Читаем без скачивания Бездна - Роберт Силверберг

– Возможно, вступил в действие принцип последней капли, – предположил Лоулер. – Той самой, что переполняет чашу терпения.

– Хм-м?

– Да, существовала когда-то на Земле такая поговорка, но сие не столь важно… Какова бы ни была причина, случай с ныряльщиками довел джилли до крайней степени раздражения, и теперь они намерены изгнать нас отсюда.

Вальбен на мгновение закрыл глаза и представил, как он сам упаковывает вещи и садится на судно, отправляющееся на какой-нибудь другой остров. В сознании, подобно пульсу, билась одна-единственная мысль:

«Мы должны покинуть остров Сорве… Мы должны покинуть Сорве… Мы должны покинуть… Мы должны…»

– Это потрясло меня, смею вас заверить… Я никак не ожидал ничего подобного… Стоять, прижатым к стене двумя громадными джилли, которые держат тебя за руки, а третий упирается в тебя носом и говорит: «Вы все должны убраться в течение тридцати дней с острова или пеняйте на себя», поверьте, не совсем приятная штука. Что я должен был чувствовать в эту минуту, док, да еще учитывая собственную вину?! Сегодня утром вы сказали об отсутствии совести у некоторых индивидуумов… имея в виду меня… Но ведь вы ни черта не знаете обо мне! Считаете старину Делагарда грубияном, невеждой и преступником, но что вы, собственно говоря, знаете обо мне?! Прячетесь здесь от проблем, напиваетесь до одурения и позволяете себе судить других, у кого в одном мизинце больше энергии и честолюбия, чем во всей вашей…

– Прекратите, Делагард!

– Вы сказали, что у меня нет совести…

– А разве она у вас есть?

– Поверьте мне, Лоулер, я чувствую себя последним подонком, виновником случившегося… Мне ведь тоже «посчастливилось», знаете ли, родиться здесь. Не стоит бросать на меня эти высокомерные взгляды потомка первых переселенцев. Моя семья жила на Сорве с самого начала… Так же, как и ваша. Фактически мы и построили весь этот остров. Мы, Делагарды! И слышать теперь, что тебя выбрасывают, словно кусок протухшего мяса, и вместе с тобой всех остальных… – Интонация речи Нида вновь изменилась. Его гнев затих. Он заговорил тише, появились нотки искренности и почти сожаления о содеянном. – Я хотел бы, чтобы вы знали – всю ответственность за произошедшее беру на себя и собираюсь…

– Постойте, – перебил его Вальбен, поднимая руку, – вы слышите шум?

– Шум? Какой шум? Где?

Лоулер наклонил голову в сторону двери.

– Да, – согласился Нид, кивнув, – теперь и я слышу… Наверное, что-то случилось.

Но доктор, не слушая его, уже вышел из ваарга и поспешно направился на треугольную площадь, разделявшую две группы пирамидальных строений.

На площади располагались три старых, видавших виды здания – по сути, три лачуги, три грязные хижины, – каждое занимало одну сторону свободного пространства между вааргами. Самое высокое строение – школа, стоявшая на небольшом возвышении. На ближайшем из двух склонов, ограничивающих площадь, приютилось маленькое кафе, хозяйкой которого являлась Лис Никлаус, женщина Делагарда. Немного дальше возвышался общественный центр.

Перед школой стояла небольшая группка детей вместе с двумя своими учителями. Перед общественным центром как-то ошалело, словно безумные, неправильными кругами двигались около полудюжины мужчин и женщин.

Лис Никлаус вышла из кафе и, открыв рот, тупо уставилась в пространство. На противоположной стороне площади стояли два капитана Делагарда: приземистый громоздкий Госпо Струвин и худощавый длинноногий Бамбер Кэдрелл. Они находились в начале склона, который вел на это свободное пространство от побережья, и держались за перила, словно опасаясь внезапной приливной волны. Между ними, будто разделяя площадь своей массой, как растерянное животное, стоял неуклюжий торговец рыбой Брондо Катцин, уставившись на свою незабинтованную руку, как будто с ней случилось нечто совершенно невероятное.

Но нигде не было заметно никаких признаков несчастного случая и какой-либо жертвы происшествия.

– Что происходит? – поинтересовался Лоулер.

Лис Никлаус сразу повернулась к нему всем телом. Это была высокая, крупная и полная женщина со спутанными соломенного цвета волосами и такой загорелой кожей, что та казалась совсем черной. Делагард жил с ней уже целых пять или шесть лет – со дня смерти своей жены – и не хотел связывать себя новыми узами брака. Возможно, как считали некоторые, он стремился сохранить свое состояние для детей и передать его им, не делясь ни с кем. У Нида выросло четверо сыновей, и все в данный момент обитали на других островах.

Словно задыхаясь, владелица кафе хриплым голосом произнесла:

– Бамбер и Госпо только что пришли с верфи… Они сказали, там сейчас джилли, которые говорят… говорят нам… Делагарду…

Ее речь начала превращаться в какое-то нечленораздельное бормотание.

Морщинистая, сухонькая и маленькая Менди Таналинд, уже очень старая мать Нимбера, едва слышно прошамкала:

– Мы должны покинуть остров! Мы должны покинуть остров! Мы должны покинуть Сорве!

Старушка пронзительно захихикала.

– В этом нет ничего смешного, – с укором произнес Сандор Тальхейм. Он выглядел не менее старым, нежели Менди. Старик гневно замотал головой, потрясая всеми своими подбородками и мешками отвисшей кожи.

– И все из-за каких-то нескольких животных! – яростно воскликнул Бамбер Кэдрелл. – Из-за трех мертвых ныряльщиков!

«Итак, страшная новость стала всеобщим достоянием. Жаль, очень жаль. Людям Делагарда следовало бы держать язык за зубами, – подумал Вальбен, – пока мы не нашли выход».

Послышалось чье-то всхлипывание. Менди Таналинд снова захихикала. Брондо Катцин наконец вышел из ступора и принялся злобно бормотать, повторяя снова и снова:

– Грязные, вонючие джилли! Грязные, вонючие джилли!..

– Что тут стряслось? – спросил Делагард, появившись Наконец на тропе, что вела от ваарга Лоулера, тяжелой поступью двигаясь в сторону площади.

– Ваши ребята, Госпо и Бамбер, взяли на себя труд снабдить население новостями… – пояснил Вальбен. – Теперь всем все известно.

– Что? Что?! Ублюдки! Я им шеи сверну!

– Слишком поздно.

Площадь постепенно наполнялась народом. Лоулер увидел Гейба Кинверсона, Сандиру Тейн, отца Квиллана, Свейнеров, а за ними еще и еще… Собиралась целая толпа, сорок, пятьдесят, шестьдесят… Практически все жители Сорве. Пришли даже сестры-монахини и остановились маленькой тесной группой – своеобразной женской фалангой. Появился Даг Тарп затем подошли Мария и Грен Хайн. Прибежал семнадцатилетний ученик Лоулера, Йош Янсен, который со временем должен был стать следующим врачом на этом острове. Важно прошествовал Оньос Фелк, хранитель карт. Натим Гхаркид оставил свои «грядки» с водорослями и пришел сюда прямо оттуда в рабочей одежде, мокрой до пояса. К этому моменту новость разошлась уже по всем вааргам человеческой общины острова.

На лицах собравшихся на площади отражались самые различные настроения и эмоции: шок, удивление, недоверие. «Неужели это правда?» – как будто спрашивали люди друг друга.

– Послушайте все! Нет никаких причин для беспокойства! – прокричал Делагард. – Мы все уладим.

Гейб Кинверсон подошел к Ниду. Он казался вдвое выше владельца верфи, настоящая скала, а не человек, с массивным выступающим подбородком, широченными плечами и холодными сияющими глазами. Его всегда окружала аура огромной и опасной силы, которая может быть устремлена и на вас.

– Они вышвырнули нас? – спросил Гейб. – Они в самом деле сказали, что мы должны покинуть Сорве?

Делагард кивнул.

– В нашем распоряжении тридцать дней, а затем мы должны убраться. Джилли очень четко это разъяснили. Им нет дела, куда мы отправимся. Единственное требование – не оставаться здесь. Однако я постараюсь все уладить. Можете рассчитывать на меня.

– А мне лично кажется, ты уже все уладил, – возразил Кинверсон. Нид сделал шаг назад и злобно глянул на Гейба, словно готовясь к драке. Но морской охотник, казалось, был больше озабочен, чем озлоблен. – Тридцать дней – и на все четыре стороны, – пробормотал он, скорее обращаясь к самому себе, чем к собеседнику. – Но это уже предел всему. – Кинверсон повернулся спиной к Делагарду и пошел прочь, почесывая затылок.

«Вполне возможно, что Гейба это не так уж и заботит, – подумал Лоулер. – Большую часть времени он проводит в море в полном одиночестве, занимаясь ловлей тех видов рыбы, что не заходят в залив. Кинверсон никогда не принимал активного участия в деятельности человеческой общины на Сорве и плыл по жизни примерно так же, как острова Гидроса по океану, чуждый окружающим, независимый, хорошо защищенный от многих проблем. Гейб всегда следовал какому-то своему собственному принципу».

Но все остальные были взволнованы новостью до умопомрачения. Маленькая и хрупкая женщина с золотистыми волосами – жена Брондо Катцина Элияна – разразилась неудержимым потоком слез. Отец Квиллан попытался успокоить ее, но и сам начал как-то странно потирать глаза. Старые неуклюжие Свейнеры что-то говорили друг другу тихими напряженными голосами. Несколько более молодых женщин старались объяснить суть происходящего своим встревоженным детям. Лис Никлаус вынесла из своего кафе кувшин бренди из морских трав, и он стал быстро переходить из рук в руки. Мужчины передавали емкость друг другу, делая из нее по большому глотку с мрачным видом отчаяния на лицах.