Читаем без скачивания Кандидат от партии смерти - Алексей Макеев

— Согласен. Встречаться будем также через посредника?

— О чем это вы?.. Ах, это… Нет, встречаться будем лицом к лицу. Дело в том, что я вынужден некоторое время пожить в… гхм… глухом уединении — это связано с аспектами моей журналистской деятельности (прячемся от разъяренной клиентуры, догадался Максимов). Я живу на даче у знакомого — это довольно далеко от города, сегодня вам до меня не добраться.

— Предложения?

— Завтра в любое время. Мошковцево. Садовое общество «Буревестник». Березовая, тридцать.

— Эко занесло-то вас… Неужели лучше Бродвея?

— Что вы, Константин Андреевич, с Бродвеем ничто не сравнится. Даже звезды не выше Бродвея. Но так уж складываются обстоятельства. Здесь неплохо, уверяю вас.

— Хорошо, я приеду.

— Вот и славненько. Жду.

Предложение и впрямь выглядело привлекательным. Решать проблему с данного конца пока не приходило в голову. Но, безусловно, он пришел бы к этой мысли.

Славик Шустрый — владелец мелкого частного телеканала, бабник, пьяница, пройдоха, плут, кладезь информация — вышел в люди не так давно. Года полтора назад, трудясь «на дядю», получил наводку — СОБР берет водочный цех. Прилетел как раз к раздаче: крепкие ребята в камуфляже, масках и с автоматами бросали работяг носами в землю, нашли деньги, разлили по полу товар и, сообщив: «Не трусь, ребята, не менты», уже собирались исчезнуть. Но тут Славик скорешился с главарем, взял интервью, даже вернул камеру, прокатился с бойцами полдороги и, что интересно, успел назад — к приезду настоящего СОБРа. Добытый материал хозяину, понятно, не понес — смонтировал двухсерийный фильм, продал на CNN, потом еще один, на пике вдохновения — «Россия в розницу» (о коррупции). Вместе с престижной европейской премией пришла известность, Славика стали узнавать даже в Голливуде, и как-то неудобно стало его закрывать. Слава купил себе пиджак, повадился на элитные тусовки, где за доплату режиссировал съемки эстрадно-политических звезд в выгодном ракурсе, а за гонорар — в невыгодном. Постоянно угрожал, что вот-вот пустит в прокат новое кино «Россия оптом», хотя ничего подобного затевать и не собирался — жизнь Славик любил, вчерне надеясь, что это взаимно. Но, кажется, доугрожался.

— У вас проблемы, Константин Андреевич? — забеспокоилась Светлана. Уж больно неподвижным выглядел ее спаситель.

— Задумка есть, — пробормотал Максимов. — В соавторы хочу набиться к одному товарищу. А тебя — с хвоста сбросить.

И опять он уговаривал ее отклеиться от него, провести ночь в более подходящей компании. Она качала головой и бормотала, что некуда ей податься, нигде ее не ждут, и практически никто не любит — за исключением Димы Шабалина, находящегося в данный момент неизвестно где — вернее, известно, но от этого совсем не легче. Что она с удовольствием бы сейчас напилась, а потом уснула где-нибудь на помойке… А это, кстати, неплохая мысль. Имеется у нее на примете один чудный наркоманский притончик: стекаются, чуть солнце заходит, «продвинутые» молодые люди, курят гашиш, колют кокаин, ведут высокоинтеллектуальные беседы о вреде алкоголя и бессмысленности земного бытия. Очень милые, а главное, безобидные люди. Отличная помойка. Почему бы не провести у них ночку? Ведь с вопросом ночлега, если Света правильно ориентируется в ситуации, существуют определенные неясности?

— Ты у нас еще и наркоманка, — безрадостно констатировал Максимов. — Вдобавок ко всем прочим достоинствам.

— А кто сейчас не наркоман? — резонно возразила Света. — Но я почти не балуюсь — так, пару раз пробовала. Не понравилось. Сыпь на теле появляется — аллергия, наверное. Как вы думаете, Константин Андреевич, от наркотиков бывает аллергия?

— Аллергия бывает даже от безделья, — пробормотал Максимов. — А ну-ка, поподробнее, девочка, где притон, почему притон, кто хозяин?

Он мотал на ус информацию, все больше склоняясь к мысли, что идея провести ночь в компании наркоманов — не такая уж дикая. Не накроет полиция за ночь все притоны — это так же абсурдно, как передавить всех муравьев в муравейнике. Посиделки в квартире нервных клеток у соседей не отнимают, публика тихая, звукоизоляция отменная, сбредаются далеко за полночь, когда не вкушающие радости зелья граждане уже спят, разбредается к обеду, когда последние на работе. Да и полиция, надежно прикормленная местными наркодельцами, если нужно, подстрахует. И ехать-то всего полгорода.

— Поехали, — решился Максимов. — И объяснишь мне по дороге, с какой радости ты ходишь к наркоманам.

— Да не ходила я, — запротестовала Света. — Это Димкин кореш нас однажды затянул — оттянемся, говорит. А мы и не знали, что там нарики тусуются…

На улице Воинской, куда их привезло полуночное такси, было тихо, как на кладбище. Добротные двухэтажные коробушки тянулись в глубь массива на несколько кварталов. Сносу нет таким домам. Построенные при товарище Сталине — из качественного кирпича, снесли все режимы, разруху, пофигизм, реформу ЖКХ и стоят, как будто новые. И еще лет двести простоят — пока не станут всемирным наследием…

Он кропотливо исследовал захламленные подходы к зданию. Изучил помойку на задах, набитую коробками и шприцами. На втором этаже за рваными шторами помаргивал свет. Какие-то тени совершали медитативные колебания. Не по себе стало Максимову. Но спать хотелось — выше всяких сил.

— Пошли, — извлек он из-под сараюшки Свету. Она уже свернулась вокруг своего рюкзачка, задремала в опилках…

Двери в лоно иллюзий отворил худосочный юноша со взором потухшим. Равнодушно посмотрел в переносицу Максимову, сместил глаза на девицу. Долго думал и треснувшим голосом изрек:

— Ты кто?

— Я Стрелка, — уныло пояснила Света. — Мы с Димой приходили, помнишь, Аркаша?

— Помню, — согласился наркоман. — А ты кто? — бесцветные глаза переехали на Максимова.

— А я Стрелок, — пожал плечами Максимов. — Заходи, Аркаша. Или подвинься.

Юнец надолго задумался. Потом вспомнил о своем месте в этом мире.

— Деньги есть?

— Найдем, — кивнул Максимов. — Ты, главное, подвинься…

Юнец подвинулся и, спотыкаясь, побрел в квартиру. Дышать в этом мрачном вертепе было нечем и незачем. Максимов вошел, зажав нос, покосился на Светлану — не тошнит еще? Но нет, поколение-NEXT к этой жизни приспособлено лучше предыдущих (работать бы еще научились) — молчит, сопит в тряпочку, за хлястик держится. Из кухни — удушливый аромат какого-то варева. Видна сутулая фигура «повара». Мескалин вытягивает из сушеных мухоморов. В огромной комнате — обстановка всеобщего счастья. Тихое в этом доме счастье, без претензий. Никому нет дела до прибывших. На помпезной шестирожковой люстре болталась лампочка, затянутая мутью. Народ вповалку. Мебели практически никакой, зато весь пол завален тряпками. Бормотала невнятная негритянская песня. На полу шприцы, стеклянные пепельницы с окурками, скрученные вафельные полотенца, почему-то огрызок яблока… Контингент исключительно молодежный — от семнадцати до двадцати пяти. Пухлый очкарик, запрокинув голову, заливался тоненьким смешком — вмазался по самое не хочу. Глюки раздирали… Прыщавый длинноволосик еще не до конца вошел в виртуальное пространство — пытался опереться на локоть, глаза драпировала муть… Рыжая «мадемуазель» танцевала блюз — извивалась под негритянскую музыку, как змея, работая одновременно всеми конечностями, задницей и ни черта не соображающей головой. Со стороны это выглядело нелепо и омерзительно, однако девице было невдомек — она не знала, как выглядит со стороны, полагая свои кривлянья венцом грации и пластики… Со скрипом уложился на тряпье Аркаша, закрыл глаза. Ходят тут всякие, отрывают от любимого дела… Пацан годков семнадцати, уши в разные стороны — недавно прибыл, еще не долбанулся — пытался затянуть плечо скруткой из полотенца, узел не выходил, норовил дотянуться до него зубами, хищно разевая рот. Девчонка, лежащая рядом, пришла на подмогу — как же не помочь ближнему? Поднялась на колени, тянула узел тонкими ручками… Сколько душ хороших человеческих здесь загублено? Единицы впишутся в нормальную жизнь. Оклемаются утром, разбредутся зыбкими тенями по городу, будут думать, где срубить бабки, чтоб и завтра прийти в этот радостный дом. А то и с собой принести, разделить с другом… Хороший подарок сделало правительство наркоманам — разрешенная доза марихуаны теперь двадцать граммов, героина — одна десятая грамма (вдвое прежнего). Заботится государство о своем населении…

Паршиво становилось на душе. Не по зубам доблестному сыщику выбросить на улицу все это бредящее царство, развести по домам, отучить, вооружить стимулом, закрыть тысячи других притонов, расстрелять всех наркокурьеров, создать предпосылки для нормальной жизни и убедить наконец правителей, что бороться с наркоманией надо не на словах…