Читаем без скачивания Кудесник (СИ) - Земляной Андрей Борисович

Ответ на этот вопрос, он получил уже через пять минут. Страшный удар бросил его тело на пол веранды, и тяжёлое колено прижало грудь к тиковым доскам. А через секунду дикая боль словно взорвала его ягодицы, но он смог лишь прохрипеть что-то. Затем давление на спину пропало, и не веря, что всё кончилось, Борух пошевелился, затем передавливая боль, пошатываясь встал на четвереньки, не видя, как от кольца гранаты которую ему вставили в сфинктер, тянется поводок к перилам террасы. Затем сделал шаг, верёвка натянулась, выдернула чеку, и через четыре секунды громкий взрыв разнёс тело банкира в клочья.

В потоке информации от телеграфных агентств, разведсводок, и аналитических материалов, несколько убийств в США, никак не повлияли на общую информационную картину. Кто-то только осмысливал новую реальность, а рав-серен (майор) армии обороны Израиля Гийора Зореа, из подразделения Сайерет Маткаль[3], сидя за столом в посольстве Швеции, всё никак не мог собрать из осколочков информационного потока что-то внятное. Он, как любой профессиональный военный не любил войну, но понимал, что вооружённое противостояние выгоднее Израилю чем арабам, и в этой войне Израиль собирает цветы, а их врагам достаются тернии.

Выход СССР из ближневосточного конфликта очень больно ударил по Израилю. Арабы сразу прекратили боевые действия, а Израиль тоже был вынужден отозвать войска так как это уже он получался агрессором. А ещё грандиозные чистки в Партии, снижение накала идеологии, и другие мощные изменения в обществе. Самым же болезненным стал свободный выезд граждан СССР в другие страны, правда требовалось согласие принимающей страны. И Израиль просто захлебнулся в репатриантах, пожелавших сменить гражданство. Но самое печальное, что люди, не измордованные в суточных очередях в ОВИР, не доведённые до отчаяния советской бюрократией, вполне лояльно относились к своей родине, и уже не являлись таким послушными и ярыми сионистами как приехавшие ещё пять лет назад.

Налаженная система перековки советских граждан в граждан Израиля дала сбой, и починить её в прежнем виде уже вряд ли получится. Сам Союз быстро модернизировался, а все те, кого можно было назвать Друзьями Израиля, либо срочно эмигрировали, либо пропали без вести, либо прервали всякие контакты. И это тоже было очень неприятно, хотя МАТАМ[4], широко практиковал такие методы у себя дома.

И всё это, внезапно, резко словно обвал, и к священному ужасу аналитиков Мамад[5], ещё и без малейших предварительных подвижек. Просочилась только информация о каком-то секретном докладе Брежневу, появлении в его ближнем круге известного специалиста по тайным операциям Судоплатова, возвращении из ссылки и забвения целого ряда старых деятелей Сталинского НКВД, и появление в структуре Верховного Совета какого-то Информационного Управления, про которое было известно только то, что заправляет там студент Московского Авиационного Института. Студент-то он студент, только уже герой Советского Союза, и обладатель медали «За боевые заслуги». И Гийору Зореа было понятно зачем понадобился этот фарс с угонщиком самолёта. Нужно было официально оправдать столь высокую награду мальчишке, вот и организовали фальшивый угон. В реальный захват террориста майор не верил, потому как знал сколько пота и крови нужно пролить для такой вот боевой эффективности.

«Но пацана можно и нужно взять и прижать. Он в этой структуре наверняка самое слабое звено. Аналитик или прогнозист.» – Майор задумался, глядя на московскую улицу через окно третьего этажа и приняв решение, написал шифровку, пройдя по коридору отдал текст в шифровальный отдел, и глянув на часы, решил пройтись пообедать. Возможности разведки Израиля в СССР были ограничены, но уж на одного студента их хватит.

Учёба для вторых, третьих и далее курсов, в институте начиналась с первых чисел октября. Те, кто были в стройотрядах в сентябре отдыхали, а те, кто увильнул, трудились на колхозных полях. Месячную отработку на ЛИИ, Виктору зачли как трудовой семестр, поэтому весь конец августа и сентябрь он планировал заниматься своим новым приобретением – катером купленном на Рыбинском Судостроительном заводе. Сторожевиком проекта 1400 который какое-то время использовался в качестве опытового, а позже был переделан в разъездной для руководства завода. Ему удлинили корпус, заменили двигатель на чуть менее мощный, но не такой шумный, сделали две больших каюты, и даже вмонтировали маленький холодильник. Когда Виктор обратился на завод, там как раз работала ревизионная группа Министерства судостроительной промышленности, и никому из руководства не хотелось отвечать на вопрос, для чего и кому понадобилось списывать опытовое судно, переделывать его в прогулочный катер за государственный счёт, и не принимая на баланс, снабжать горючими и смазочными веществами, а также ремонтировать в доке. Поэтому его задним числом списали по остаточной стоимости, якобы продали за какие-то деньги и уже бегали собирали нужную сумму чтобы внести её на счёт предприятия, когда появился Виктор. Ему-то и втюхали двадцатиметровый катер, который ему одному конечно был велик и не нужен, но с другой стороны, заказывал – получи. И Николаев, внеся в кассу предприятия пятьдесят три тысячи рублей, стал обладателем настоящего корабля, только без вооружения. Зато с полным комплектом радио и навигационной аппаратуры, и дизелем в четыре тысячи лошадиных сил на борту, который мог таскать катер со скоростью в 55 километров в час. Комиссия министерства поймала заводских махинаторов как раз в момент, когда катеру было решено сделать капитальный ремонт, и с него сняли всю внутреннюю обшивку, поменяли двигатель, и собирались приступать к внутренней отделке. Поэтому вид внутри катера был абсолютно непрезентабельный. Всё место занимали доски красного дерева, и прочая отделка, которую ещё предстояло поставить. Чем Виктор и планировал заняться в оставшиеся месяц с небольшим. Просто махать молотком и жужжать дрелью, обшивая каюту, и наводя лоск на свой кораблик, надеясь, что никто про него не вспомнит.

Совсем потеряться не получилось. Пару раз приезжал Судоплатов вместе с Галетом, Дроздовский, или Скворцов, Виктор честно говоря всё время путался как называть того, кто давным-давно потерял свою собственную фамилию. Также навещала Зоя Воскресенская, к которой Виктор ещё с прошлой жизни испытывал глубочайшее уважение. Воскресенская металась по Москве, восстанавливая свою ленинскую Техническую, и временам заезжала чтобы просто передохнуть в тишине паркового местечка. А ещё пришлось несколько раз ездить к Брежневу в Завидово, отвечая на многочисленные вопросы. Причём Брежнева интересовало прежде всего к чему страна пришла в двадцать первом веке, и тщательно что-то записывал в маленький блокнот.

Помня о том, что ему ещё предстоит довольно напряжённая учёба, Виктор не сбивал график, бегая по утрам, и тренируясь в собственном саду по вечерам.

Временами он чувствовал давление со стороны соседних домов, но списывал всё на негласную охрану, которую мог восстановить Брежнев. Но и сам конечно не расслаблялся, превратив дом в шкатулку с секретом.

В один из вечеров, когда он устав возиться с катером, быстро принял душ, и почитав перед сном детектив от братьев Вайнеров «Я следователь», и под утро, когда сон наиболее крепок, был разбужен тревожным мельканием лампы входной сигнализации. Все двери в доме были закрыты, поэтому злоумышленникам, кем бы они не были ещё потребуется время на взлом замков. Поэтому Виктор спокойно оделся, нацепил кобуру с пистолетом, и прихватив кинжал, беззвучно открыл дверь спальни.

Судя по звуку, воры, или кто там ещё мог забраться в дом, ковырялись с дверью в гостиную – массивным дубовым сооружением с искусной резьбой, и надёжным немецким замком. Спустившись вниз по узкой боковой лестнице, видимо предназначенной для прислуги, Виктор сквозь приоткрытую дверь из малой гостиной, наблюдал как здоровенный плечистый мужчина в тёмных брюках и тёмной рубашке ковырялся с замком. А второй громила стоял рядом с пистолетом в руке. Он-то и получил первые пули, в плечо, и в ногу, для снижения мобильности. Грохот выстрелов разорвал тишину дома, а второй мужчина, сразу крутанулся на пол, откатываясь в угол, и не жалея патронов, отрыл стрельбу из пистолета по силуэту Виктора. Но магазин быстро опустел, и когда стрелок выдернул запасной магазин из кармашка кобуры, почувствовал, как в висок упёрся ствол.