Читаем без скачивания Кандидат от партии смерти - Алексей Макеев

— Нет, серьезно, Константин Андреевич, вы так не похожи на мягкую подушку… — Он впервые увидел на губах девчонки улыбку — немного робкую, немного вызывающую. — А скажите, Константин Андреевич, куда мы едем? Хорошую машину вы украли, быстроногую… А что мы дальше будем делать? Продолжать тихо пакостить, пока всех врагов не изведем?

Большинство вопросов он оставлял без ответа, полагая их академическими. Всех врагов им вовек не извести — враги никогда не кончаются. Программа на ближайшие часы вырисовывалась с трудом. От машины следовало избавляться — в первую очередь. Ее уже ищут. Остальное поглощал непроницаемый туман. Он выплюнул в окно сигарету, вставил в зубы новую.

— Слишком много курите, Константин Андреевич, — покосилась девчонка. — Этот никотин уже давно убил в вас лошадь…

Она еще и шутить умеет. Максимов удержал улыбку. Ситуация тревожила все больше. Слишком некрасивый след оставляют они после себя. Балансируют на грани криминала. Если дальше так пойдет, вряд ли сыщутся желающие отбелить испачканные честные имена. Но обстановка требовала большего («Время удовлетворять свои непотребности», — как сказала бы Екатерина). Он объехал проселочной дорогой пыхтящую трубами ТЭЦ-5, современный жилмассив, выросший в окрестностях централи, и по отлогим холмам с редкими перелесками начал продвижение к Камышинскому плато — возвышенности на южных подступах к городу, изрезанной гигантскими оврагами.

Поначалу Светлана молчала. Но когда он съехал с разбитого проселка и невесть зачем начал петлять между деревьями, она проявила беспокойство.

— А куда мы едем? — завертела нечесаной головкой.

— На Камышинскую, — буркнул Максимов. — Электричкой поедем.

— Оригинально. — Девчонка окончательно растерялась. — А зачем по оврагам-то?.. Постойте, Константин Андреевич, но у нас же машина есть, зачем нам электричка?…

— Нет у нас машины, — вздохнул Максимов и погнал «Опель» мимо березового околка — к внушительному разлому в плато (по этим головокружительным спускам местные экстремалы зимой на санках катаются). Не доехав до обрыва метров сорока, остановился. Тишина в лесу. Только ветер терзает голые ветки.

— Выходи, — приказал девчонке. Та пожала плечами, но вышла. Непонимание усилилось. Он не стал устраивать долгих прощаний (лишние слезы), втиснул сучковатую корягу между сиденьем и педалью газа, проводил машину в последний путь и застыл на вершине склона.

— Да что ж вы делаете? — подлетела Света.

Не самый объяснимый в смысле жадности поступок. Но в плане логики — если учесть, какой автомобиль кинутся искать люди Харитонова… Автомобиль промчался, разгоняясь, по крутому склону, пробуравил кустарник. А дальше пропасть стала почти отвесной, колеса оторвались от земли, машина красиво, словно в замедленной съемке, ушла капотом под себя и по-киношному, бешено вращая колесами, хряпнулась крышей об острые камни! Оторвалась колесная пара, прогремел взрыв — столбик огня взметнулся со дна оврага, дымок окутал место падения. «Любопытно», — подумал Максимов. Он всегда считал, что взрывы при падении автомобилей в пропасть — исключительно выдумка режиссеров (для красной, так сказать, сценки).

— Ёксель-моксель… — потрясенно пробормотала Светлана. — Я красивее ничего в жизни не видела…

— Ты знаешь, я тоже, — поддержал Максимов. — Хотя, пожалуй, вру. Когда в канун Нового года на Инской взорвался вагон с китайской пиротехникой — зрелище было ва-аще отпадное. Полночи бабахало. Хорошо, на запасных рвануло — пострадавших не было. Зато какое гулянье! Народ сбегался со всех окрестностей, детишки ликовали… Эй, — потряс он девчонку. — Ты что, остолбенела? Подумаешь, потеря. На электричке поедем, говорю же тебе. Тут ходу двадцать минут…

Пригородный поезд нужного направления долго ждать не пришлось. Подъехало — зеленое, дребезжащее. Дачный сезон еще не начался, но сидячие места процентов на семьдесят были заняты. Нашлись два места у окна напротив — рядом со спящим дедушкой и глухой бабушкой. Сорок минут покоя — неплохая передышка. Если люди Харитонова начнут обследовать каждую электричку, это будет вообще что-то несусветное.

Он обратил внимание, что, невзирая на петлю, скребущую по горлу, холод, голод и усталость, Света стала чаще улыбаться. Он так и подозревал — улыбка кардинально меняет ее лицо. Хорошеньким становится. Серая мышка способна расцвести и в два счета очаровать. Не его, конечно, уж он-то эти университеты давно проехал, но вот сверстников — сплошь и рядом. Как Диму Шабалина, например. Понятно, почему он запал на эту девчонку. И кто вообще сказал, что вслед за нами растет убогое поколение? Убогие люди были всегда, во всех поколениях, а в целом — ничего страшного. Нормальные ребята. Читать серьезную литературу стали меньше? Зато любую технику без инструкции осваивают…

— Чего вы на меня так смотрите, Константин Андреевич? — Она свела к переносице нещипаные брови.

— Просто. — Он пожал плечами. — Интересно стало.

Захлопали вагонные двери. Появилась тетушка с коммунистическим листком, отпечатанным на промокашке. Громогласно объявила цель партийной организации — разоблачить евреев-олигархов, свергнуть президента-подкидыша, вернуть сбежавшие республики и все начать заново — с кровавой диктатуры пролетариата. Тетку быстренько послали — спать мешает. Затем прошли выгнанные с городских улиц работники «сетевого маркетинга» — унылые, потому что никто у них ничего не покупает. Прошла девушка со скрипкой, слепой с булкой, нищий без ничего. Последний наклонился над Максимовым, обдал угарной вонью и шепотом предложил купить боевой патрон.

— Девять миллиметров есть? — на всякий случай поинтересовался Максимов.

— Пять сорок пять есть, — деловито перечислил бродяга. — Семь шестьдесят два есть. Двенадцать и семь — для тульской самозарядки… А девять миллиметров — только холостой. Будем брать?

«На кой мне холостой?» — подумал Максимов.

— Почем?

— Пятьдесят… — виновато дыхнул бродяга.

— По-божески… — пробормотал Максимов, вынимая из кармана затрюханную купюру. Взамен откуда-то из недр обносков бродяга произвел что-то в кулаке (или просто пустой кулак) и жестом предложил Максимову поднести ладошку.

— Я опущу, а ты сожми.

Это жутко напоминало одну детскую игру — проходит девочка с кулачком по ладошкам: кто найдет у себя в кулачке, например, гайку, тот и избранник…

Максимов осторожно разжал пальцы и обнаружил на ладошке холостой патрон девятого калибра. Чудеса. Глуховатая бабка напротив вытянула шею, но пальцы уже сжались. Он перехватил настороженный взгляд Светланы, пожал плечами.

— Вооружаемся.

Она со вздохом уткнулась в окно, где мимо вагона пробегал переезд с «оранжевой» тетушкой. Вереницы машин выстроились по обе стороны шлагбаума.

— Долго ехать? — спросила Света.

— Уже не очень. Отдыхай, пока есть возможность.

— Непривычно как-то. — Она смущенно посмотрела ему в глаза. — Я сегодня впервые за два года не пошла на занятия. Сначала Димка, потом я…

— Ты сильно любишь своего Димку?

Она задумалась. Потом, мрачнея на глазах, вытянула ручонки из карманов, обняла себя за плечи.

— Не знаю. Наверное… Молокососы они все… Но Димка ласковый такой… И в спортзале штангу тридцать раз в упоре жмет…

— А учитесь-то нормально? — Вопросы из Максимова полезли какие-то «родительские», что и не преминул отметить удивленный взлет бровей.

— А что такое «нормально», Константин Андреевич? Преподы злые, пацанов стращают армией, над девчонками ехидничают, предметы непонятные, термодинамика — это вообще тайга и зона… Теория машин и механизмов — в ней даже преподы не разбираются. По пять «пар» в день — это каково? Десять уроков, между прочим. А не придешь на лекцию — обязательно отметят. И зубрить приходится не поймешь что — хорошо вот Димке, у него память феноменальная, картинки в учебнике посмотрит — а потом экзамен на «отлично» сдает…

— Ну, знаешь, — фыркнул Максимов. — Это то же самое, что хоккеисту жаловаться на гололед. Сама выбирала. А теперь из «троек», поди, не вылезаешь.

— Не вылезаю, — согласилась Света. — А если вылезаю, то редко. Нормальная оценка — «удовлетворительно». Удовлетворяет всех — меня, преподов… Не надо, Константин Андреевич, про то, что меня ожидает недалекое будущее, про завод с пьяными мастерами. Для этих лекций существуют мама с папой.

— Ах да, — спохватился Максимов. — Я для тебя выполняю другую миссию. Спасаю от бандитов и вношу в твою застоявшуюся жизнь свежую струю. Попутно слежу, чтобы тебя не убили.

Оставшуюся часть пути преимущественно молчали. Светлана обиженно дулась и смотрела в окно. Пассажиров в вагоне убыло. В обратном направлении протащился нищий без ничего. Налили добрые люди, синяк попутно приделали: бродяга блаженно улыбался и смущенно трогал съехавший набок глаз. Память не работала совершенно: наклонившись к Максимову, он предложил купить боевой патрон. Максимов отвернулся — как честный, добропорядочный гражданин. А дальше все пошло в обратном порядке — слепой с булкой, девушка со скрипкой. Протащились унылые представители «канадской компании». Поймав отсутствующий взгляд мужчины, один из них буквально ожил, распахнул улыбку, уронил в проходе баул, но сыщик вовремя изобразил доходчивый жест — прибью, если хоть слово скажешь.