Читаем без скачивания Избранные статьи - Гаспаров Михаил Леонович

а). Рифмовка 2-стиший. Мужских и женских 2-стиший в нашем материале приблизительно поровну. Можно лишь заметить, что в начале развития женские 2-стишия преобладают над мужскими, а с середины пути — мужские над женскими (средняя доля мужских 2-стиший для XVIII в. — 39 %, для 1810-х гг. — 42 %, для 1820–30-х гг. и далее — 53 %). Чем объяснить эту перемену, мы не знаем: может быть, она связана с нарастанием синтаксической замкнутости и концовочной функции мужских 2-стиший (о котором — в следующем параграфе); может быть — с загадочным переходом предпочтения от 6-стиший ААвССв к 6-стишиям ааВссВ (о котором — в следующем пункте). Во всяком случае, три текста с минимальными показателями мужских 2-стиший (Дмитриев, Вяземский 1814–1818 и «Цыганы») содержат 6-стишия ААвССв 32 раза, а ааВссВ 2 раза, тогда как три текста с максимальными показателями мужских 2-стиший («Эда», Языков и Подолинский) — наоборот, 6 и 48 раз.

б). Рифмовка 4-стиший. Здесь, конечно, прежде всего бросается в глаза решительное преобладание 4-стишия АвАв — того самого, которое господствует и в строфических стихах. В целом из 70 текстов в 51-м оно стоит по частоте на первом месте и только в 2 текстах (у Княжнина и Веневитинова) — на последнем. Максимальный показатель для начальной стадии развития стиха — у Дмитриева, для конечной стадии — у Минаева и особенно у Полежаева (в «Царе охоты» из 63 4-стиший 58 зарифмованы АвАв) — т. е. у авторов, которые и в других отношениях обнаруживают свое усиленное стремление к простоте.

На последнем месте по употребительности чаще всего стоит 4-стишие аВаВ в 27 из 70 текстов; но здесь его преобладание не столь резко (ср. АввА — 22 раза, аВВа — 19 раз). Любопытно, что из 70 текстов нет пи одного, в котором начисто отсутствовал бы какой-либо вид 4-стишия: и каждом налицо все четыре.

Приведем дополнительную таблицу с суммарными данными по периодам, включив в нее также показатели по интегрированным строфоидам:

В первых трех колонках указан процент 4-стиший перекрестной, охватной и смежной рифмовки от общего числа 4-стиший данного периода; в последних колонках — доля 4-стиший и 6-стиший с мужским окончанием от общего числа 4-стиший и 6-стиший данного вида в данном периоде.

Соотношение перекрестной, охватной и смежной рифмовки оказывается неожиданно устойчивым на всем протяжении XIX в.: 49,5:36,5:14 % с незначительными колебаниями. Только в начале XX в. эта устойчивость нарушается — может быть, из-за немногочисленности наших образцов.

Зато соотношение мужских и женских 4-стиший каждого вида дает неожиданную картину: 4-стишия перекрестные и смежные эволюционируют, в общем, одинаково, а 4-стишия охватные — совсем по-другому, 4-стишия перекрестные и смежные дают высокий показатель мужских окончаний в конце XVIII в., резкое понижение в 1810-х гг. и затем вновь постепенное повышение к концу века. Это вполне согласуется с эволюцией нашего стиха и в других аспектах. Мужской стих обычно ощущается как укороченный, обрубленный, сигнализирующий о конце какого-то метрического периода, четче членящий текст: чем больше в тексте мужских 4-стиший, тем он яснее и проще звучит. Поэтому падение мужских окончаний к началу XIX в. и повышение к концу его — это та же эволюция от простоты к сложности и опять к простоте, какую мы наблюдали и раньше. Средний процент мужских окончаний в перекрестных 4-стишиях — 70,5 %, в смежных — 73,5 %: по-видимому, смежные 4-стишия больше нуждаются в мужских окончаниях, чтобы подчеркнуть, что они — четверостишия, а не случайные пары рифм.

Четверостишия охватные начинают свою эволюцию так же: высоким показателем мужских окончаний в XVIII в. и резким падением к 1810-м гг.; но далее, вместо того чтобы вновь начать повышение, они продолжают понижаться вплоть до 1880–90-х гг. и лишь в скудном материале XX в. дают резкий скачок вверх. (Ту же линию развития, понятным образом, повторяют и интегрирующие их 6-стишия ААвССв). Впечатление создается такое, будто в начале своей эволюции (XVIII — 1810-е гг.) 4-стишия аВВа подстраивались к 4-стишиям АвАв и ААвв по сходству мужских окончаний и падали вместе с ними; а на дальнейших этапах (1820–1890-е гг.) те же 4-стишия аВВа стали подстраиваться к 4-стишиям аВаВ и ааВВ по сходству мужского начала и падали далее уже вместе с ними. Может быть, это связано с тем, что в XVIII в. 4-стишия аВВа выступали преимущественно в составе 6-стиший ААвССв, в XIX же веке 4-стишия аВВа стали выступать по большей части изолированно (вспомним, что в XVIII в. в состав 6-стиший входило 42 % всех охватных 4-стиший, а в 1810–30-х гг. только 27–29 %; и добавим к этому, что мужские охватные 4-стишия всегда втягивались в 6-стишия охотнее, чем женские, — в нашей таблице показатель отношения ААвССв: аавссв всюду выше, чем показатель аВВа. авва). Но, конечно, это сопоставление еще далеко не есть объяснение.

в). Рифмовка многостиший. Она, понятным образом, гораздо более многообразна и трудна для анализа. Мы ограничились рассмотрением наиболее частых строфоидов — 5-стиший и 7-стиший.

По 5-стишиям наш материал был взят из Пушкина, Лермонтова («Измаил-Бей» и «Демон»), Жуковского, Баратынского («Эда», «Цыганка» и лирика), Рылеева, Бестужева, Кюхельбекера («Зоровавель»), Козлова, Языкова и Полежаева: всего 691 пятистишие. В абсолютных цифрах состав их таков:

Таким образом, разнообразные возможности рифмовки используются здесь весьма широко — ни одна не остается неиспользованной. (Между тем в строфических стихах, написанных 5-стишиями, как известно, решительно господствует одна схема рифмовки — аваав: в 40 томах малой «Библиотеки поэта», от Ломоносова до Плещеева, из 37 стихотворений, написанных 5-стишиями, 24 имели схему АвААв и одно — аВааВ).

Сравнительная частота отдельных схем рифмовки, по-видимому, зависит от количества и места смежных рифм. В убывающем порядке они дают такой ряд: авава (смежных рифм нет); аваав, аавав (одна пара смежных рифм на нечетном месте); аввав, ававв (одна пара рифм на четном месте); аавва, авваа (две пары смежных рифм); аввва (тройка смежных рифм). Последняя схема особенно редка, так что появление ее иногда даже мотивируется содержанием («Роман классический, старинный. Отменно длинный, длинный, длинный, Нравоучительный и чинный…»); чаще других она у Лермонтова («Я без ума от тройственных созвучий…») и у Языкова. По-видимому, можно сказать, что в нестрофических 5-стишиях смежные рифмы избегаются вообще, а на четных местах — в особенности. Наиболее отчетливым «четным местом» является конец 5-стишия, поэтому здесь смежные рифмы избегаются больше всего: 5-стишия авав+а и авва+в встречаются вдвое чаще, чем авав+в и авва+а — когда рифмический ряд закончен на 4-й строке, то повторение той же рифмы в 5-й строке выглядит ненужным довеском. Эти тенденции, как кажется, сильнее сказываются в лирике, чем в эпосе: у Пушкина в лирике повышается (по сравнению с эпосом) доля схем аваав (вдвое), аавав и аввав и понижается доля схем авваа (исчезает начисто), аавва и ававв. Из-за этого прироста схем аваав и ей подобных лирика звучит как бы «строфичнее», чем эпос.

Для сравнения с этой картиной мы взяли 5-стишия следующей эпохи — из поэм Огарева, Никитина, Некрасова. При всей ограниченности материала (88 5-стиший) он дал интересные отклонения. Схемы рифмовки распределялись так: аавва — 17 раз, авава — 16, аваав и аввав — по 15, авваа —11, ававв — 9, аавав — 5. Особенно разителен неожиданный взлет аавва с предпоследнего места на первое: совершенно ясно, что избегание скоплений смежных рифм, характерное для пушкинской эпохи, перестало быть характерным для некрасовской, — явное отражение той общей моды на 2-стишия, которую мы отмечали для этих лет.