Читаем без скачивания Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

В соответствии с достигнутым соглашением, Германия должна была выплачивать репарации в щадящем режиме аж до 1988 г. Но история показала, что слишком рассчитывать на эти деньги было легкомысленно. Платежи постоянно снижались, а когда в 1933 г. к власти пришел Гитлер, он заговорил совсем другим языком, так что стало неясно - кто кому должен.

БЛАГОПОЛУЧНЫЕ «БЕЗУМНЫЕ ГОДЫ»

В середине 20-х годов во Франции, как и во многих других странах наступил период, о котором потом с добродушной иронией вспоминали как о «безумных годах». Пусть эти годы не были «прекрасной эпохой», но относительное экономическое и социальное благополучие были налицо, а в области культуры и прочего подобного - «о-ля-ля!».

Вот как вспоминал их известный писатель Александр Зеваэс: «Погоня за любовными приключениями и миллионами, за удовольствиями и радостями жизни. На каждом углу распахнули двери танцзалы, куда спешила пестрая публика со своеобразными нравами и манерами. Сразу после войны, как и после Французской революции танцевали рьяно - чтобы опомниться от потрясений».

Конечно, кому что требовалось и кто как сумел устроиться. Рабочие, многим из которых пришлось теперь вплотную познакомиться с прелестями конвейерного производства и прочих потогонных систем, вынуждены были соглашаться на любое количество рабочих часов, лишь бы жить не хуже всяких там из мелкой буржуазии. Но объемы производства росли и в 1930 г. превысили довоенный уровень на 24%. По темпам развития Франция уступала только США. Немалое значение имело то, что немецкие репарации в эти годы все же поступали и составили в сумме 8 млрд. золотых марок.

Особенно успешно развивались тяжелая промышленность (металлургия, машиностроение) и такие передовые отрасли, как автомобильная, авиастроение, производство искусственного шелка, радиотехника, кинопромышленность. Безработица была невысокой - напротив, повсюду требовались рабочие руки, и во французскую экономику привлекалось все больше иностранцев - в 1931 г. их было уже 2,7 млн. человек. Преобладали поляки, итальянцы, русские эмигранты.

Из аграрно-индустриальной страны Франция превратилась в индустриально-аграрную. К 1931 г. городское население впервые превысило сельское.

Государственное регулирование экономики перестало носить форму прямого вмешательства, стало более гибким. Была отменена карточная система, правительство распродало многие построенные во время войны предприятия. В госсекторе остались только военные заводы (и то далеко не все) и железнодорожный транспорт (тоже не весь). Но государство по-прежнему активно участвовало в деятельности координирующих органов, таких, как Национальный экономический совет. В финансовой сфере важную роль играл государственный банк «Национальный кредит».

Сельское хозяйство развивалось медленнее - едва достигло довоенного уровня. Но ведь из него шел большой отток рабочих рук в города. Сами же крестьяне все шире приобщались к городской цивилизации. (

Мировоззрение людей стало еще более противоречивым, чем в довоенные годы. С одной стороны - огромные достижения науки и техники служили залогом рационального, «научно-оптимистичного» восприятия действительности. Но те же научные достижения способствовали тому, что мир стал казаться еще более относительным, неустойчивым. В 1919 г. наблюдения за ходом солнечного затмения экспериментально подтвердили теорию Эйнштейна. Мало кто не то чтобы разбирался в ее тонкостях, но хотя бы более-менее внятно понимал ее смысл - но то, что мир в основе своей вовсе не такой, каким нам кажется, - уловили многие.

Это чувство подкреплялось все большей популярностью психоанализа, основанного на теории великого психиатра Фрейда. Выходило, что сознание - это не та область, в которой господствует свободная воля человека. Есть просторы куда более обширные и мрачные - подсознание, куда вытеснены все наши страстные, но так и не реализованные устремления. И не они ли, всплывая из потаенных глубин, порождают не только наши сны, но и то, что мы по наивности принимаем за свое драгоценное «Я» с его еще более драгоценными свободой воли и ясностью мысли?! Еще того чище: это из них родились и искусство, и религия, и весь исторический процесс. Согласно одному из фрейдистских мифов, с тех пор, как однажды убили и съели вождя первобытного племени его собственные сыновья - человечество мучается чувством греха, которому нет искупления. А необоримое сексуальное влечение сына к матери - это не только причина многих индивидуальных комплексов. Из него родилась и греческая трагедия, и вся последующая западная культура.

В Германии такое мироощущение, обильно сдобренное неизживаемыми из памяти кошмарами минувшей войны, сложилось в направление искусства, названное экспрессионизмом. Во Франции более популярными были дадаизм с его ощущением абсурда, культом спонтанности (это дадаисты первыми стали эпатировать публику, устраивая концерты-какофонии, на которых извлекали звуки из чего угодно, или слагая стихи и картины из случайных газетных обрывков) и сюрреализм - где четкие до натурализма тела и формы или причудливым образом перевоплощались, или помещались в лишенную всякой уловимой логической связи среду. Тогда же получил распространение абстракционизм, родившийся перед самой войной на полотнах Василия Кандинского и Пауля Клее. Во Франции его крупнейшим представителем был голландец Пит Мондриан.

А к услугам тех, кто не желал вдаваться в такие нюансы или хотел от них отдохнуть, были кабаре, ночные клубы, дансинги с завезенным из Америки джазом (танцевали уанстеп, шимми, чарльстон) или отечественные шансонье во главе с Морисом Шевалье. Любимым зрелищем стали ревю в новом стиле: первое, «Ревю-негр» доставила из-за океана Джозефина Бейкер, но тут же появились и свои доморощенные. Совершенствовался и в художественном, и в техническом отношении кинематограф - в 1927 г. родилось звуковое кино.

Можно было «оттянуться» на спортивных состязаниях или за рулем автомобиля - в 1929 г. во Франции их насчитывалось уже 1,3 млн. (но пока автомобиль не стал еще общедоступным средством передвижения, как в Америке).

В жизнь людей входило радио, телефонная связь проникала и в сельскую местность. Парижское метро становилось самым разветвленным в мире.

Мода, как и нравы, стала свободней. Состоятельные буржуа и аристократы в повседневности сменили фраки и сюртуки на пиджаки, рабочие сменили на них свои блузы. Женщины отказались от платьев со шлейфами и кринолинов. Люди стали одеваться примерно так же, как одевается большинство из нас - во всяком случае, в наряде того времени современный человек покажется разве что оригиналом, а не отлучившимся из-за кулис актером или сами понимаете кем.

Усложнилась и политическая жизнь. Все большим влиянием пользовались левые. В том числе коммунисты - но они постоянно чувствовали на себе «руку Москвы», а это далеко не всегда прибавляло им популярности. Руководство Коминтерна во главе со Сталиным смотрело на компартии других стран как на секции некоей «единой мировой коммунистической партии» (именно так было записано в уставе). Коминтерн мог вмешиваться в решения съездов и центральных комитетов этих своих секций, даже менять их руководство.

Поэтому, когда в 1924 г. левые получили возможность сформировать правительство («Картель левых») - они обошлись без коммунистов. Впрочем, те тоже чурались компании социалистов всех толков - ведь Сталин провозгласил, что социал-демократия «есть объективно умеренное крыло фашизма». В своих конкретных условиях руководство ФКП перефразировало эту установку так: «Долой Национальный блок, долой Левый блок - оба они орудия капитала!». Напомню, Национальный блок - правившее до 1924 г. объединение правых партий. А в Картель левых входили не только социалисты, но и партия радикалов, которая хоть и стояла за социально-ориентированную политику, но в то же время считала право частной собственности незыблемым. Коммунистов же на том этапе мог устроить только «рабоче-крестьянский блок», который в случае победы низверг бы иго капитализма и установил рабоче-крестьянскую власть. Большинство избирателей такие перспективы отпугивали, но все же на выборах коммунисты получили 874 тыс. голосов, что обеспечило им 26 мест в палате депутатов.

Правительство Картеля левых возглавил лидер радикалов Эдуард Эррио - убежденный республиканец и демократ, человек высокой культуры, который хорошо знал потребности простых людей.

Эррио сразу же выступил против «политики колючей проволоки» и провозгласил себя сторонником франко-советского сближения (еще в 1922 г. он первым из влиятельных французских политиков посетил Советскую Россию). 28 октября 1924 г. он сообщил в Москву, что «правительство Французской Республики, верное дружбе, соединяющей русский и французский народы», признает правительство СССР и готово установить дипломатические отношения. Вскоре в Париж прибыл первый советский посол Л.Б. Красин.