Читаем без скачивания Подует ветер - Алекс Норк

Кэрри заволновалась, но вдруг почувствовала, что только ее черные глаза впиваются в него через неплотную материю. Он сам ее не обнаружил, ... хотя и идет навстречу ... Глупый враг!

Что может быть лучше!

Потом она быстро осмотрелась, нашла в полуподвале какую-то щель, выбралась наружу и неторопливой рысцой побежала к хозяину и к дому.

Только полости под ее острыми зубами были почти пусты.

Дома Кэрри сразу пошла в вольер, почувствовав исходящий оттуда запах пищи. Но к ее удивлению там стояли сразу две плошки. Она понюхала и стала есть из второй, жадно заглатывая небольшие очень вкусные кусочки. И не просто вкусные - в них было то, в чем она очень теперь нуждалась - те самые травки, которые она всегда долго искала в пустыне и отрывала безгубой мордой, чтобы ее полости под кривыми спрятанными внутрь зубами снова туго наполнились и сделали ее непобедимой.

Она хорошо поела и облизала плошку.

- Молодец, Кэрри, молодец, - сказал хозяин, - через день ты снова будешь в форме.

Только теперь, среди многих непонятных, но уже привычных предметов, она увидела кое-что новое - другой вольер в противоположном конце комнаты.

А в нем ... Она поняла.

Скоро Кэрри узнала, что этого, белорыжего, зовут Патрик. Утром, когда она, зевнув, приоткрыла глаза, собираясь поспать еще, хозяин произнес, открывая дверь на улицу:

- Ну иди, Патрик, иди, погуляй.

* * *

Время близилось к шести часам. День шел к исходу. Сегодня суббота и они закрывались в шесть - на два часа раньше обычного.

Мистер Тьюберг устал уже радоваться сегодняшнему дню. То, что их затея удалась, он понял еще утром, но такого размаха он, ей богу, не мог себе представить и в самых смелых мечтах!

Бедняга Барток, ... но его гибель так подстегнула людей, что даже те, что раньше презрительно посмеивались, встали в очередь за оружием. Переутомление от долгого радостного чувства производило приятную слабость в организме, и именно в этом состоянии он вплыл в контору своего заведения, где сотрудники уже укладывали бумаги в ящики, готовясь разойтись по домам.

Он открыл дверь в маленькое застекленное бюро дочери.

- Тебе придется сегодня еще поработать, дорогая. Надо подготовить бумаги для расчетов со всеми поставщиками оружия.

- И рассчитаться с родственниками Бартока, - довольно холодно добавила она. - Кажется, у него мать в Канзасе?

Хотя мистер Тьюберг принадлежал к людям совсем не робкого десятка, иногда ему очень не хотелось смотреть в глаза собственному ребенку.

- Какая доля ему причитается, папа?

- Одна четвертая, - честно сознался он, продолжая ощущать себя в следственном кабинете.

- Хорошо, я все сделаю, - уже с небольшой теплой ноткой в голосе сказала Энн. - Тебе, наверно, нужно пойти домой и отдохнуть.

- Отлично, дорогая, - обрадовано произнес мистер Тьюберг. Все напряженные моменты в отношениях с дочерью на него просто дурно действовали. - Я действительно устал, но к твоему приходу приготовлю хороший ужин.

"Конечно, - подумал он выходя на улицу, - выкладывать такую кучу денег родственникам Бартока - излишняя щедрость. Вполне хватило бы и половины обещанного, ведь об их устной договоренности никто ничего не знал. Но, ... упокой, господи, его душу, хорошие отношения с дочерью дороже всего. Да и заработать сегодня удалось уж очень много".

Над городом опускались легкие сумерки, хотя было еще светло. Наступал субботний вечер, но людей на улицах было на удивление мало, а те, которые встречались, шли поспешно и с озабоченными лицами. Все маленькие магазинчики были уже закрыты, на нескольких кафе и барах висели таблички: "Извините, мы сегодня не работаем".

"Странно, - подумал было мистер Тьюберг, но тут же вспомнил радиообращение Фрэнка Гамильтона. - Да, непонятные эти убийства, - шевельнулось у него в голове."

* * *

Шантажисты указывали в обоих письмах, что деньги должны быть положены под рекламный щит не позднее шести часов вечера. Это уже было сделано. Сделано было и все остальное, и только сейчас Гамильтон и его помощники смогли перевести дух.

Сели за стол, чтобы выпить кофе и перекусить. Отправившийся в соседний ресторан посыльный наткнулся на закрытые двери, но персонал еще не успел уйти и быстро собрал ему пару пакетов с едой.

Только теперь, расположившись в дежурном помещении, Гамильтон, Фолби, и трое других оставшихся в управлении полицейских почувствовали настоящий голод. До этого суета и рабочее напряжение постоянно отвлекали, но стоило остановиться и расслабиться, усталость и голод вовсю о себе заявили.

Поработали за эти несколько часов действительно неплохо.

В одном из близких к будущему месту событий гараже под коттеджем стояла готовая к рывку машина с тремя полицейскими. Загнали обычный без отличительных знаков автомобиль. За рулем сидел одетый в гражданское сотрудник, другой - лежал на дне машины, третий - зашел незаметно с улицы.

Всегдашний патрульный пост на трассе с двумя полицейскими работал в двухмильном удалении, в обычном месте, о котором знал любой водитель города.

С противоположной стороны, не доезжая города полутора миль, с починкой тяжелого фургона на обочине возился одинокий шофер. А в его закрытом кузове находились трое полицейских мотоциклистов.

В пустыне за одним из холмов притаился вертолет с мощными прожекторными подвесками и хорошо вооруженным экипажем из четырех человек.

Но главное заключалось в технической новинке, на которую очень надеялись.

К указанному преступниками месту, открыто, так чтобы не вызывать подозрений у возможного с их стороны наблюдателя, подъехала полицейская машина. Из нее с обычным чиновничьим кейсом вышел сержант Фолби, не спеша зашел за рекламный щит и поставил кейс там, где требовалось. Денег в кейсе, надо сказать, не было ни цента, зато, после легкого прикосновения сержанта к неприметному месту на панели, внутри еле слышно заработал маленький механизм и за то время, пока сержант возвращался к автомобилю, буравчик из нижней части кейса вошел на полметра в твердую землю и пустил в две стороны горизонтальные усы. При внешне невинном виде кейс оказался прикованным к земле и недоступным простой человеческой силе. Но самое интересное должно было произойти потом, когда преступник потянет за ручку. Тогда тонкие гибкие пластиковые прутья вылетят с четырех сторон и обовьют тугой спиралью его запястье. Тут же радиосигнал поступит на станции всем участвующим в операции группам. Дальше - понятно.

Теперь нужно ждать.

Все понимали ненадежность таких ожиданий. Шантажисты очень часто меняют условия и способы передачи денег, и мотать нервы могут сутками. Все это шкурой чувствовали, за исключением, быть может, Терье, который по случаю отбытия всех полицейских на операцию был назначен дежурным по управлению и с плохо скрываемым удовольствием носил повязку на рукаве.

После еды Гамильтон направился к себе в кабинет, а прочие приготовились поволноваться у телевизора.

- Сегодня "Быки" вздуют твою птицу "Феникс", - обратился Фолби к Дику, - и ты походишь лысым, красавчик ты мой.

- А вот посмотрим, посмотрим, - затрещал тот в ответ, -не пришлось бы вам побегать по управлению босиком.

Фрэнк закрыл за собой дверь, стараясь не слышать этих детских шуток, и с неясным для себя самого грустным чувством подумал о странных сочетаниях трагедий жизни с глупенькими мелочами, которым так часто придают не меньший смысл. Он постарался поудобней устроиться в кресле и закрыл глаза. Надо было использовать передышку от этого очумелого дня.

* * *

Весь следующий день Кэрри спала, ела, некоторое время гуляла недалеко от дома, когда этого захотел хозяин, и снова спала и ела.

Вечером она проснулась и видела, как хозяин выпускает из дома Патрика. Потом она снова проснулась, разбуженная открывшейся на улицу дверью, и заметила проскользнувшего в свой вольер бело-рыжего, а утром тонкими ноздрями уловила запах той пищи, которую она сама совсем недавно жадно проглатывала и которой уже не хотелось теперь, когда яд привычно давил на стенки острых кривых зубов.

Ее не очень-то волновали чужие проблемы. Она была прежней очень сильной. Всемогущей Кэрри!

Солнце шло на закат, и она как раз подумала, что неплохо еще погулять вокруг дома, когда к вольеру подошел хозяин и открыл дверку, но не пригласил ее выйти, а бросил на середину какой-то лоскут. Кэрри присмотрелась. Лоскут лежал рыхлой массой, перемежая те самых два цвета, которые она каждый раз видела на верху того мира, в котором жила. Синий цвет неба и белый цвет красивых пышных облаков.

Кэрри подошла, понюхала, и будто маленький язычок пламени пробежал у нее в голове. Она вдохнула еще, и пламя, уже ярко вспыхнув, не ушло совсем, а притаилось, как огонь под углями.

Теперь она не просто внюхивалась,а искала среди разных смешавшихся запахов запах врага.

Вот он! Кэрри нашла его, и пламя, вылетев наружу, стало жечь и терзать ее мозг.