Читаем без скачивания Кровавые Ангелы: Омнибус - Джеймс Сваллоу

Беззвучные, яркие вспышки преломленного света достигли его, когда оружие "Тихо" выполнило свою работу и уничтожило все деяния предателя.

Рядами стояли воины-братья в грубых робах серого и ржаво-красных цветов. Они стояли шеренгами на обогретых солнцем каменных плитах великого центрального внутреннего дворика, воздух сушил их поднятые лица, в спины им сиял красный диск далекого солнца Ваала. Корбуло стоял перед ними, его роба была такого же покроя, но со вставками белого цвета. Солнечный свет играл на ярких частях почетных золотых цепей. Он шел вдоль линии воинов. Далеко разносился его спокойный, чистый голос, эхом отражаясь от стен, сформированных окружающими зданиями крепости-монастыря. Его капюшон был откинут назад, так что он мог взглянуть каждому в глаза.

— И тогда наступит день, — говорил он им, — когда вы зададите себе вопрос. Кто я такой? Вы будете спрашивать себя, откуда вы пришли, вы будете обдумывать это и искать ответ.

На грубоватом лице Корбуло появилась улыбка.

— И тогда вы вспомните то, что я собираюсь вам сказать, и больше не будете думать об этом.

Сангвинарный жрец сделал паузу в тени великой статуи в центре внутреннего дворика, чьи крылатые очертания высоко возвышались над ним. Он распростер руки, обхватывая их всех единым жестом.

— Место, где вы родились. Племена, в которых вы взращивали свою храбрость. Миры, которые вы звали своим домом. Вожаки, которым вы когда-то присягнули…

Он смотрел на такие разные лица и видел полное внимание, в некоторых возможно какой-то странный намек на предвкушение и благоговейный страх.

— Все это делало вас теми, кто вы есть. Но сейчас вы переступили через них. Каждого из вас проверяли на прочность и выявляли сильнейших. Вы дрались на испытаниях и вас оценивали. Великий дар теперь ваш. Вы заслужили право жить и умереть не как простое человеческое существо, но как Адептус Астартес. Сынами Сангвиния. Кровавыми Ангелами.

Он кивнул сам себе.

— Вот это единственный ответ, который когда-либо вам понадобится. И наверняка вы верите, что многие вам завидуют. Многие, которые питают надежды и почитают вас. Но найдется еще больше, на миллиарды больше тех, кто ненавидят вас за то, кем вы станете. И каждый день, пока вы все еще дышите, уже является победой против них.

Корбуло потянулся внутрь робы, его пальцы сомкнулись на сумке из кроваво-красного вельвета, обшитой золотыми и платиновыми нитями, украшенной редкими драгоценными камнями с сотен покоренных миров.

— Вы и есть победа, сотканная из плоти, костей и крови. Вы цари войны и боевые лорды для всех, кто смотрит. Вы единым строем шагаете по звездам с целью сражаться за честь человечества, за славу Святой Терры и в почитание Бога-Императора и Примарха Сангвиния.

Из под робы он достал реликвию, которая была его единственной заботой, столь чистейшую, освященную и безупречную, какой не мог быть ни один артефакт.

Он развернул ее в руках, услышав коллективный вздох стоящих перед ним воинов. Она была безупречной и совершенной, без каких-либо намеков на великое святотатство, которые было совершено с ней месяцы тому назад. Корбуло запретил себе раздумывать над этим чернейшим моментом, высоко поднял Алый Грааль и позволил кроваво-красному солнцу окрасить его своим светом. Тот же самый старый, кружащий голову восторг, то же самое незамутненное ощущение силы омыло его при виде реликвии, Астартес в робах как один рухнули на колени.

— Во имя Его, братья, — сказал жрец.

Они эхом проревели эти слова, вознесшиеся к небесам.

— ВО ИМЯ Его, — прошептал Данте, произнося литанию вместе с ними. Его руки покоились на балюстраде каменного балкона, гладкий черный базальт был отполирован прикосновением его пальцев за те бесчисленные разы, когда он стоял там и смотрел вниз на воинов своего Ордена. Его острые, ястребиные глаза изучали лица воинов далеко внизу, теперь уже каждого из полноправных боевых братьев, а не новичков. Он прошептал слова Корбуло, размышляя после о происхождении этих новых Кровавых Ангелов. Большинство было взято из десятины двух пустынных лун Ваала, но существенную долю составляли представители из орденов-преемников, которые были избраны, дабы укомплектовать численный состав Ордена. Сколько из них были набраны Энкарминовыми Ангелами, Расчленителями, Кровавым Легионом или любым другим из десятка братских Орденов? Он откинул этот вопрос. Корбуло был прав. Кто они такие, не важно, все дело в том, кем они являются теперь. Все они — Сыны Сангвиния.

— Новая кровь, — произнес знакомый голос позади него.

Данте кивнул.

— Да.

Мефистон, повелитель псайкеров Ордена и могущественная правая рука Данте, присоединился к нему на балюстраде и смотрел своим ледяным взором на новобранцев.

Главный библиарий Кровавых Ангелов был завернут в боевую тунику и бриджи. Он без зова своего господина пришел из тренировочных залов, что являлось доказательством их многолетней дружбы, поскольку Данте всего лишь поднял бровь от столь небрежного одеяния другого воина. Не многим Кровавым Ангелам была дарована свобода войти в палаты господина, не надев сперва все необходимые одежды и знаки преданности. Временами такое следование церемониям и ритуалам было важно, но были времена, когда нет. Этот момент относился к последним.

Данте не предупредили о том, что пришел Мефистон, и это много о чем говорило.

За более чем тысячелетнюю службу Золотому Трону, тех, кто мог войти к Данте без уведомления, можно было пересчитать пальцами на одной руке, — и из них трое были убиты лично магистром Ордена. Но его мысли были не об этом, Данте был доволен. Если Мефистон все еще загадка для него, после стольких лет, тогда для врагов Повелитель Смерти — призрак, непостижимый и смертоносный.

— Я взял себе за правило никогда не пропускать такие моменты, — объяснил Мефистон, кивая свои острым подбородком на новобранцев, когда Корбуло далеко внизу предложил им подняться, — чтобы увидеть нашу родню и Грааль вместе…

Он затих, его голос смягчился в почтении.

— Ты можешь видеть Алый Грааль когда пожелаешь, брат, — заметил Данте, — в твоем ранге ни один сангвинарный жрец не осмелится запретить тебе войти в великую часовню.

Он кивнул на сферический неф наверху отдаленной башни.

— Это так, — ответил псайкер, — но дело в другом. Когда Корбуло показывает им реликвию, их сердца поют в ее сиянии…

Мефистон вздохнул.

— Мне жаль, мой лорд, что вы не можете ощутить цвета и игру их эмоций, как я. Это ощущение наших боевых братьев и их ауры в этот момент… почти божественно.

— Я ощущаю часть, — заметил Данте, — возможно не так как ты со своим колдовским взором, но все же мощь происходящего просто звенит в воздухе. Это напоминает мне о том, что даже после одиннадцати сотен лет, я не настолько пресытился, дабы не испытывать благоговение.

Мефистон кивнул.

— Именно так. Мы живем во время чудес, мой господин. Сложно поверить, что прошел всего лишь год, с тех пор как наш Орден окунулся в бездну. Мы столкнулись с призраком роспуска, но с милостью Святой Терры, развеяли его.

Данте сложил руки на груди и медленно вдохнул. Непроизвольно его настроение начало меняться и мрачнеть. Мефистон мгновенно это уловил и взглянул на него, оценивая вечно немигающим взором.

— Любопытно, — произнес магистр Ордена, — как странно, что я могу одновременно ощущать такую гордость в своем сердце и тень какой-то безысходности. Что-то близкое к ярости.

Источник этой ярости не было необходимости называть, они оба ощущали одинаковый неумолимый гнев, одинаковую медленно горящую ненависть от осквернения своего Ордена и родного мира.

— Зачастую природа человека позволяет ощущать что-то одновременно, даже конфликтующее меж собой, — размышлял вслух псайкер, — когда Бог-Император пролил Свой свет и выковал первых Адептус Астартес, Он убедился, что они сохранили эту двойственность. Это верно и правильно.

— Действительно, — ответил Данте, — это лучше напоминает нам о том, дабы мы не слишком возносили себя над простыми людьми, которых защищаем. Что станет с теми из нас, кто отбросит свою человечность?

Мефистон ухмыльнулся.

— Возможно, этот вопрос я задам Фабию Байлу, когда его схватят.

Ответ Данте звучал, словно хладное железо.

— Его не схватят. Несмотря на то, что желает Ордо Еретикус, не будет никакого суда и заключения, никакого процесса и публичной казни. Фабий умрет в любом месте, где найдут его заблудшую душу.

Он отвернулся от балкона и прошел обратно в палату, раздраженный на себя за то, что позволил своему мрачному настроению проявиться. Удовольствие увидеть новую десятину затмило другое чувство, построенное на его суровом и точно направленном гневе. Наконец-то он остановился в центре комнаты и из-под капюшона устремил взгляд на своего боевого брата.