Читаем без скачивания Столпы Земли - Кен Фоллетт

— Моя Раня — прекрасная дочь, — нахваливал ее Рашид, пока она обносила вокруг стола чашу с ароматной водой, чтобы гости могли обмакнуть в нее пальцы. — Такая внимательная, послушная, красивая. Юсефу просто повезло. — Жених, довольный, кивал головой.

Вторая дочь была очень гордой, даже немного надменной. Ей, похоже, пришлись не по вкусу восторги, которые расточал отец в адрес сестры. Она свысока смотрела на Джека, когда наливала в его бокал какой-то напиток из медного кувшина.

— Что это? — спросил он.

— Мятный ликер, — высокомерно ответила она, выражая явное недовольство, что ей, дочери такого уважаемого человека, приходится прислуживать нищему бродяге.

Больше всех Джеку нравилась третья дочь Рашида, Айша. За эти три месяца он хорошо узнал ее. Ей было лет пятнадцать-шестнадцать, она была невысокой и очень хорошенькой и всегда улыбалась. Хотя Джек был старше ее на целых четыре года, она совсем не казалась ему ребенком. У нее был живой, пытливый ум, она часто расспрашивала его об Англии, о том, как там живут люди, все время посмеивалась над нравами толедского света — снобизмом арабов, привередливостью евреев и дурными вкусами новых богатеев — христиан — и иногда даже Джека заражала своим смехом.

Самая младшая из сестер, она была далеко не такой невинной, как могло показаться: когда она наклонилась над Джеком, чтобы поставить на стол блюдо с сочными креветками, в ее взгляде он безошибочно уловил огонек озорства и кокетства Она поймала его взгляд и, передразнивая сестру, произнесла: «Мятный ликер», да таким важничающим тоном, что Джек расхохотался. Когда он был с Айшей, он мог не думать об Алине.

Но едва он оказывался за порогом этого дома, мысли о ней вытесняли все остальное; воспоминания были настолько живыми, будто расстались они только вчера, а не больше года назад. Словно наяву он видел ее лицо: то улыбающееся, то задумчивое, то подозрительное, то взволнованное, то удивленное, то радостное, но более всего ему запомнилось выражение неистовой страсти на ее лице в минуты близости с ним. Он никогда не забывал ее тела, мысленно лаская нежные изгибы ее груди, теплую, мягкую кожу бедер, ощущая на губах вкус ее поцелуя и чувствуя ее запах. Как часто ему не хватало Алины!

Иногда, чтобы отвлечься от своих бесплодных желаний, Джек старался представить, чем она занималась в ту или иную минуту. Перед его мысленным взором она помогала Альфреду стянуть башмаки, садилась с ним ужинать, они целовались, она отдавалась ему и давала грудь ребенку, который был точной копией Альфреда. Видения эти доводили его до полного изнеможения, но он не переставал желать ее.

На Рождество Алина, наверное, запечет лебедя, украсит его перьями, подаст блюдо к столу, сделает «посеет» — напиток из эля, яиц, молока и мускатного ореха. Джек в праздник тоже будет сидеть за богатым столом, уставленным аппетитными блюдами: поджаренными в специях барашками, рисом с орехами, салатами, заправленными лимонным соком и оливковым маслом. Он быстро привык к испанской кухне. Здесь никогда не ели столько телятины, столы не ломились от свиных ножек и оленьих окороков, как в Англии, и хлеб не резали такими толстыми кусками. В Испании не было богатых пастбищ, где можно было бы выгуливать огромные стада скота, как не было и плодородной земли, чтобы выращивать пшеницу. Испанцы привыкли есть мясо маленькими порциями, приправляя его разнообразными специями, а непременную еду англичан — хлеб — заменяли самыми разными овощами и фруктами.

В Толедо Джек жил с большой группой английских духовников. Они принадлежали к общине ученых-философов, съехавшихся со всего света. Здесь были и мусульмане, и иудеи, и арабские христиане. Англичане в основном занимались переводами книг по математике с арабского на латынь, чтобы сделать их доступными для христиан. По мере того как им открывалась сокровищница учения арабов, их охватывало радостное возбуждение, они без раздумий приняли Джека в ученики, как принимали всякого, кто понимал смысл их занятий и так же жадно стремился к знаниям. Они были похожи на крестьян, которые всю жизнь с великими муками снимали урожаи на бедных землях и вдруг очутились в плодородной речной долине.

Джек совсем забросил строительство и с головой ушел в математику. Деньги ему пока были не нужны: духовники давали ему пищу и кров, а стоило ему в случае нужды попросить — дали бы и новую одежду, и новые сандалии.

Рашид был одним из тех, кто помогал им деньгами. Он торговал по всему свету, знал много языков, для него весь мир был домом. У себя на родине он говорил по-кастильски, на языке христианской Испании, а не той ее части, которая признала власть халифа: Вся семья знала и французский, язык норманнов, с которыми Рашид вел большую торговлю. Был он хоть и купцом, но человеком всесторонне образованным, любил поспорить с философами насчет их теорий. Джек ему понравился сразу, и теперь он часто приглашал юношу к себе в дом на обеды.

Все за столом уже приступили к еде, и Рашид спросил у Джека:

— Ну, чему тебя научили философы на этой неделе?

— Я читал из Евклида. Его «Начала геометрии» одними из первых переведены на латынь.

— Евклид. Забавно звучит для араба, — сказал Исмаил, брат Рашида.

— Он был грек, — объяснил Джек. — И жил еще до Рождества Христова. Римляне в свое время потеряли его труды, а египтяне сохранили — вот они и дошли до нас на арабском.

— А теперь англичанин переводит их на латынь, — сказал Рашид. — Занятно.

— Ну а что ты понял из этих книг? — спросил Юсеф, жених Райи.

Джек задумался. Объяснить это было непросто. Попробовал поближе к жизни:

— Мой отчим, строитель, немного учил меня геометрии: как разделить линию точно пополам, как начертить прямой угол, как вычертить квадрат внутри большего квадрата так, чтобы первый занимал ровно половину площади второго.

— А зачем это нужно знать? — перебил его Юсеф. В голосе звучали нотки пренебрежения. Он считал Джека выскочкой и ревностно относился к тому вниманию, которое Рашид уделял юноше.

— Без этих знаний дома не построить, — шутливо ответил Джек, делая вид, что не заметил язвительного тона Юсефа. — Посмотрите на ваш двор: площадь крытых аркад, расходящихся полукругом от главного здания, точно такая же, как и размеры открытого пространства в центре. Небольшие внутренние дворики, в том числе и в монастырях, именно так и строятся. Такие пропорции самые удачные и приятные для глаза. Если центральная часть будет больше, двор будет похож на базарную площадь; если меньше — она будет смотреться как дырка в крыше. И вот, чтобы все выглядело красиво и гармонично, строитель и должен правильно рассчитать.

— Никогда раньше ни о чем подобном не слышал! — ликующе произнес Рашид. Для него узнать что-то новое было самой большой радостью в жизни.

— Так вот, Евклид в своей геометрии все это и объясняет, — продолжал Джек. — К примеру: два отрезка линии равны по длине, потому что образуют соответствующие стороны конгруэнтных треугольников.

— Конгруэнтных? — переспросил Рашид.

— Ну да, которые точно совмещаются друг с другом.

— А-а, теперь понятно.

Джек видел, что никто, кроме Рашида, ничего не понял.

— Но ведь ты мог все это делать и без Евклида. Зачем тебе еще что-то учить? — не унимался Юсеф.

Рашид возразил:

— Когда человек понимает, что и как он делает, он чувствует себя намного увереннее.

— Кроме того, — сказал Джек, — теперь, когда я разбираюсь в геометрии, я могу легче справиться со всеми трудностями, над которыми ломал голову мой отчим.

Он был несколько расстроен таким разговором: учение Евклида явилось ему как слепящий луч озарения, но ему никак не удавалось донести до остальных смысл своих открытий. Он решил попробовать зайти с другого конца:

— Метод Евклида — очень интересный. Он берет пять аксиом — очевидных истин — и из них логически выводит все остальные.

— Дай мне хоть один пример аксиомы, — сказал Рашид.

— Линия может быть продолжена до бесконечности.

— А вот и нет, — сказала Айша, которая раздавала гостям чашечки со свежим инжиром.

Гости были сильно удивлены тем, что девочка вдруг вмешалась в спор мужчин, но Рашид снисходительно рассмеялся. Айша была его любимицей.

— А почему нет? — спросил он.

— Просто когда-то она должна закончиться, — ответила дочь.

— Но в твоем воображении она может продолжаться бесконечно, — возразил Джек.

— В моем воображении вода может течь в гору, а собака — говорить по-латыни, — упрямилась Айша.

В этот момент в комнату вошла ее мать и, услышав слова дочери, коротко и сердито сказала:

— Айша, прочь отсюда!

Мужчины рассмеялись. Айша скорчила недовольную гримаску и вышла.

— Да, тот, кому она достанется в жены, будет богатым человеком, — сказал отец Юсефа. И снова раздался дружный хохот. Джек смеялся вместе со всеми, а потом заметил, что все смотрят на него, как будто предметом шутки был он.