашел утешение с одной из молодых певиц, композитор неожиданно вернулся моменту подписания контракта. Случилось это на одном из железнодорожных вокзалов во время пробных, а потому очень коротких гастролей по Фаргаусу. Труппа подобралась небольшая, но зато музыканты первый раз ехали за границу, к черноволосым ольдам, где популярность девичьей группы, в которой выступала их соотечественница, была просто невообразимой. Под непрерывным воздействием телевидения мир потихоньку начинал сходить с ума. И куда только девались вся надменность эльфов и их строгие нравы, когда на сцене появлялась полукровка Лана Креон. Вот и сейчас около вагона с девчонками бесновалась толпа, а безумные поклонники лезли в окна и даже под колеса поезда. За девочек Сомов не беспокоился – охрана у них была такая, что отразила бы даже вооруженное нападение. Виктор пристроил свой нехитрый багаж, а затем достал и бросил на столик перед Лирсом очередную пачку бумаг с нотными записями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Работа на время поездки.

– Призрак оперы? – прочитал название композитор и пробежал несколько листов глазами, – Да, у этой оперы определенно будет успех.

Он отложил партитуру и вдруг глубоко задумался.

– А помните, граф, день нашего знакомства в театре, где вы исполнили мелодию, которая позднее была признана критиками лучшим музыкальным произведением за всю историю человеческой культуры?

– Я все помню. У меня идеальная память, которую я регулярно поддерживаю.

– Скажите, только честно, сколько времени вы ее сочиняли, прежде чем представили мне, как сиюминутную импровизацию? Неделю? Месяц? Год?

– Ну, если честно, то я вообще ее не сочинял и исполнял тогда первый раз в жизни.

Композитор откинулся на спинку роскошного дивана и подозрительно посмотрел на графа.

– Я понимаю, на что вы намекаете. Но я не верю в небылицы, которые распространяет маэстро Обост о том, что вам якобы помогает сочинять богиня Ура.

– Напрасно. Хотите докажу? К сожалению, на этом инструменте мне не сыграть мировой шедевр, – Виктор взял в руки гитару, – но вы ведь уже терпимо относитесь к популярной музыке и легким песням? Давайте вместе, прямо сейчас, создадим новый шлягер. Идея ваша, слова и музыка мои, – он улыбнулся и загадочно добавил: – Или кого‑нибудь еще не из нашего бренного мира. Вот вам хронометр, засекайте сколько времени это займет.

– Ну хорошо, – оживился Лирс и начал озираться вокруг в поисках сюжета, – Что бы вам этакое предложить? Однако, не надейтесь, что тема будет про любовь. Знаю я вас.

Не найдя ничего подходящего, он протер запотевшее стекло и посмотрел на перрон. Прямо перед окном стоял пузатый служащий вокзала с обвислыми усами, в мятой униформе и кожаной каскетке, лоснящейся от накрапывающего дождя.

– Вот! – радостно указал Лирс на служащего, – Про железнодорожника. Даже не так! Про нелюбовь к железнодорожнику.

Но не успел он поставить все условия, как Сомов уже начал играть песню из репертуара голландской рок‑группы «Shocking Blue»:

Никогда не выходи замуж за железнодорожника,

Сначала он тебя любит, но потом

Его сердце принадлежит только его новому поезду.

Нет, нет, нет.

Лирс застыл, так и не нажав на кнопку хронометра. Открыв рот, он внимал ритмичным звукам гитары и слушал хриплый насмешливый голос Виктора. А когда после припева зазвучал проигрыш, то композитор и вовсе развел руки в стороны, признавая полное поражение. Это была не просто чудесная мелодия, но, черт возьми, в ней была даже имитация движущегося поезда.

Первой в купе влетела Кийра.

– Мне, мне, мне! – с ходу запричитала она, бросаясь к Сомову и бесстыдно ластясь всем телом, – Дай эту песню мне!

– Тебе, тебе, – отмахнулся Вик от назойливой оркчанки.

– О, мой бог! – простонала Кийра, молитвенно сложив руки на груди и преданно глядя на графа.

– Или богиня, – пробормотал озадаченный Лирс и взял в руки хронометр, показывающей время сочинения песни ноль секунд, – Это просто мистика какая‑то.

По поезду пробежала дрожь, а картина за окном дернулась и поплыла в сторону, ускоряясь все быстрее и быстрее. Они поехали. Современные вагоны класса люкс имели массу всяческих удобств и, кроме всего прочего, на стенах в каждом купе обязательно висели новые модели Сони со встроенными динамиками. Днем по телевидению обычно шла всякая ерунда (катастрофически не хватало качественного контента), а вечером состоялась премьера первого фильма ужасов, снятого по мотивам Остандского мифа, схожего с историей о земном Големе. Кино получилось крайне примитивное, даже несмотря на такие новейшие спецэффекты, как комбинированная съемка, ускорение и замедление кадров. Конечно, таковым воспринимал его только Сомов, а вот на остальных зрителей фильм произвел колоссальное впечатление. Разговоры и веселье стихли, а пассажиров ночного поезда, прикованных к экранам Сони, охватил жуткий страх. Общую тишину нарушал лишь стук колес да одинокий гомерический хохот, переходящий временами в истерику.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})