Читаем без скачивания Затворник. Почти реальная история - Сергей Кузнецов

Костя не ограничился Интернетом и несколько дней зачем-то ездил в библиотеки, беседовал с пронафталиненными старушками, которые, кажется, участвовали в изгнании из Москвы Наполеона (в крайнем случае – дружили с Распутиным), а последние лет восемьдесят – сто жили прямо тут, в библиотеке под растрескавшимся столом с облупившейся бордовой табличкой на ржавом штыре «Говорите вполголоса». (Он сразу вспомнил фразу из номера сочинской команды КВН в исполнении неподражаемого Миши Галустяна: «Потому что тишина должна быть в библиотеке!») Здесь был другой мир, другой запах; другой свет падал из окна даже в пасмурный день: желтый и абсолютно библиотечный, с летающей пылью. Это было царство «ботаников» – количество посетителей колебалось от трех до десяти, и все в очках. «Нормальные люди, – думал Егоров, – всю необходимую информацию давно добывают посредством Интернета».

Старушки скучали и очень старались помочь Косте, но то, что ему рекомендовалось, либо он уже отрыл в Интернете, либо не соответствовало его устремлениям.

Не довольствуясь теми словарями и справочниками, которыми обложил себя дома, в книжных он приобрел еще несколько, потом заехал к матери и «подчистил» у нее все, что было, воспользовавшись ее отсутствием. В результате около десятка словарей оказались в двух экземплярах.

Пятого марта позвонила Оксана. Сказала, что со дня на день вернется: маме значительно лучше.

«Не затягивайте процесс подготовки к написанию художественного произведения. Как только почувствовали зуд в кончиках пальцев, отбросьте все, садитесь и начинайте работать».

Удивительно. Он прочел эту фразу в ночь с четвертого на пятое. Зуд в кончиках пальцев Костя ощущал уже несколько дней, но толчок к началу работы дал звонок жены. Егоров понял, что должен начать писать до ее приезда, хотя вряд ли смог бы внятно ответить на вопрос, почему.

Он поел, покормил изрядно исхудавшего за десять дней, подрастерявшего оптимизм и обиженного на хозяина Фолианта, побрился и сел за компьютер. Кот вспрыгнул на диван и улегся между словарями и справочниками; с его позиции был прекрасно виден экран монитора.

Войдя в файл РАЗНОЕ, Егоров перечитал написанное ранее, потом повернулся и погрозил пальцем Фолианту, который внимательно следил за действиями хозяина:

– Только попробуй проболтаться...

Фолиант зевнул и махнул на него лапой.

Пора, сказал себе Костя.

Яркий свет полоснул по глазам, и Ольга, зажмурившись на мгновение, открыла их.

В нескольких сантиметрах от ее лица, над травой, неторопливо перебирался с цветка на цветок большой тяжелый шмель – с коричневой попой, желтым брюхом и толстыми мохнатыми лапами. Выражение его лица было очень сосредоточенным. Он сучил лапками, надолго зарываясь лицом в каждый цветок; желтое брюшко время от времени уморительно подрагивало. Гудения шмеля Ольга не слышала.

Впрочем, она не слышала ни единого звука вокруг. На мгновение представив себе, что оглохла, она не испугалась и даже не расстроилась: мало осталось в мире того, подумала она, что мне хотелось бы слышать.

Запахов она не чувствовала тоже. Голова была восхитительно пустой и не болела, хотя, кажется, выпила она прошлой ночью немало. Несмотря на то что Ольга лежала на лесной поляне прямо на траве (и, скорее всего, проспала здесь несколько часов), она не замерзла. Дискомфорт она ощущала лишь от затекших рук и ноги; следовало пошевелиться, но заставить себя сделать это она пока не могла.

Некоторое время она наблюдала за работой деловитого шмеля, притворяющегося, что ему безразлична самка человека, которая разлеглась на его территории и, между прочим, наверняка подавила собой не один десяток цветов, столь необходимых шмелю в его работе. Изменить-то он все равно ничего не мог. Она вдруг ощутила неловкость оттого, что разлеглась здесь, мешая кому-то трудиться. Ольга решила, что попытается немедленно подняться. Именно это она сказала шмелю – мысленно, разумеется. Он был недоволен, но старался скрыть раздражение и продолжал свою работу в отдалении от самозваной варварши.

Постепенно слух и обоняние начали возвращаться к ней, будто кто-то медленно поворачивал регулятор громкости от минимума до нормы. Орали лесные птицы, радуясь солнцу; неподалеку стрекотал кузнечик. Аромат травы и клевера был пряный; к нему примешивался едва уловимый запах пота. Неприкрытые части тела, особенно ноги, стали вдруг невыносимо чесаться: ну конечно, прошедшей ночью у местных комаров был пир духа, им, вероятно, давно не предоставляли такой шикарный и беспомощный «тортик».

Следом за этим она ощутила отвратный вкус во рту.

Над ней кто-то деликатно кашлянул. На всякий случай она снова прикрыла глаза и лежала без движения, хотя очень хотелось выпрямить одну руку, выпростать из-под головы вторую и пошевелить ногой.

– Что происходит? – спросил знакомый, чуть хрипловатый мужской голос. – Почему она здесь? Давно вы ее нашли?

– С полчаса, наверное, – ответил другой голос, принадлежащий мужчине постарше.

– А почему... – заорал было первый, но немедленно перешел на громкий шепот, – почему, твою мать, дядя Женя, эта женщина до сих пор не на корабле, в своей каюте, а в лесу, на траве?! Хочешь, чтобы она застудила себе что-нибудь по женской части?! Как ты можешь, дядя Женя? Как такое вообще возможно?!

– Вадим Юрьевич...

– Где тот мудозвон, который ее нашел? Это он прибежал за мной?

Дядя Женя помолчал.

– Матрос Петя Шалашкин, – сказал он сухо. – Я отправил его назад, на судно.

– Предусмотрительно... – Тон Вадима стал угрожающим.

– На том стоим, хозяин.

– Я ведь просил тебя! Так меня не называть!!

– Мы одни. Ольга не в счет: она спит и не слышит. Увольнять никого не нужно. Ночи сейчас теплые, ничего с ней не случится.

– А если... – снова заорал Вадим, забывшись, – и снова быстро перешел на шепот, – если б ее кто увидел здесь? Пьяную, беспомощную... Сколько шпаны ночами по округе болтается, обкуренные через одного. Сам не знаешь?!

– Шалашкин позвонил мне сразу, как только нашел ее. Я прибежал, был здесь безотлучно, пока он слетал за вами. Он наткнулся на нее случайно, понимаете? Никто не думал, что она забредет сюда, мы искали совсем в другом месте.

– Я спросил...

– Я слышал. Извините. От шпаны мы бы ее не защитили. И ни от кого бы не защитили. Мы понятия не имели, куда ее понесет!

Помолчали. Потом Вадим сказал безадресно:

– Урою. Идиоты, дебилы. Поубиваю.

– Меня, – сказал дядя Женя. – Я не углядел. Виноват только я.

– Да пошел ты, дядя Женя!

Ольга открыла глаза и подмигнула шмелю. Тот замер на цветке. Несомненно, он все слышал и был вне себя от возмущения: как она могла доставить столько беспокойства двум – а скорее, гораздо большему числу! – важным и серьезным самцам!

Она вздохнула и пошевелилась.

Вадим немедленно присел перед ней на корточки и заглянул в лицо. Она вспомнила фразу, сказанную им при второй встрече: «Ты хоть понимаешь, кто перед тобой? Самый богатый человек на этом побережье!»

– Как ты себя чувствуешь? – Выражение его лица было почти беспомощным. Как у Мамонтенка, потерявшего маму.

– Я жива... видишь?.. – слова прозвучали не вполне внятно. – Нельзя так, Вадим. Действительно, никто не виноват.

– Ты все слышала? – спросил Вадим.

Она не ответила, а он поднял голову и ледяным взглядом смерил капитана. Вадим действительно терпеть не мог, когда его при посторонних называли хозяином. Да и не только при посторонних. «Вы не рабы, – говорил он дяде Жене и ребятам из команды. – Вы – мои сотрудники. Так же, как те, что работают в нескольких моих офисах здесь и в России. Я для вас начальник, шеф, босс, патрон... Но не хозяин. Еще раз услышу – дам по шее. Рука тяжелая, знаете сами». Единственным человеком, от которого Вадим Юрьевич терпел этот титул, был дядя Женя. Ему по шее не дашь... можно получить сдачи.

– Встать можешь, Оля?

– Попробую. – Она вытянула руки и ожесточенно почесала сначала одну ногу, потом вторую.

Подняться Ольге Вадим не дал. Вдруг словно опомнившись – да что это я? – он легко подхватил ее на руки и прижал к себе, как драгоценнейшую ношу, дохнув ароматом хорошего кубинского табака. Она ойкнула и прикусила губу: болезненно отходили затекшие руки и нога. Ей не хотелось быть притиснутой к его мускулистой груди, поэтому она негромко сказала:

– Ты делаешь мне больно, – и немного отодвинулась.

Поглядела на дядю Женю. Капитан смотрел в сторону и жестко ухмылялся под усами.

Просить Вадима поставить ее на землю было бессмысленно; к тому же она не хотела сейчас раздражать его; необходимо, чтобы отрицательные эмоции, направленные на подчиненных, поутихли.

И они пошли через лес, мимо заброшенной лесопилки. Вадим с Ольгой на руках впереди, дядя Женя чуть сзади. Все молчали. Ее покусанные ноги невыносимо зудели, но она терпела.