Читаем без скачивания Душехранитель - Сергей Гомонов

Но и Хор не растерялся, а отрубил его переднюю ногу и бросил ее на середину разверзшегося звездами неба.

Сетх вернулся в свой облик, усмехнулся и отер кровь царапины на плече.

— Красиво, — сказал он, поглядев вверх, на рассыпавшуюся серебряными звездами Бычью Ногу — Месхетиу[85]. — Ты приглядывай за нею, сестрица. Чтобы не утащили. Не думаю, что Анти один в своем роде.

И, раскланявшись с нами, Сетх запахнулся в свой походный плащ, дабы в следующую секунду покинуть судилище.

ПЕРВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ. СПУСТЯ ДВА ГОДА ПОСЛЕ ПРИБЫТИЯ. ЮГ РЭЙСАТРУ

Ал проснулся посреди душной тропической ночи. Сон о будущем или сон о прошлом снился ему сейчас? Молодой ори не знал этого. Ах, если бы в воле Учителя, Паскома, было вернуть Алу память о собственном «куарт»! Им не пришлось бы ежедневно выживать в непривычных и жестоких условиях дикого континента: эмигранты жили бы здесь в свое удовольствие, наслаждаясь каждой минутой. Так же, как древний Паском, который мог себе позволить уподобиться дитю либо зверю. И он, и волк Натаути чувствовали себя в Кула-Ори как на родине.

Растянувшийся на кровати со стороны Танрэй, пушистый Нат поднял морду и оглянулся через плечо с немым вопросом в умных глазах: «Что не спится тебе, хозяин?»

Рука спящей жены утопала в седой шерсти волка, его бок она использовала вместо подушки, лицо Танрэй закрывали густые золотистые волосы, смешиваясь с серебряным мехом зверя, а нежная спина блестела от испарины.

Нат широко зевнул, небрежно лизнул руку хозяйки и снова уронил голову, ленясь делать хоть одно ненужное движение в такой жаре. «Как он, родившийся у полярного круга, созданный Природой для суровых условий вечной зимы, безропотно терпит на себе горячее тело Танрэй?» — всегда удивлялся молодой человек, наблюдая их дружбу, окрепшую после переезда на Рэйсатру. Волк тенью следовал за женщиной, и Ал был спокоен, зная, что Нат никому не позволит даже замыслить дурное на свою хозяйку. Раньше, на Оритане, когда не было нужды в непрерывной охране, Ал не замечал привязанности пса к жене: эти двое скорее не обращали друг на друга внимания. Теперь же Нат позволял себе бесцеремонно забираться в их постель, и Танрэй отвергала все попытки мужа призвать волка к порядку.

Она что-то забормотала, но Ал не смог расслышать, что именно. Танрэй, равно как и все переселенцы, сильно уставала в течение дня, но в ней жила несгибаемая воля. Только вчера Тессетен насмешливо признался другу, что проиграл в споре. Ал с трудом вспомнил, о каком споре идет речь, и когда вспомнил, мысли его вернулись к событиям двухлетней давности…

…Утомленный долгим путешествием, на четвертые сутки плавания Тессетен собрал немного оправившихся от морской болезни соплеменников и просто стал читать им книги, которые выпросил у Танрэй.

Читал все подряд, чередуясь с Алом. И так ловко это у них получалось, что ори приободрились и, казалось, само время перестало тянуться в бесконечном ожидании прибытия.

— Кстати, мы пересекаем экватор, — предупредил Ал, перебивая друга.

Все пассажиры уже давно расхаживали по палубе и каютам «Сэхо» в легких одеждах, а днем старались не появляться на обжигающем солнце. Объявление Ала означало одно: они уже очень близки к цели своих странствий.

Сетен поднял голову, но лицо его по-прежнему скрывалось в тени спадавших на глаза волос. Он хотел захлопнуть книгу, но созидатель Кронрэй запротестовал:

— Нет-нет, Тессетен! Дочитайте! Велика важность — экватор!

— Ну, я бы на вашем месте посмотрел… — задумчиво пожал плечами бывший экономист.

— Продолжай-продолжай, — кивнул ему Паском. — Это лучшая легенда нашего народа, которую я когда-либо знал…

И кулаптр посмотрел на Ала и его жену, которая сидела рядом с Сетеном, сложив руки на столе и опираясь на них подбородком. Танрэй с лукавой улыбкой подвинула книгу к Тессетену и снова прилегла, готовая слушать дальше.

— Как пожелаете… М-м-м… на чем я остановился?.. — Сетен пробежался глазами по тексту.

— «Имя твое»… — подсказала женщина.

— Угу. «Имя твое подобно свисту лезвия, рассекающего плоть», — сказала она. Он взглянул на корону, венчавшую голову ее, и ответил: «Вот убийца, стократ опаснее любого злодея!» И ответила царица: «Не обманывай себя, Тассатио! Это оправдание достойно лишь юнца, не умеющего отвечать за поступки свои! Ты когда-то служил храму, но жажда власти затмила твои очи. Ты стал преступником пред лицом моего мужа. Но теперь ты убил и его. Не смей говорить, что из любви ко мне! Я не смогу спасти тебя, и завтра состоится суд. Ты желал этой короны, но получишь ты другую!» Тассатио остался один в темнице, зная, что не забыть ему той ночи. И отныне дни его будут сокращаться, а число их, отделяющих от него благословенную ночь — увеличиваться…

…Но суд состоялся лишь спустя восемь циклов спутника синей — чужой для Тассатио, ненавистной — планеты. Пройдя через пытки, через избиения в своей темнице, бывший священнослужитель не сломался. Его духом владела гордыня, но она же помогала ему встречать невзгоды с высоко поднятой головой, как бы ни страдало бренное тело.

И соотечественниками был вынесен такой приговор: «Ввиду того, что и приютившая наш народ планета может в будущем пострадать от того же, от чего погибла родная нам Ала, а мудрость великой цивилизации забудется потомками, повелеваем: пожертвовать одной из машин для перемещения в безвоздушном пространстве ради того, чтобы запечатлеть следы нашего пребывания в том и этом мире. Обвиняемый Тассатио будет приговорен к смертной казни, однако мы усложним приговор. Свою вину перед людьми он сможет искупить, воссоздав на погибшей Але какой-либо образ, способный натолкнуть потомков на верный путь в искании своих корней. Памятуя, что в прошлом обвиняемый был непревзойденным созидателем, что сила его сравнима с силой нескольких, приказываем: отправить на Алу приговоренного Тассатио и обязать его сотворить там имя нашего народа. Лишь в этом случае мы сочтем раскаяние правомочным и не предъявим обвинения к его соучастнице, а также в списках аллийцев наречем его самого новым, незапятнанным, именем».

И Тассатио был отправлен в путешествие, из которого не смог бы вернуться при всем желании. Из окна своей машины в черной глубине вселенной он видел красную звездочку — свою погибшую родину. И звалась она на языке праотцев Алой, что означало «Горящая». И не было для Тассатио участи желаннее, чем смерть на Але. Он знал, сколько глаз сейчас с завистью наблюдают за его полетом. Все они любили свой мир, но оказаться там было суждено лишь самому преступному из всех воров и убийц… Ведь он поднял руку на Правителя — и даже не раскаялся. Насмешка судьбы…