Читаем без скачивания Век годами не измерить (сборник) - Владимир Любицкий

– Спорим, Маркса наизусть не выучишь.

– Спорим! А на что?

– На компот!

– Идёт!

– Но компот – сейчас, а Маркс – потом. Когда война кончится…

– Это почему?

– Да потому что! Не выучишь – а где тебя после войны искать?

Мощные электротягачи одну за другой проводят по каналу наши подводные лодки. Мотористы Яков Лемперт и Михаил Богачёв под руководством мичмана Николая Лосева, не теряя времени, навешивают на кормовой надстройке брезент.

– Хорошая будет купальня – совсем как у нас в Аркадии, – похвалил, оказавшись рядом, «вечный одессит» Виктор Нищенко. – А лежаки где?

– Не купальня, а мастерская! – корректирует Лосев. – Здесь не лежаки протирать, а дизельные клапана! Приглашаем всех желающих…

– Ну, тогда я лучше на камбуз – бачки протирать. Демьян, возьмёшь? – кричит Нищенко в люк камбуза.

– Возьму, – доносится голос Капиноса. – Только учти: когда отдадим швартовы, бачки будут пустыми – американцы обещали кормить на берегу.

– Ну вот, и тут облом! – огорчён Нищенко.

К вечеру корабли один за другим становятся к стенке американской военно-морской базы. Над пирсом светится яркая неоновая надпись: Coco-Solo – так называется база. Рядом у причала стоят американские подводные лодки, моряки с которых приветливо машут руками, беретами, кричат:

– Рашен гуд! Сталинград – о-кей!

– Знают, черти, про Сталинград! – с улыбкой ворчит Стребыкин.

Позже вместе с Чаговцом, Жигаловым, Нуждиным и Колукановым он оказывается в местном баре.

– Файв бир, плиз! – обращается к гарсону Нуждин.

– И ещё раков, раков попроси! – напоминает Колуканов.

– Здесь раков нет – только креветки, – поясняет Юрий.

– Креветки?

– Ну да, считай – те же раки, только морские.

– Тоже годятся!

И тут же ребята оказываются в кольце американских моряков.

– О, рашен бразерз! Фром Москоу?

– Ноу Москоу! Ай эм фром Харьков! – демонстрирует Чаговец выучку от Нуждина.

Стребыкин смотрит на него с изумлением:

– Ну, ты даёшь! Когда успел так навостриться? А на занятиях шлангом прикидывался…

– Учись, сынок! – смеётся Чаговец. – Ай ноу инглиш вэл нау!

– Вэл, вэри вэл! – кивает один из чернокожих американцев и, чокаясь кружкой пива, дружески обнимает его.

– А давай споём! – предлагает Чаговцу Колуканов.

И они в два голоса – тенором и баритоном – затягивают:

Расцветали яблони и груши,Поплыли туманы над рекой.Выходила на берег Катюша,На высокий, на берег крутой…

Сначала в баре устанавливается тишина, но постепенно ритм песни увлекает слушателей, они стучат кружками в такт, а потом начинают и подпевать. Из бара моряки выходят в обнимку, обмениваясь то песнями, то сигаретами. И звёзды над пальмами, и яркие огни города светят совсем мирно.

– А где-то у нас – война, – с тоской говорит Сергей Чаговец, когда они стоят уже на палубе своей С-54.

– Неужели кто-то из этих парней выпустил торпеду по нашей Л-16? – в тон ему произносит Анатолий Стребыкин. – Но ведь кто-то же стрелял! И ребята наши – там, в океане, навсегда…

Десятая неделя похода

Карибское море – Саргассово море – Атлантический океан; декабрь 1942 года

С кормы подводной лодки видно, как по мере удаления от берега уходят вдаль пальмы Колона.

– Интересно, – обращается вахтенный комендор Петр Иванов к штурману Константину Тихонову, – почему город называется Колон, а военная база при нём – Коко-Соло?

– Ну, разница в названиях понятна – что-то вроде конспирации. А город назван в честь Христофора Колумба – так его имя звучало в ушах местных жителей.

В центральном посту Анатолий Стребыкин принимает от Сергея Чаговца трюмное хозяйство и вахтенный журнал, а по переговорной трубе ему поступают доклады:

– В пятом отсеке вторая смена на вахту заступила. Доложил краснофлотец Колуканов.

– Докладывает краснофлотец Горбенко: в шестом отсеке вторая смена на вахту заступила.

– В четвёртом отсеке вторая смена на вахту заступила…

– На посту всплытия и погружения мичман Лосев на вахту заступил!

– Товарищ старший политрук! – докладывает Стребыкин вахтенному офицеру Шаповалову. – На корабле вторая боевая смена на вахту заступила!

– Ну вот, и распечатали вторую половину пути! – удовлетворённо замечает тот, делая запись в вахтенном журнале.

В этот момент в центральный пост входит командир группы движения Донат Негашев и, обращаясь к Стребыкину, приказывает:

– Запросите по отсекам наличие воды в дифферентовочных и торпедозаместительных цистернах!

– Есть!

Пока команда выполняется, Анатолий слышит рассказ замполита:

– … Между прочим, в первую мировую наши союзнички тоже отличились: пропустили через Гибралтар немецкие крейсера «Бреслау» и «Гёбен», которые стали полной неожиданностью для русского Черноморского флота.

– А для чего? – не удержался Стребыкин.

– Понятно, для чего: англичане не были заинтересованы в усилении русских на Чёрном море, вот и представили дело так, будто немецкие крейсера прорвались случайно.

– А я где-то читал, что эти немецкие крейсера ходили по Средиземному морю задолго до войны – с 1912 года, – заметил Негашев.

Разговор, однако, прерывает спустившийся с мостика Тихонов:

– Там, наверху, настоящее кладбище. Густо фашисты наследили!

Все, включая командира лодки Братишко, поднимаются на палубу. С обоих бортов подлодки проплывают обгорелые остовы полузатопленных кораблей.

– Ничего себе! – изумляется Стребыкин. – Как же они сюда добрались?

– Мы-то добрались! – замечает Братишко. – А враг не слабее!..

Вахтенные снова расходятся по местам, Стребыкин, явно под впечатлением увиденного, особенно внимательно следит за работой поршневой помпы, которая откачивает воду из трюмов.

Внезапно радист Николай Семенчинский, несущий вахту сигнальщиком, докладывает на центральный пост:

– Корвет сопровождения поднял на мачте три красных огня: «Слышу шум винтов подводной лодки!».

Командир, обедавший в кают-компании во втором отсеке, командует:

– Боевая тревога!

Стребыкин щелкает выключателем – и помпа остановлена. А мичман Лосев, нажимая педаль ревуна, уже рассылает по кораблю тревожный сигнал.

– Полная тишина! – следует новая команда.

И, повинуясь ей, на лодке замерли все механизмы. Ни стуков, ни разговоров. Даже передвигаться в отсеках – и то лишь при особой необходимости – приходится крадучись. Ожидание тянутся мучительно долго. Главное – неизвестность: ожидание чего?..

Спустя некоторое время доносятся близкие разрывы глубинных бомб.

– Похоже, корвет старается – нас оберегает, – шепотом поясняет Грудин Стребыкину.

– Лодка начинает рыскать влево, вправо, потом снова – влево, вправо…

– Противолодочным зигзагом пошли – чтобы от торпед уклониться, если вдруг…

Наконец отбой. Братишко, спустившись с мостика, приказывает Шаповалову:

– Соберите людей во второй отсек.

Обращаясь к экипажу, свободному от вахты, он говорит:

– Мы не знаем, была тревога ложной или неизвестная лодка просто затаилась. Наверху вы видели плоды вражеских атак. Атлантика беспечности не простит – здесь фашисты чувствуют себя почти полными хозяевами. А мы рисковать не можем – мы должны выполнить боевую задачу: прийти на Северный флот и сражаться. Поэтому не только приказываю, но и прошу: бдительность и ещё сто раз бдительность! Завтра утром швартуемся к причалу Гуантанамо, военной базы США на Кубе. Придётся заменить всю пресную воду, которую приняли в Коко-Соло – она вся испортилась, воняет болотом. После этого – в океан и пойдём на Галифакс, в Канаду. Вопросы есть?

– Разрешите? – возникает из-под руки великана Бурлаченко круглая физиономия малыша Капиноса. – А бани в Гуантанамо не будет? В такой жаре и сами болотом пропахнем…

– Не хватало ещё пиявок в компоте! – возмущённо откликается Михаил Богачёв.

– Отставить, Богачёв!.. Баню постараемся организовать. Ещё вопросы? Нет? Тогда по местам.

На следующий день

– Ну вот и прощай, Гуантанамо! Хороша была банька! – Сергей Чаговец, стоя у лееров на верхней палубе, машет вслед уходящему берегу.

– Не видел ты настоящей бани, – азартно возражает Михаил Богачёв. – Вот после войны приедешь ко мне в Даниловку, в Архангельскую область – я тебе настоящую баньку спроворю, по-чёрному.

– Это как?

– А так! Ни одной щели – чтоб тепло не уходило, даже дым – внутрь… И вот он под потолком стелется – вроде облаков, а внизу так парко, так сладко! И веничком тебя, веничком…

– А сажа?

– Сам ты сажа! Выходишь чистенький как младенец, каждая косточка размякнет… Батюшки, а куда это мы поворачиваем?!

– И правда!.. Товарищ лейтенант!..

Донат Негашев, который несёт в этот момент вахту на мостике, объясняет: