Читаем без скачивания Брэдбери - Геннадий Прашкевич

И просто, и ясно.

Это же родной Уокиган!

Там, в Уокигане, тоже все было так.

«А потом наступает день, когда ты слышишь, как всюду вокруг деревьев одно за другим падают яблоки. Сначала одно, потом где-то невдалеке другое, а потом сразу три, потом четыре, девять, двадцать, и, наконец, яблоки начинают сыпаться как дождь, мягко стучат по влажной, темнеющей траве, точно конские копыта, и ты — последнее яблоко на яблоне, и ты ждешь, чтобы ветер медленно раскачал тебя и оторвал от опоры в небе, и падаешь все вниз, вниз…»28

Похоже, нет никакой разницы между брэдбериевским зеленым Гринтауном (Уокиганом), штат Иллинойс, и андерсоновским зеленым Клайдом (Уайнсбургом), штат Огайо. И прежде неизвестный Рею писатель Шервуд Андерсон тоже, оказывается, не получил никакого образования — бросил школу, чтобы содержать семью после смерти отца. Правда, отслужив на Кубе, осел в Чикаго (опять же — рядом, рядом!) и стал писать эссе и рассказы.

Книга «Уайнсбург, Огайо» высветила все, о чем раньше Рей только догадывался.

Оказывается, литературным героям совсем не обязательно играть мускулами. Провинциальный быт может впечатлять читателей ничуть не меньше, чем ужасные космические авантюры.

Вот смуглая стеснительная девушка пришла на прием к доктору Рифи, потому что ее испугала беременность. Не страшные сказочные монстры с чердака, а беременность!

Вот сынок уайнсбургского ювелира нагло разглагольствует в пивном баре о целомудрии и морали. Совсем туповатый сынок, а заслушаешься!

А вот Джордж Уиллард, репортер газеты «Уайнсбургский орел», совершает вечернюю прогулку по шоссе, чтобы зайти к старому чудаку Уингу Бидабому. Ничем этот Джордж не примечателен, кроме своих рук, но… целую книгу можно было написать о руках Уинга Бидлбома. «Такая книга, при этом проникнутая сердечностью, подметила бы много неожиданно прекрасных свойств души в убогих людях. Справиться с подобной задачей мог бы только поэт. В Уайнсбурге руки Уинга Бидлбома привлекли к себе внимание благодаря своей подвижности. Ими Уинг Бидлбом собирал в день по сто сорок кварт земляники. Руки стали его отличительной чертой, принесли ему славу. Кроме того, они придавали загадочной, причудливой личности Уинга ореол еще большей загадочности и причудливости. Постепенно Уайнсбург стал гордиться руками Уинга Бидлбома точно так же, как гордился новым каменным домом банкира Уайта или Тони Типом, гнедым жеребцом Уэсли Мойера, победителем на осенних скачках (дистанция в две и пятнадцать сотых мили) в Кливленде…»29

Все эти детали переворачивали душу Рея.

Он никогда не забывал места своего детства.

Бесконечные перечисления Шервуда Андерсона, такие простые, такие ясные и убедительные, были полны странных загадок. Волнующих, волшебных загадок, хотя что в них, собственно, волшебного? Но что-то подсказывало Рею, что о подвижных руках Уинга Бидлбома или о сыне уайнсбургского ювелира писать, наверное, даже труднее, чем о звездных десантах или о выдуманных сказочных странах.

Вот молодой учитель Адольф Майерс засиживается с мальчиками на школьном крыльце. Мальчики посмеиваются, что-то сами рассказывают. Рука учителя ласково тянется то к одному, то к другому, он гладит их спутанные волосы, нежно касается их спин. Разве этого недостаточно, чтобы линчевать мечтателя?

Вот Элизабет Уиллард — мать Джорджа Уилларда, женщина высокого роста, худая, со следами оспы на лице; она равнодушно бродит по запущенным комнатам, поглядывая на выцветшие обои, на истрепанные ковры. Да, она всего лишь поглядывает на выцветшие обои и истрепанные ковры, но целая жизнь угадывается за ее взглядами.

Вот Уил Хендерсон, владелец и редактор «Уайнсбургского орла», приходит в салун Тома Уилли и просто заказывает смесь тернового джина с содовой.

Вот Уолш Уильямс, телеграфист (талия необъятная, шея тонкая, ноги слабые), рекламирует чудесное телеграфистское мастерство.

Вот Белла Карпентер (смуглая кожа, серые глаза, толстые губы) вслух жалеет только об одном: вот, не родилась она мужчиной, а то бы отдубасила сейчас любого.

А вот Том Фостер…

Ну и так далее, и все такое прочее.

Книга Шервуда Андерсона была как озарение.

Ведь если люди полетят когда-нибудь на Марс или на Венеру, понял Рей, если люди займутся со временем другими самыми необыкновенными вещами, то ведь это будут всё те же Хендерсоны, Карпентеры, Уильямсы, Уилларды, Майерсы, Фостеры и Уинги Бидлбомы — других на планете Земля попросту нет!

Конечно, Рей изучал и статьи Л. Рона Хаббарда.

Он пытался понять: как все-таки нужно писать? Как этому научиться? Где черпать необычные идеи? Почему один писатель каким-то образом выходит на блистательные сюжеты о необыкновенной семейке Хогбенов, а другой с таким же успехом просто пишет о родном штате?

«Итак, вы хотите быть профессионалом.

Или, если вы уже профессионал, вы хотите зарабатывать больше денег.

Я часто слышу, — рассуждал Л. Рон Хаббард, — как джентльмены пера говорят о своей писательской деятельности как о некоей весьма “ненадежной” профессии. То есть они опираются на предположение, что только боги случая отвечают за все, что может произойти с вашим доходом, вашим рабочим днем или удовольствием от работы.

Но критерий всегда один: вы — либо писатель, либо нет. Вы либо зарабатываете хорошие деньги, либо не зарабатываете.

Уверяю вас, что система коммерции, строившаяся веками, не прекратит свою деятельность только потому, что вам вдруг покажется, что доход ваш зависит только и исключительно от вашего воображения. И еще уверяю вас, что избитая фраза “эффективность экономики” применима к писательскому делу так же, как и к доставке свинины.

Вы — фабрика.

Фабрика рукописей.

И если вы возражаете против примененного мною слова “фабрика”, то позвольте уверить вас, что это вовсе не клеймо, а просто удобное название, которое подразумевает не какого-то там несчастного бумагомараку, а подразумевает любого честно работающего писателя.

Да, мы все — фабрики, с шумными станками, с клубами едкого дыма из железных труб, с лязганьем тяжелых машин, уханьем паровых молотов. Мы производим рукописи, мы продаем свою достаточно долговечную продукцию, значит, мы заслуживаем уважения в нашем бизнесе. Наши имена — это то же самое, что бренды “Стандарт ойл” на канистре с бензином, “Форд” на автомобиле или “Браунинг” на пулемете. И так же, как все другие фабрики, мы можем закрываться, открываться, снижать и повышать уровень производства, изменять нашу продукцию. Мы можем работать на полную катушку, а можем в одночасье разориться. Мы можем бездельничать, а можем активно зарабатывать деньги. Вся разница только в том, что наше оборудование, наши инструменты — это наши мозг и пальцы. И значит, нам совершенно необходимо изучить, досконально изучить нас самих и нашу продукцию — так же как любому другому производителю необходимо знать своих рабочих и свое оборудование.