Читаем без скачивания По следам тунгусской катастрофы - Николай Владимирович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Охотничья избушка Кулика близ р. Чамбы.
Свет, говорят, не без добрых людей, и мы уже не раз убеждались в этом. Нашелся добровольный проводник, который вывел их на тропу, указал дорогу и проводил, не взяв при этом с них ни копейки. Мало того, увидев, что они отправляются в лес без оружия, он отдал им свое ружье. Когда миновали первые минуты встречи, мы рассказали ребятам, как идут дела. Раздумывать долго было некогда.
Через час мы снова шли уже знакомой нам дорогой. Юра Кандыба и Руфа Журавлева остались ждать нас на Чамбе.
23 июля
Журавлев с Красновым ушли искать путь к Избам, все остальные завтра во второй раз вернутся на Чамбу, чтобы забрать весь оставшийся груз.
Где-то сейчас лакурцы? За них неспокойно. В тайге ведь всякое может быть.
25 июля
Еще одна ходка на Чамбу и обратно. Груз переброшен в промежуточный лагерь полностью. Все порядочно устали и измотались, а впереди еще полпути.
26 июля
Оба Виктора вернулись живые, целые и невредимые. Дав им отдышаться, мы набросились на них с вопросами. «Были в Избах», — коротко ответил Краснов, жадно затягиваясь толстенной самокруткой. «Тропа идет как надо, — добавил Журавлев, — но карта врет». «Здесь, — и он ткнул пальцем в то место на карте, где показан переход тропы через Макикту, — перехода нет, он находится севернее километров на шесть, а перед этим тропа довольно круто обходит хребет с запада и северо-запада».
Мы рассказываем свои новости. Во время всех ходок мы все время работали с радиометром, вели промеры через каждые 500 метров пути. В первых двух ходках этим делом занимался Юра Кандыба, в последней ходке радиологические обязанности приняли на себя Демин и Матушевский. Результаты пока что однообразные, цифры на всем нашем пути не превышали 23 делений РП-1. Ни о каком повышении радиоактивности говорить пока не приходится.
Судя по всему, мы уже вступили в зону частичного вывала леса. Во всяком случае, начиная от того места, где тропа впервые выходит на берег Макикты, на вершинах и склонах сопок видны вывороченные с корнем и поломанные деревья, вершины которых обращены на юг, а корни — на север. Журавлев говорит, что классическая картина вывала развертывается немного севернее, за Макиктой, и что картина разрушений даже сейчас, пятьдесят лет спустя после катастрофы, производит сильное впечатление.
Типичная картина Куликовского вывала в настоящее время
Теперь, кажется, все встало па свои места. Нужно только форсировать темпы: ведь уже 26 июля, к первому августа все работы по транспортировке должны быть закончены, а у нас еще полдела впереди.
На пристани
28 июля
Первый этап нашей работы закончен: мы на Пристани. Нельзя сказать, чтобы последние два дня нашего пути оставили о себе приятное воспоминание, но сейчас это все позади. Мы лежим на нарах в избе, снаружи горит костер, варится ужин. За столом Виктор Краснов с Журавлевым разбираются в топографических картах.
Когда мы приедем домой, наверное, найдутся люди, которые будут спрашивать, видели ли мы медведя, тонули ли в болоте и были ли у нас приключения. А по-моему, самое большое приключение — это тяжелые рюкзаки. Оценить их по достоинству можно, лишь прошагав с ними километров 80–90. Вторую половину пути до Куликовской пристани мы прошли быстро (за полтора суток), но далась она нам труднее, чем первая. Видно, сказываются пройденные перед этим километры.
Переход через болото
В зону сплошного повала леса мы вступили вскоре после перехода Макикты. Полсотни лет прошло с момента взрыва, но и сейчас еще оторопь берет, когда видишь эти бесчисленные ряды поваленных, вырванных с корнем, поломанных могучих лиственниц. И точно кто-то огромный нарочно разложил их в строгом порядке, вершины стволов везде лежат на юг, а корни — на север.
Цифры радиоактивности прежние.
К полудню стало жарко, появился гнус. Всех подгоняла мысль о том, что желанная цель близка. Виктор Журавлев, идущий шагов на десять впереди меня, неожиданно остановился, подтянул лямку рюкзака и торжественно объявил, что до Пристани остаются сущие пустяки. «Вот пройдем лесок — совсем небольшой, затем торфяник, а за ним уже рукой подать и до Кражуркана».
Сообщение Журавлева вызвало всеобщий энтузиазм. Решили идти до Кражуркана не останавливаясь, форсированным маршем, безо всяких привалов, и отдыхать не раньше, чем вдали покажется лес, окаймляющий пойму Хушмы. И мы пошли. Мы шли десять, двенадцать, пятнадцать минут, мы прошли и лесок, ложок и болотце, и еще одно болотце, за которым начался непредвиденный Журавлевым лес, мы шли тридцать, тридцать пять, сорок минут без отдыха, а долгожданного Кражуркана все не было. Виктор, наверное, в душе уже не раз покаялся в том, что вознамерился быть экспедиционным пророком. Испытывая наравне со всеми большое физическое напряжение, он терзался еще и морально: его сестра — Руфина — шла на пять шагов позади него и немелодичным голосом читала ему нотацию.
Первые пятьдесят минут мы шли, имея определенный запас мускульной энергии, с пятьдесят первой минуты основным движущим рычагом являлось упрямство. Виктор Краснов, пыхтя и отдуваясь, вдруг без всякой видимой надобности стал утверждать, что он ни чуточки не устал и что, ежели надо, он еще не столько пройдет. Демин совершенно взмок от пота. Леня Шикалов неожиданно вспомнил, что ему нужно переложить рюкзак и уселся на кочке вблизи тропы. Только Юра Кандыба продолжал отмеривать метры, беззаботно посвистывая, потряхивая огромным рюкзаком и посверкивая из-под широкой фетровой шляпы добродушным серым глазом. На шестьдесят пятой минуте беспрерывной ходьбы стало ясно, что Кражуркан провалился сквозь землю. Время остановилось. Как в первый день после нашего выхода с Чамбы, остались только рюкзак на плечах, взмокшая, облепленная гнусом спина впереди идущего и стволы поваленных деревьев под ногами.
К Кражуркану вышли на семьдесят восьмой минуте непрерывного марша. Кроме Юры Кандыбы, все так устали, что даже не в состоянии были ругать виновника происшествия.
Хотя до Хушмы оставалось километра три, это расстояние мы ползли более двух часов. Перешли реку, углубились в густое мелколесье…
Взрывом повалены
