Читаем без скачивания Весь Хайнлайн. Свободное владение Фарнхэма - Роберт Хайнлайн

Кэлхун вышел так же порывисто, как и вошел.

— Джефф, — задумчиво произнес Ардмор, глядя ему в след, — я хочу сказать вам неофициально — сугубо неофициально! — что если когда-нибудь получится так, что мы не будем связаны дисциплиной, я тут же съезжу этому старому мерзавцу по физиономии!

— А почему бы вам его не приструнить?

— Не могу, и он это прекрасно знает. Он незаменим и неоценим. Для наших исследований нужны его мозги, а мозги не заставишь подчиняться приказам. Но вы знаете, хоть он и гений, но я иногда подозреваю, что он немного не в себе.

— Очень может быть. Зачем ему так понадобился Фрэнк Митсуи?

— Ну, это довольно сложно объяснить. Они доказали, что первичный эффект Ледбеттера зависит от свойств жизненной формы, на которую он действует, — это что-то вроде ее собственной частоты. Такая особенная частота, или длина волны, есть как будто у каждого человека. На мой взгляд, это немного отдает астрологией, но доктор Брукс говорит, что так оно и есть, и это даже не ново. Он показал мне статью одного типа из Лондонского университета по фамилии Фокс[30] — она была напечатана еще в сорок пятом, — так вот этот Фокс показал, что у каждого кролика гемоглобин имеет свою характерную длину волны: из всего спектра он поглощает именно эту волну, и никакую другую. По этому признаку — по спектру поглощения гемоглобина — можно отличить одного кролика от другого или кролика от собаки. Фокс Пробовал проделать то же самое с человеком, но ничего не получилось: оказалось, что существенных различий в длине волн нет. Но Кэлхун и Уилки соорудили спектроскоп для того спектра, с которым работал Ледбеттер, и там ясно видно, что у каждой пробы человеческой крови — своя длина волны. Значит, если они построят излучатель, который можно будет настраивать, и начнут излучать волны разной длины, то, когда дойдет дело до вашей индивидуальной частоты, ваши красные кровяные тельца начнут поглощать энергию, молекулы гемоглобина разрушатся — раз, и вы мертвы! А я буду стоять рядом с вами и останусь жив и даже невредим, потому что мою частоту они не затронут. Так вот, у Брукса появилась идея, что эти частоты должны быть связаны с расовой принадлежностью. Он думает, что можно будет настраиваться на ту или иную расу — например, прикончить в толпе всех азиатов, а белых не тронуть, или наоборот.

— Ну и ну! — Томас поежился. — Вот это будет оружие!

— Да, еще какое! Пока все это только на бумаге, но они хотят его испытать на Митсуи. Насколько я понимаю, убивать они его не собираются, но это будет чертовски опасно. Для него.

— Фрэнк не откажется рискнуть, — заметил Томас.

— Я тоже так считаю. — Ардмор подумал, что Митсуи, может быть, даже лучше умереть быстрой и безболезненной смертью в лаборатории. — Теперь вот что. Мне представляется, что с помощью ваших приятелей, с их источниками информации, мы могли бы наладить что-то вроде постоянной разведывательной службы. Давайте-ка поговорим о том, как это сделать.

Пока ученые проверяли свои гипотезы о связи между расовой принадлежностью и усовершенствованным эффектом Ледбеттера, Ардмор получил несколько дней передышки и смог всерьез подумать о том, как применить новое оружие для военных целей. Однако ничего придумать не смог. Да, оружие получилось могучее, и даже не одно оружие, а много, потому что вновь открытые силы, казалось, так же многолики, как и электричество. Можно было почти не сомневаться, что будь год назад в распоряжении вооруженных сил Соединенных Штатов то, что теперь создали ученые Цитадели, — страна не потерпела бы поражения.

Но шесть человек не могут одержать вверх над целой империей. Во всяком случае с помощью грубой силы. Императору ничего не стоит пожертвовать шестью миллионами солдат, устоять против которых шесть человек не в состоянии. Орды завоевателей, даже ничем не вооруженные, обрушатся на них, как лавина, и погребут под горами мертвых тел. Чтобы применить новое оружие, Ардмору нужна была армия.

Вопрос заключился в том, как ее набрать и обучить.

Конечно, паназиаты не станут спокойно смотреть, как он собирает силы по всей стране. Организованный ими тщательный полицейский надзор за населением свидетельствовал о том, что они прекрасно понимают, чем им грозит мятеж, и готовы раздавить любую его попытку, прежде чем она разрастется до опасных размеров.

Остаются, правда, скрывающиеся от них хобо. Он спросил Томаса, нельзя ли использовать их для ведения военных действий. Но тот покачал головой.

— Вы, командир, не понимаете, что такое хобо. Из сотни их и одного такого не найти, кто мог бы строго соблюдать дисциплину, а без этого тут не обойтись. Представьте себе даже, что вы дали каждому по излучателю, — я не говорю, что это возможно, но допустим, — и все равно у нас будет не армия а непослушная толпа.

— Разве они не станут драться?

— Ну, конечно станут. Но каждый будет драться сам по себе. Каждый перебьет множество плоскомордых, но в конце концов один из них застанет его врасплох и прикончит.

— А сбор информации им можно доверять?

— Это другое дело. Большинство и знать не будет, что их для этого используют. Я сам отберу десяток, не больше, которые станут моими связными, да и тем скажу ровно столько, сколько им нужно знать.

Ардмор все больше убеждался в том, что с какой стороны не посмотреть, прямое применение нового оружия нереально. Лобовая атака хороша только тогда, когда хватает живой силы. Легко было генералу Гранту говорить: «Я буду драться на этой позиции, даже если придется простоять на ней все лето», — он мог терять по три солдата за каждого убитого противника и все-таки победить. Но для командира, который не может позволить себе потерять даже одного-единственного человека, такая тактика не подходит. Остается одно: военные хитрости и демонстрации, обманные маневры и удары врасплох. «Остаться в живых сегодня, чтобы на завтра сражаться вновь», — вспомнилась ему строчка из полузабытого стихотворения. Да, это то, что нужно. Придумать что-нибудь совершенно неожиданное, такое, чтобы паназиаты и не подозревали об опасности, пока не станет поздно.

Это должно быть что-то вроде «пятой колонны», которая подточила демократические страны Европы изнутри в те трагические дни, что завершились окончательным падением европейской цивилизации. Но это будет не «пятая колонна» предателей, стремящихся парализовать свободную страну, а нечто противоположное — «шестая колонна» патриотов, почетной задачей которой будет подорвать боевой дух завоевателей, их уверенность в себе, внушить им страх. А сделать это можно только с помощью военной хитрости.