Читаем без скачивания Игнач крест - Георгий Федоров

На помощь мчались тяжелым галопом остальные чэриги, и тут произошло непоправимое: лед, растопленный во многих местах адским зеленым огнем, треснул, проломился, и десятки всадников оказались в ледяной воде. Железные пластины лат, спасавшие от стрел, теперь тянули на дно. Пытаясь помочь тонущим, другие всадники подскакивали к краю полыньи, края обламывались, и они тоже падали в воду. Снова и снова неслись крики боли и ужаса. Уцелевшие чэриги обоих джаунов помчались назад, кто пеший, а кто верхом. Тогда путь им преградил командир второго джауна на вороном коне.

— Назад! — закричал он глухим голосом. — Смерть трусам!

Выхватив из ножен саблю, он стал точно и безжалостно обрушивать ее на головы убегавших. Они с Кучаром зарубили уже с десяток чэригов, когда наконец отступление прекратилось. Оставшиеся в живых опять повернули лицом туда, где за морозными далями хранил свои несметные богатства Новгород.

Арбан-у-нояны[63] пытались навести порядок в своих поредевших десятках и сами добивали тяжелораненых, ибо таков суровый закон разведки: ничто не должно ее задерживать, никто живым не должен попасть в руки врага. Кучар с трудом взобрался на небольшого пегого жеребца, потерявшего хозяина, и с горечью оглядел ряды чэригов: от обоих джаунов осталась едва одна треть. Приказав командиру второго джауна замкнуть строй, он снова двинул вперед колонну, выстроив ее в цепочку. Под прикрытием правого высокого берега он осторожно миновал опасное место, где продолжала гореть среди обломков льда зеленоватым пламенем вода и плавали, постепенно намокая, калпаки и малахаи его воинов.

Кучар был храбрым воином, он привык сражаться и побеждать, но вступать в единоборство с таинственным летающим и невидимым противником ему еще не приходилось. Теперь он уже не углублялся в свои мысли, а зорко смотрел по сторонам, время от времени невольно бросая взгляд и на небо.

Через некоторое время показались двое верховых, ехавшие им навстречу. Судя по одежде, свои. Кони шли шагом, как-то странно перебирая ногами. Вскоре стало видно, что они оставляют на снегу кровавые следы. Когда всадники подъехали еще ближе, Кучар узнал чэригов одного из высланных им передовых разъездов.

— Что с лошадьми? — первым делом спросил он.

— Мы погнались за одиноким урусским воином, который ехал в сторону Новгорода, — мрачно ответил один из чэригов, — а он завел нас в узкое русло какой-то речки, которая сплошь была покрыта острыми, как ножи, льдинками. Об них лошади и поранили ноги, а урус ускакал.

— Вы упустили его, трусы! Разве его лошадь не поранила ноги?

— Нет. Льдинки летели из-под копыт коня, как капли воды.

— Урусы прибивают к копытам своих лошадей железные пластинки. Потому им не страшны никакие дороги, — сказал, подъехав, Аджар.

Кучар внимательно посмотрел на него и ничего не ответил. Потом он снова обратился к чэригам из разъезда:

— За то, что покалечили копей и упустили языка, вы заслуживаете смерти, однако нас осталось слишком мало, поэтому садитесь за спины воинов, как и полагается вам — бабам.

Чэриги упали на лед, обнимая копыта коня командира и благодаря за то, что он сохранил им жизнь, но Кучар тронул своего жеребца, едва не раздавив их, распластанных на снегу. Те вскочили, поспешно добили раненых лошадей, быстро вырезали мясо с лопаток и положили под седла, а потом и сами разместились за спинами двух воинов, прямо на крупы их коней.

Небольшой отряд опять тронулся в путь. Русло реки начало постепенно расширяться, берега стали плоскими и низкими, лес исчез, только кое-где виднелись засыпанные снегом кустики. Кучар и его воины с облегчением вздохнули: здесь враги не могли устроить засаду, да и по душе им были широкие открытые пространства, напоминавшие родные степи.

Отряд ехал в молчании. Быстро темнело.

«Неужели урусы так и останутся невидимыми?» — недоумевал Кучар, и мрачные предчувствия мучили его. Но он ошибся.

Неожиданно он увидел врага прямо перед собой. Неспешной мерной рысью навстречу скакал тяжеловооруженный всадник на огромном буланом коне. Лоб коня был закрыт металлической пластиной, а его бока и грудь защищала кожаная броня. Лучи заходящего солнца осветили латы всадника, выставленное вперед копье и шлем, прикрывавший лицо, оставляя только узкую щель для глаз. По знаку Кучара в него полетели стрелы, но они отскакивали от панциря, не причиняя никакого вреда.

— Мы слишком далеко от него, — закричал Кучар, — а он всего один! Вперед!

С привычным зовом «Хурай! Урда!» чэриги рванулись к нему, но вражеский всадник сначала остановился, а потом развернулся и поскакал прочь. Это еще больше раззадорило таурмен: забыв об опасности, они перевели лошадей в галоп. Вот они уже поравнялись с крутым поворотом реки, за которым скрылся рыцарь, и помчались вслед, втягиваясь в узкую лощину. Кучар резко осадил доставшегося ему пегого жеребца, увидев, что река перегорожена поваленными санями и бревнами, а вражеские всадники поджидают их в полном вооружении: с пиками наперевес, в шлемах и кольчугах, прикрываясь круглыми деревянными щитами, обтянутыми кожей, с выпирающими железными умбонами[64] посредине. Белые балахоны они успели сбросить. И тут же из засады десятки стрел вонзились в коней чэригов. Ведь один всадник стоит десяти пеших воинов, и дюжина урусских верховых может справиться с целой их сотней оставшихся без лошадей!

Низкое солнце било в глаза, но фигуры урусов четко вырисовывались на снегу. Среди них был и давешний воин-призрак, стоявший в центре.

«Он нарочно заманил нас, — подумал Кучар в ярости. — Как часто мы сами действовали таким же образом и все же попались…»

Тут в воздухе послышалось странное гудение, и в тех, кто еще удерживал коней на месте, врезалась огромная, в полный человеческий рост, стрела, поразившая сразу двух чэригов, другая свалила коня. Какой великан из какого лука мог послать их? Некоторые чэриги пытались скрыться от этих стрел на берегу, но тут же увязали в глубоком снегу, и им приходилось возвращаться на лед. Чудом уцелевший Кучар с горечью огляделся: в живых оставалось совсем немного чэригов.

Части легкой ордынской конницы не любят ввязываться в рукопашный бой, но сейчас не было другого выхода. Кучар обнажил клинок и уже собирался отдать команду: «Вперед на врага!» — когда к нему подъехал командир второй сотни и остановился сзади. Чутье опытного воина заставило Кучара насторожиться.

— Покажи свое лицо, — резко обернулся он к Аджару.

— Зачем тебе? — глухо спросил джаун-у-ноян.

— Покажи, — упрямо повторил Кучар.

— Время ли на виду у врага разглядывать друг друга?

— Я хочу видеть твое лицо, чтобы знать, что ты замышляешь.

— Я замышляю избавить землю от таких, как ты! — вскричал ноян и выхватил саблю.

Кучар успел подставить свою. Раздался звон от удара металла о металл. Начался жестокий бой.

Вдруг Кучар почувствовал, как холодный металл вошел в его тело прямо против сердца. Он медленно завалился на шею коня, бессильно распластав руки. Аджар спокойно вытер кровь с клинка о гриву своей лошади. Чэриги растерянно смотрели на поединок своих командиров, служа хорошими мишенями для стрел урусов.

В это время над рекой разнесся звонкий крик:

— Кто против Бога и Новгорода?

Ему вторил сильный густой бас:

— Где Святая София, там и Новгород!

— Вперед! — скомандовал рыцарь. — Deus cum nobis! С нами Бог!

И отряд русских бросился в атаку. Застучали по льду подковы, засверкали мечи. Новгородцы мчались рысью, все ускоряя бег коней.

Потеряв одного предводителя, чэриги тщетно ждали команды от другого. Только несколько всадников послали свои стрелы во врага, который быстро приближался. Некоторые выхватили сабли и поскакали навстречу. Хотя числом они еще превосходили русских, но растерянность воинов авангардного отряда позволила новгородцам смешать их строй. Рубились молча, с ожесточением. Один из чэригов косым ударом сабли сбил остроконечный шлем русского и невольно отпрянул, увидев рассыпавшиеся по плечам волосы и нежное девичье лицо. Однако он быстро пришел в себя и собрался нанести новый удар, когда Аджар наотмашь рубанул его по плечу, и чэриг упал с коня, заливая снег своей кровью.

Митрофан и Афанасий, разделавшись со своими противниками, помчались на помощь Александре. Афанасий скакал, заткнув за пояс рясу и размахивая мечом. Они с Митрофаном одновременно занесли оружие над головой джаун-у-нояна. Александра еле успела заслонить его:

— Это друг! Князь Андрей! Он спас меня!

Оба новгородца недоверчиво смотрели на князя, лицо которого все еще было покрыто личиной.

Митрофан наклонился и, не слезая с коня, ловко поднял шлем боярышни. Не успела она надеть его, как враги вновь окружили их и началась сеча. Булатные мечи русских с лязгом опускались на круглые плоские шлемы таурмен. Налетев и получив должный отпор, поганые отскакивали на безопасное расстояние, потом нападали вновь. Отражая одну атаку за другой, все трое старались защищать Александру от ударов.