Читаем без скачивания Тайна желтых нарциссов - Эдгар Уоллес

— Слуга не должен возражать своему господину, — холодно ответил Линг-Чу. — Я очень хорошо изучил английский язык. Я учился в иезуитском колледже. Но для китайца нехорошо говорить по-английски в Китае и плохо, когда люди знают, что он понимает по-английски. Но господин должен был знать об этом, иначе зачем же мне держать в ящике газетные вырезки, которые он сегодня утром искал?

Тарлинг сдвинул брови.

— Значит, ты знаешь, что я открывал твой ящик?

Китаец улыбнулся. Это было невероятно, он никогда так не улыбался.

— Вырезки лежали в определенном порядке. Когда я разглядывал их по возвращении из Скотленд-Ярда, они были сложены совершенно иначе. Само это не могло произойти, господин. А кроме вас, никто не мог открыть моего ящика.

Наступила продолжительная пауза, достаточно неприятная для Джека.

— Я думал, что положил их, как надо. Ну, а теперь скажи мне, Линг-Чу, это правда — все то, что я вычитал в вырезках?

— Да, это правда, господин. «Маленький нарцисс» или как ее называли чужестранцы «Маленький желтый нарцисс», — моя сестра. Она против моей воли стала танцовщицей в чайном домике, потому что наши родители умерли. Она была хорошей девушкой, господин, и красивой, как цветок миндаля. Китаянки не кажутся чужестранцам красивыми, но «Маленький нарцисс» напоминала фарфоровую статуэтку и обладала добродетелью тысячи лет.

— Она была хорошей девушкой, — повторил Тарлинг на сей раз по-китайски. Сыщик выбирал слова, которые выражали почтение к умершей.

— Она хорошо жила и хорошо умерла, — продолжал китаец. — Один англичанин оскорбил ее. Он стал называть ее многими нехорошими именами, потому что сестра не хотела подойти и сесть к нему на колени, и хотя он опозорил ее, обняв на глазах у других мужчин, но все-таки она была хорошей и умерла почетной смертью.

Снова наступило глубокое молчание.

— Это я понимаю, — спокойно сказал Тарлинг. — Когда ты заявил мне, что готов сопровождать меня в Англию, ты надеялся снова встретить этого англичанина.

Линг-Чу покачал головой.

— Нет, я и не думал об этом до тех пор, пока недавно не увидел его в торговом доме: тогда опять нахлынули злые мысли, и ненависть, которую я считал побежденной, вспыхнула ярким пламенем.

— И ты желал его смерти?

Линг-Чу только коротко кивнул.

Китаец беспокойно зашагал взад и вперед. Его возбуждение сказывалось в движениях рук.

— Я очень любил «Маленький нарцисс» и надеялся, что она скоро выйдет замуж и будет иметь детей. Тогда, согласно вере моего народа, ее имя было бы благословенно. Ведь сказал же один великий учитель; «Что может быть более достойно почтения, чем мать, имеющая детей!». И когда она умерла, я почувствовал, что в моем сердце стало пусто, потому что у меня не было другой любви во всей моей жизни. Но тогда убили Гоо-Синга, и я поехал в глубь страны, чтобы захватить преступника. Эта работа помогла забыть боль. И я забыл ее до тех пор, пока снова не увидел его. Но тогда старый траур снова вошел в мое сердце, и я отправился…

— Чтобы убить его?

— Да, чтобы убить, — повторил Линг-Чу.

— Теперь расскажи мне все, — тяжело дыша, сказал Тарлинг.

— Это было в тот вечер, когда господин пошел к маленькой молодой женщине. Я твердо решил тоже выйти, но не мог найти подходящего предлога, потому что ты дал мне строгий приказ не покидать квартиры в твое отсутствие. Поэтому спросил, нельзя ли мне сопровождать тебя. Я сунул в карман пальто пистолет, который предварительно зарядил. Господин, ты разрешил мне следовать за тобой, но когда я увидел, что ты уже далеко, я оставил тебя и пошел к большому магазину.

— Зачем? — удивленно спросил Тарлинг.

— Я думал, что Лайн живет там, — просто объяснил Линг-Чу. В Китае владельцы больших фирм обычно сами проживают в своем торговом центре.

— Как же ты попал туда?

Линг-Чу опять улыбнулся.

— Это было очень просто, ведь господин знает, что я хорошо умею лазить. Я нашел длинную железную водосточную трубу, которая вела до самой крыши. Торговый дом двумя сторонами выходит на большие улицы, третьей — на узенькую, а четвертая — в совсем маленький переулок, где горели фонари. Оттуда я поднялся на крышу. На уровне крыши много окон и дверей, а для такого человека, как я, больше не было затруднений. Я попадал из одного этажа на другой; света нигде не было, но я все-таки тщательно продолжал поиски. Однако ничего не нашел, кроме большого количества товаров и ящиков, шкафов и очень длинных барьеров.

— Ты хочешь сказать, прилавков, — поправил его Тарлинг.

Линг-Чу кивнул.

— И наконец я попал в полуэтаж, где увидел человека с белым лицом. — Он сделал краткую паузу. — Сперва я пошел в большое помещение, где были мы с вами. Оно было заперто. Я открыл его ключом. Но там было темно и пусто. Потом тихо пошел по коридору, потому что увидел свет в другом конце, и попал в бюро.

— Это помещение тоже оказалось пустым?

— Да, но одна лампа горела, и выдвижные ящики письменного стола были открыты. Я подумал, что Лайн должен находиться здесь. Я вынул пистолет и спрятался за шкафом. Вдруг послышались шаги. Я осторожно выглянул из-за угла и узнал управляющего.

— Мильбурга?

— Да. Он уселся за письменный стол хозяина. Повернулся ко мне спиной.

— Что же он делал? — спросил Тарлинг.

— Он обыскал письменный стол и вынул из одного ящика конверт. Я со своего места мог также заглянуть в ящик. Там было много маленьких безделушек, какие туристы покупают в Китае. Из конверта он вынул бумажку с четырьмя черными буквами, которую мы называем «хонг».

Тарлинг был поражен.

— И что случилось дальше?

— Управляющий сунул конверт в карман и ушел. Я слышал, как он шагает по коридору; потом я вышел из своего убежища и также обыскал ящики. При этом положил пистолет на стол, так как мне нужны были обе руки. Но я ничего не нашел, только маленькую книгу, в которой человек с белым лицом записывал все, что он пережил.

— Ты хочешь сказать — дневник. А что было потом?

— Я обыскал все помещение и при этом наступил на провод. Он, должно быть, соединял контакт с электрической лампой на столе. Тут я услышал, что Мильбург возвращается, и быстро удалился в другую дверь. Это все, господин, — просто сказал Линг-Чу. — Я снова, как можно быстрее, поднялся на крышу, потому что боялся быть обнаруженным.

Тарлинг свистнул.

— А пистолет ты оставил там?

— Да, это правда, господин. Я сам упал в своих глазах, а в своем сердце я убийца. Потому что пришел на место, чтобы убить человека, опозорившего мою семью.

— И при этом ты оставил пистолет, — сказал Джек. — И Мильбург нашел его.

Глава 20

В это трудно было поверить. Нет более искусного сочинителя, чем китаец. Он очень обстоятельно, подробно и точно описывает все детали и ловко сплетает нити между собой. Но Тарлинг был убежден, что Линг-Чу сказал ему правду; он говорил свободно и открыто, он даже сдался в руки сыщика, признавшись ему в намерении убить Лайна.

Джек мог представить себе, что случилось после ухода китайца. Мильбург, спотыкаясь в темноте, шел вперед, зажег спичку и увидел, что вилка выскочила из розетки. Он зажег свет и, к своему удивлению, заметил на столе смертоносное оружие. Возможно, подумал, что раньше не заметил его. Но что сталось с пистолетом после того, как Линг-Чу оставил его на столе Торнтона Лайна до того момента, когда он был найден в корзинке для шитья? Напрашивался еще один вопрос: что Мильбургу нужно было так поздно в конторе, в особенности, в кабинете Лайна? Маловероятно, чтобы Лайн оставлял свой письменный стол не запертым. Должно быть, управляющий сам открыл его. Зачем он взял конверт с китайскими бумажками? То, что Торнтон Лайн хранил эти вещи в своем письменном столе, было легко объяснимо.

О разговоре нужно будет сообщить в Скотленд-Ярд. По всей вероятности, полиция сделает выводы, малоутешительные для Линг-Чу. Но Тарлинг был удовлетворен его рассказом. Он мог проверить некоторые факты и, не теряя времени, отправился в торговый дом Лайна. Планировка дома соответствовала описанию китайца. Джек осмотрел и водосточную трубу, которой воспользовался его слуга. Он зашел в здание и сразу направился в комнату Мильбурга, которая была просторнее, но обставлена проще, чем кабинет Лайна. Управляющий оказался на месте. Он вежливо поклонился Тарлингу, придвинул ему кресло и предложил сигару.

— Мы находимся в очень запутанном положении, мистер Тарлинг, — сказал он льстивым тоном, как всегда, казенно улыбаясь. — Торговые книги отправлены на ревизию, и это очень затрудняет ведение дел. Нам пришлось наскоро организовать временную бухгалтерию, и как деловой человек вы поймете, как это обременительно.

— Вам очень много приходится работать, мистер Мильбург?

— О да, я всегда должен был напряженно работать.