Читаем без скачивания Захватчики: Люди и собаки против неандертальцев - Пэт Шипман

В 2006 г. Эрве Бошрен и Дороти Дракер из Тюбингенского университета проанализировали доступные к тому времени результаты изотопных исследований рациона неандертальцев и людей современного типа. Ученые пришли к выводу, что питание неандертальцев и современных людей было очень схожим и «состояло преимущественно из белков, получаемых с мясом травоядных животных. На тех территориях, где обитали оба вида гоминин, они должны были напрямую конкурировать за пищу»{85}. Исследователи обнаружили, что рацион неандертальцев фактически не менялся: «Доступные данные изотопного анализа в отношении неандертальцев позволяют предположить, что значимых изменений в их рационе при смене мест обитания с открытой местности на более лесистую не произошло: модель питания, основу которой составляли травоядные животные, обитавшие на открытых территориях, использовалась неандертальцами и в условиях лесистой местности»{86}. Рацион как неандертальцев, так и людей современного типа отличался от рациона существовавших в одно время с ними пещерного и бурого медведей, которые были более всеядными. Однако поздняя работа Бошрена раскрывает новые нюансы изменения рациона неандертальцев во времени и пространстве{87}.

Бошрен обобщил данные изотопных исследований, относящиеся к группе стоянок в западной части Франции и двум стоянкам в Бельгии. В течение КИС 3 в обоих регионах животный мир адаптировался к холодному климату. Ее отличительной особенностью была группа млекопитающих, которую иногда называют мамонтовой фауной. В эту группу входили мамонты, шерстистые носороги, благородные олени, лошади, а также северные олени, огромные туры (первобытный неодомашненный скот) и бизоны – всех их называют полорогими жвачными животными. Мамонты и жвачные животные, очевидно, питались на открытых пространствах, где добывали пищу с высоким содержанием изотопа 15N и низким содержанием 13С. Лошади поедали растения на открытых пространствах и на закрытых лесных территориях. Северный олень, типичный представитель видов, приспособленных к жизни в условиях холодного климата и на открытых пространствах, употреблял в пищу другие виды растений, отличавшиеся от тех, которые ели лошади, бизоны и олени. Северные олени в большом количестве поедали лишайник, содержавший больше изотопа 13С и меньше изотопа 15N.

Сравнение соотношения изотопов в костях неандертальцев и гиен, найденных на одних и тех же стоянках, указывает на то, что неандертальцы употребляли в пищу мясо мамонтов и носорогов в большем количестве, чем гиены, питание которых состояло в основном из мяса северных оленей. Бошрен утверждает, что неандертальцы добывали мясо мамонтов и носорогов на охоте, ведь если бы они собирали мясо умерших естественной смертью животных, то в этом случае у гиен было бы столько же или даже больше шансов, чем у людей, воспользоваться этими останками. Кроме того, Бошрен предполагает, что плотоядные хищники выдержали конкуренцию с неандертальцами благодаря тому, что перешли на более мелкую травоядную добычу, оставив неандертальцам охоту на самых крупных животных вроде мамонтов и носорогов.

В еще более позднем исследовании результатов изотопного анализа четверо французских коллег – Виржини Фабре и Сильвана Кондеми из Национального центра научных исследований Средиземноморского университета и Анна Диджиоанни и Эстель Херршер из Средиземноморской лаборатории первобытных обществ Европы и Африки – пришли к тем же выводам, что и Бошрен. Ученые, как и их предшественники, обнаружили, что мясо устойчиво занимало огромную долю в рационе неандертальцев в течение длительного времени, независимо от изменения климатических или других экологических условий, что, вполне вероятно, говорит о специализации вида, потенциально угрожающей его выживанию (что и называется «очень устойчивой пищевой адаптацией»){88}.

В 2012 г. Салазар-Гарсиа, в то время выпускник Университета Валенсии, провел изотопный анализ останков четырех представителей гоминин, найденных на нескольких стоянках неандертальцев в Испании. Он сосредоточил внимание на стоянках, относящихся к периоду КИС 3, которые были расположены в районах с гораздо более мягким климатом, чем районы Центральной и Западной Европы. Он предположил, что вследствие доступности в условиях мягкого климата Иберийского полуострова пригодных в пищу семян, желудей, диких ягод и оливок в южной части полуострова рацион мог в большей степени базироваться на растительной и морской пище, чем в более холодных районах. Подобное открытие дало бы дополнительное подтверждение гипотезе о том, что неандертальцы отступили на юг в поисках умеренных климатических условий. Вместе с тем, основываясь на результатах изотопного анализа, Салазар-Гарсиа восстановил рацион этих неандертальцев, и он оказался очень близок к рациону неандертальцев из других районов. Его отличительной особенностью была огромная зависимость от мяса крупных и средних наземных животных. Результаты анализа не дали никаких свидетельств об интенсивном использовании растительной пищи и мелкой дичи{89}. Аналогичные особенности питания были обнаружены и в северных районах Испании. И хотя микроскопическое исследование зубного камня с зуба неандертальца и острых кромок каменных орудий, найденных на стоянках, позволило найти некоторые свидетельства переработки и употребления растительной пищи, изотопный анализ таких свидетельств не дал, что говорит о несущественной доле подобной пищи в рационе неандертальцев.

Результаты работы Салазара-Гарсиа противоречили результатам исследования фауны и тафономического анализа пещер Горама и Вангард в Гибралтаре, которые были выполнены группой ученых под руководством Криса Стрингера и Клайва Финлейсона{90}. Эти противоречия заставили меня вернуться к оригинальным публикациям, которые, как я считала, мне хорошо известны, поскольку я писала отзыв на одну из них{91}. Здесь я приведу только некоторые из основных выводов, опубликованных в той статье, в том числе те ее фрагменты, которым я не уделила в свое время должного внимания.

В пещере Вангард останки бутылконоса и обыкновенного дельфина, рыбы и тюленя-монаха (на двух костях тюленя присутствовали засечки) были выкопаны вместе с останками 149 моллюсков, остатками кострищ и орудиями, относящимися к мустьерской культуре. Костей неандертальцев, однако, не было. Возможно, из-за того, что обнаружение следов использования морских ресурсов на неандертальской стоянке было несколько неожиданным, девять костей морских млекопитающих и останки 149 моллюсков показались более важными, чем останки наземных млекопитающих. И хотя кости морских млекопитающих действительно присутствовали, их количество составляло только 4 % от общего числа костных фрагментов, остальные же принадлежали наземным животным, из которых 86 % – травоядным и 10 % – плотоядным. Большая часть костей (121 фрагмент) наземных животных принадлежала альпийским горным козлам (козерогам), которые были традиционной добычей неандертальцев и чьи кости преимущественно доминируют в комплексах находок.

Останки 149 моллюсков были расположены в единственном слое размером 12 м², вместе с остатками кострищ, каменным мусором и мустьерскими орудиями. Большую часть моллюсков составляли мидии Mytilus galloprovincialis, которые, вероятно, обитали в окрестности дельты реки. Для раскопок такого масштаба количество мидий было относительно мало по сравнению с более поздними стоянками, где моллюски встречались часто. Другими словами, находки из пещеры Вангард говорили о слабой зависимости от морских ресурсов, а вовсе не об активном и регулярном их использовании – вывод, к которому я пришла намного позже после того, как написала свой отзыв на работу{92}.

Результаты исследования пещеры Горама были опубликованы вместе с данными, полученными в пещере Вангард, которая находится буквально в двух шагах. И в этой работе я снова недооценила важность анализа. Пещера Горама, как и Вангард, не содержала останков гоминин, а только орудия и останки животных. Из 226 фрагментов млекопитающих, которые были найдены и идентифицированы в мустьерском слое пещеры Горама, только одна кость (то есть менее 0,1 % от общего числа) принадлежала тюленю, остальные же кости относились к наземным млекопитающим. Большая часть фрагментов принадлежала животным семейства зайцевых: кости кроликов насчитывали 140 фрагментов, или 62 % от общего числа. В ориньякском слое (культурном слое человека современного вида) пещеры Горама удалось идентифицировать 1026 фрагментов. Из них 723 фрагмента (70 %) принадлежали кроликам, 139 (14 %) – козлам и один фрагмент – тюленю. Как отмечают авторы работы, нет никаких заметных отличий между разнообразием животных в неандертальском слое и слое человека современного типа, и оба слоя, как мне следовало бы заметить, демонстрируют сильную зависимость от наземных животных. Авторство работы принадлежало впечатляющей группе палеоантропологов, которые утверждали, что указанные стоянки свидетельствуют о систематической практике использования неандертальцами морских ресурсов. Теперь я не согласна с тем, что этот вывод достаточно обоснован. По сравнению с наземными доля морских ресурсов крайне мала.