Читаем без скачивания Этот неистовый русский - Эдуард Хруцкий

А соревнования были нужны. Необходимо, чтобы бокс стал популярен. Только тогда молодёжь сможет его понять и оценить. Московский кружок бокса находился в подвале маленького дома на Мясницкой. Аркадия Георгиевича встретили с почтением. Ещё бы, человек познавший бокс в совершенстве, боец, чьё имя хорошо известно в Европе! Конечно, оборудования не было никакого. Только самодельные мешки висели под потолком. Но перчаток было много. Трофейные. Их бросили в Мурманске интервенты.

В тренировочном зале у стены, выкрашенной белой краской, стоял худощавый светловолосый боксёр. Два человека за его спиной устанавливали рефлектор.

— Это ещё зачем? — удивился Харлампиев.

— Сейчас будет бой с тенью.

— То есть как?

— Боксёр будет драться со своей тенью.

— Подождите. При чём здесь своя тень? Бой с тенью — это термин. Это прежде всего бой с воображаемым противником. Это импровизация, взлёт фантазии, творчество боксёра.

После этого случая Харлампиев твёрдо решил написать первую советскую книгу о боксе.

И он написал её. И профессиональные встречи организовал. Встречи, на которые могли приходить все желающие. Много было работы. Тем более что Аркадий Георгиевич работал в театре Массового действия, был одним из инициаторов «Общества строителей международного красного стадиона», стал одним из пионеров советского альпинизма.

Но всё же бокс для него был главным. А новый вид спорта постепенно завоёвывал позиции.

Прошло первое первенство Москвы, потом страны. Впервые советские боксёры уехали за рубеж, в Латвию. Об их блистательной победе долго писали газеты.

Вскоре бокс стал таким же равноправным видом спорта, как футбол и теннис. В СССР появились боксёры с мировыми именами: Виктор Михайлов, Константин Градополов, Иван Богаев.

Тогда-то и решено было создать при институте физкультуры кафедру бокса. Харлампиева пригласили руководить ею. Секция института не принимала участия в соревнованиях. По городу пошли самые разнообразные слухи. Сводились они к одному: «Старик» не пускает на тренировки репортёров, боится, чтобы не узнали его «секретов». А Харлампиев просто считал, что его ребята ещё не готовы. Рано им выходить на большой ринг и раздавать газетные интервью. Рано. Но сегодня он решил сразу покончить с разговорами. Он примет репортёра.

В зале пахло кожей и свежестью.

Он впервые попал в боксёрский зал. Да и бокс до этого видел только на картинке в какой-то английской книжке. Для него всё ещё было в новинку, даже его работа. Заведующий отделом информации «Вечёрки», взъерошенный, охрипший от ругани по телефонам, долго рассматривал его направление. Потом вздохнул и дал первое задание.

— Гроб. Пустое дело, — сказал ему кто-то из старых репортёров, — с Харлампиевым ничего не выйдет. «Старик» не любит нашего брата.

И вот он сидит в зале, на дверях которого табличка: «Зал защиты и нападения», и ждёт доцента кафедры бокса института физкультуры старшего тренера Аркадия Георгиевича Харлампиева.

Зал поразил его обилием непонятных вещей и зеркальными стенами. Иногда он казался ему фантастическим садом. Огромные кожаные плоды, круглые, грушеобразные, цилиндрические, свисали с потолка, зеркала бессчётно повторяли их, и границы этого фантастического сада терялись в искусственном горизонте.

Он взглянул на часы. Ему сказали, что «Старик» никогда не опаздывает. Три. Он поднял голову и увидел, что к нему со всех концов зала идут пятеро седых, подтянутых Харлампиевых. Он на секунду замешкался, выбирая одного, живого, главного, и, наконец найдя, пошёл к нему навстречу.

— Здравствуйте, молодой человек. Мне сказали, что вы боксёр и хотите заниматься в нашей секции.

На него смотрели добрые светлые глаза, и ему вдруг стало нестерпимо стыдно за свою ложь. И краснеть он начал пятнами, как в детстве, когда его уличали в чём-то нехорошем. И тогда он проклял мысленно своих советчиков из длинной репортёрской комнаты и, путаясь в словах, запинаясь, рассказал всё как есть. Рассказал, кто он и зачем пришёл сюда.

Харлампиев слушал не перебивая. И глаза его оставались по-прежнему бесстрастными, светлые глаза на загорелом моложавом лице. Лице гладиатора, ушедшего на покой.

И когда он думал, что пропал, что его выгонят в шею отсюда, из зала, Харлампиев вдруг рассмеялся и сел на длинную лавку у стены.

— Значит, я боюсь репортёров, не пускаю их на тренировки, берегу тайны ремесла.

— Да, — он ещё больше покраснел и решил сам бежать из зала немедленно, сию же секунду.

— А если не секрет, кто вам это сказал?

— Тайчер, наш репортёр.

— Это тот, который подписывается И. Тай?

— Да.

— Ну, его я действительно выгнал лет пять назад из зала. Да сами подумайте! Не знаю, помните вы или нет, бокс у нас решили запретить. Гублит переусердствовал. Так он пробрался к нам на тренировку, а потом в «Вечёрке» написал, что, мол, бокс — мелкобуржуазная игра. Именно игра, и не к лицу пролетарию бить товарища по классу. А нам тогда каждое печатное слово было дорого необычайно. Ожидали от него поддержки, и вот тебе…

— Но я собираюсь писать о другом.

— Я понимаю, и время другое. А насчёт секретов… Так у меня их просто нет! На тренировке может присутствовать любой. Если хотите…

— Конечно! Конечно, хочу!

— Вот и хорошо. Ну а в боксе вы, естественно, ничего не понимаете?

— Да, — он сокрушённо вздохнул.

— Не всё сразу. Настанет время — поймёте.

Тренировка начиналась в пять. У него был почти час в запасе. И репортёр ходил по институту, как ходят по новой земле, открывая для себя новые, совершенно неизвестные формы жизни. Оказывается, здесь футбол был не просто игрой — он был наукой. Об этом рассказывали диаграммы, чертежи, плакаты.

Так он ходил по коридорам, и каждая комната была для него откровением. А потом он опять пришёл в зал с зеркалами. Пришёл и стал ждать.

Ближе к пяти зал наполнился молодыми, крепкими парнями и их зеркальными двойниками.

В пять в зал вошёл «Старик».

— Все? — спросил он, поздоровавшись.

— Все! — ответили боксёры.

— Ну и прекрасно. Константин Васильевич, давайте начинать, — обернулся он к своему помощнику.

Он думал, что тренировки — это бой. Сейчас «Старик» наденет перчатки и начнёт драться со всеми вместе и с каждым в отдельности. Но всё было проще. Парни выстроились в шеренгу, как школьники на экскурсии.

— Тема нашего сегодняшнего занятия — удар, — начал Харлампиев чуть глуховатым голосом. — Как вы думаете, две руки сильнее одной?

— Конечно, — в строю засмеялись.

— Тогда прекрасно. Саша, — Харлампиев поманил к себе высокого плотного парня, — Саша, пожалуйста, ударь по мешку двумя руками сразу.

— Двумя, — парень улыбнулся, — пожалуйста.

Он подошёл к мешку и внезапно с силой выбросил вперёд две руки, сплетённые в кистях. Со стороны движения его выглядели необыкновенно нелепыми, Саша потерял равновесие и шлёпнулся рядом с мешком.

Зал задрожал от хохота.

— Напрасно смеётесь, — Харлампиев повернулся к ученикам. — Ни один из вас не сможет удержать равновесие при такой ситуации. Но и эффект такого удара мизерный. Вы, конечно, обратили внимание, что мешок едва шевельнулся? Обратили? Так вот смотрите.

Харлампиев, чуть прихрамывая, подошёл к мешку. Вот он сделал шаг вперёд и резким, почти неуловимым, движением заставил гулко ухнувший мешок медленно закачаться.

— Вы должны понять главное — механику движений боксёра. Помните, что нанесение удара — целая цепь взаимосвязанных движений. Вы должны переносить тяжесть тела с одновременным движением руки вперёд. Но делать это так, чтобы локоть остался на том же месте, где раньше был кулак при исходном положении.

Харлампиев подошёл ближе к строю, помолчал.

— Помните, что удар зависит от одновременности поворота плечевого пояса, движения плеча и предплечья. Это основные слагаемые удара. А от того, как вы их сможете сложить, и от скорости зависит ускорение, определяющее силу удара.

В этот день никто не вышел на ринг. Боксёры работали перед зеркалами. Удары. Десятки, сотни одинаковых однообразных движений. Так прошёл этот вечер. Обыкновенный учебны день секции бокса школы тренеров.

И он написал об этом. И о том, что снаряды напоминают фантастические плоды, и о старике, похожем на гладиатора, ушедшего на покой, и о великом смысле однообразия движений. Писал он всю ночь, примостившись за кухонным столом. Писал и слушал, как капает вода из испорченного крана.

А утром завотделом вычеркнул всё — и плоды, и гладиатора, и движения. Он оставил маленькую информацию о том, что секция бокса под руководством тов. Харлампиева готовится к предстоящему первенству Москвы.

Аркадий Георгиевич прочитал коротенькую заметку и пожалел молодого, наивного репортёра. Но он всё же вырезал её и спрятал в архив.