Читаем без скачивания Супершпионы. Предатели тайной войны - Гвидо Кнопп

Фукс, вступивший в Коммунистическую партию, чтобы бороться с национал-социалистами, впервые засомневался в правильности своих убеждений. Лишь с опозданием ему пришлось присоединиться к курсирующим по Англии шепотом высказываемым попыткам объяснения случившегося: «Сначала я сомневался во внешней политике России. Было трудно понять пакт Гитлера и Сталина, но, в конце концов, я согласился с тем, что России нужно было выиграть время.»

Вооруженный марксистскими классиками возмущенный эмигрант вскоре пришел в себя и интерпретировал политику Кремля как необходимый шаг на победном пути социализма. Когда Красная Армия через три месяца напала на Финляндию, то обычно столь аполитичный для окружающих ученый даже часто защищал этот шаг Москвы как превентивное мероприятие.

Но, кажется, именно во время несвященного союза двух диктаторов у Клауса Фукса возникает определенная симпатия к западным демократиям. Теперь только они противостояли ненавистному гитлеровскому Рейху, даже если после объявления войны в 1939 году Запад ограничивался лишь позиционной «странной войной». Возможно, незаметный атомщик испытывал и благодарность к стране, предоставившей ему убежище.

Он подал прошение на подданство британской короны. Но война заморозила это намерение. Немцы, все равно, какой политической ориентации, стали рассматриваться в Англии как «граждане враждебного государства». Фуксу пришлось предстать перед комиссией, которая, однако, из-за его принадлежности к СДПГ с 1930 по 1932 годы классифицировала его как «безобидного» немца. После того, как немецкий Вермахт за считанные недели покорил всю Западную Европу и вторжение немцев на Британские острова казалось неотвратимым, в королевстве страх перед немецкими шпионами и саботажниками достиг истерии. Военное министерство в Лондоне приказало осуществить интернирование всех граждан «враждебных государств». Исключения дозволялись лишь в очень редких случаях.

В июне 1940 года еще перед завтраком в дверь немецкого ассистента Макса Борна постучал полицейский. Фукса направили в импровизированно и в спешке устроенный лагерь для интернированных на острове Мэн, а оттуда вместе с 1300 других его земляков отправили на пароходе «Эттрик» в Канаду, в провинцию Квебек. В далекой Канаде, по мнению британского правительства, «пятая колонна» Гитлера не могла больше приносить вред. Бежавшему от коричневого террора коммунисту Фуксу это показалось абсурдом: только потому, что он был немцем, он сразу считался потенциальным агентом нацистов.

Его ярко выраженное чувство справедливости, тоже унаследованное от отца, было сильно уязвлено. Как отвергнутый влюбленный, он отвернулся от Англии. Национальные связи теперь не играли больше никакой роли для Фукса. Германия, за которую он в гимназии подвергался побоям, была раздавлена Гитлером, а его новая избранная родина, к которой он вначале питал самые нежные чувства, заперла его, не обращая внимание на политические взгляды, за колючей проволокой, вместе с настоящими нацистами. Клаус Фукс окончательно потерял веру в собственное национальное «я». Так бюрократический произвол направил его на путь «предательства века».

Община лагеря состояла только из немцев. Здесь Фукс снова отложил в сторону характерные для его работы в Бристоле и Эдинбурге политическую скрытность и погруженность в себя. Среди интернированных было немало коммунистов, еженедельно собиравшихся для дискуссий. Здесь Фукс познакомился с Эрнстом Кале, знаменитым членом КПГ, командовавший во время Гражданской войны в Испании Одиннадцатой интернациональной бригадой. Кале, добрый друг Хемингуэя, пославшего ему в лагерь в подарок свою книгу о Гражданской войне «По ком звонит колокол», снова абсолютно убедил Фукса в идеях Интернационала. Физик, которому уже исполнилось 29, не скрывал своей принадлежности к красной фракции в лагере. Он был горд тем, что мог дискутировать о мире и социализме с такими выдающимися людьми, как Кале. Его любили, и не только товарищи по партии. За его все еще щуплый внешний вид ему дали прозвище «Фуксляйн»- «Лисенок».

Из лагеря для интернированных лиц Фукс начал переписываться со своей второй сестрой Кристель, эмигрировавшей в США и вышедшей там замуж. Она установила для него контакт с Израилем Гальпериным, профессором математики в канадском городе Кингстоне, который теперь посылал Фуксу в лагерь специальную литературу. Хотя они оба никогда так и не познакомились лично, Израиль Гальперин сыграл заметную, пусть и побочную роль, в деле шпиона Клауса Фукса.

Когда в 1946 году канадская полиция раскрыла советскую разведывательную сеть, выдавшую тайны канадской атомной программы, расследование проводилось и против математика и активиста Компартии Гальперина. Служащие тайной полиции обыскали его квартиру и нашли записную книжку с адресами, где было и имя Фукса. Привычным образом канадская контрразведка сообщила об этой находке коллегам из американского ФБР, но вначале они не стали работать по этому следу.

На Рождество 1940 года Фукса освободили из лагеря. Макс Борн, которого английские власти не интернировали, горячо заступался за своего прилежного ассистента. Но Фукс лишь на короткое время вернулся в Эдинбург. Рудольф Пайерльс, который как и Фукс, сбежал от нацистов из Германии и стал профессором Бирмингемского университета, предложил ученику Борна место в своем институте. Оба знали друг друга лишь поверхностно, но Фукс уже давно сделал себе имя как блестящий теоретик и математик, а Пайерльсу был нужен человек, умеющий хорошо считать.

Для британского правительства он составил меморандум, который одной фразой обратил царствующее до сей поры мнение, что «супербомба» из урана технически невозможна, в обратное. Кроме технических предложений по решению проблемы в этом историческом документе можно найти и пророческие фразы, свидетельствующие о даре предвидения:

«1. В качестве оружия «супербомбе» ничего нельзя противопоставить.

2. Из-за распространения ветром радиоактивных субстанций следует ожидать, что оружие нельзя будет использовать без угрозы жизням большого количества гражданских лиц, и поэтому ее использование этой страной не представляется возможным.»

А затем последовало решающее для правительственных кругов в Лондоне замечание:

«3. Вполне можно предположить, что Германия действительно займется созданием такого оружия.»

Правительство Его Величества реагировало более последовательно, чем американский президент Рузвельт на письмо Эйнштейна за год до этого. Немецкие бомбардировщики, все еще бомбившие английские города, были достаточным предупреждением. Если Гитлер первым получит бомбу, он использует ее. Под сильным давлением сверху началось создание английской атомной урановой бомбы. Кодовое имя программы было «Tube Alloys» — «Трубные сплавы».

Пайерльс занялся центральными вопросами проекта атомной бомбы. Сколько нужно для бомбы изотопов урана-235, наилучшим образом расщепляющейся формы урана? Как можно добыть необходимое количество этого апокалипсического взрывчатого вещества из обычной урановой руды? Когда были решены такие основополагающие проблемы, постройка «супербомбы» стала лишь техническим вопросом.

Работа Пайерльса стала сердцем «Tube Alloys». Возможно, этот ученый, возведенный королевой после войны в рыцарское достоинство, когда-либо думал, что ему следовало бы лучше взять другого специалиста для решения сложных математических расчетов ядерного распада. Клаус Фукс внезапно, не зная ранее ничего о работе своего нового шефа, очутился в центре самого секретного проекта британских военных усилий. Пришел час соблазна.

Строго следуя инструкциям, Пайерльс запросил военное министерство, нет ли с точки зрения безопасности каких-либо возражений против нового коллеги. У МИ 5, британской контрразведки, было две бумаги о Фуксе, показывавших, что он — активный коммунист. Одна была датирована 1934 годом и передана немецким консулом в Лондоне британским властям. Такие документы англичане воспринимали не слишком серьезно, ведь нацистские власти вплоть до самой войны всех своих противников за рубежом называли большевистскими могильщиками западной культуры. Но второй документ исходил из надежного источника внутри немецкой общины эмигрантов и тоже доказывал, что Фукс — коммунист.

Собственно, этого было достаточно для служб безопасности для вето: Советский Союз тогда был союзником гитлеровской Германии, и послушная Москве британская коммунистическая партия, агитировавшая за быстрое перемирие с Берлином, находилась под строгим наблюдением. Но МИ 5 выразила лишь осторожные замечания. Контрразведка предложила давать Фуксу только те сведения, которые важны для его работы, и скрывать от него окончательную цель проекта. Пайерльс иронично ответил, что это практически неосуществимо, и МИ 5 отказалась от своих возражений.